/накануне основных событий/

Лебедю не спалось. То ли от разных мыслей, носившихся по его голове словно орава маленьких мошек, то ли от отсутствия привычного сестринского гладкошерстного бока, прижимающегося по обыкновению к его пушистой шубке в поисках тепла. Нынче Яблочко снова не вернулась в лагерь ночевать. Кот уже почти привык, что раз в луну она позволяет себе подобное своеволие, которое ей прощается в силу её всем известного характера и возраста, и остаётся до рассвета у знакомой одиночки, что живёт в одном из заброшенных садов Двуногих. Он и сам пару раз видел её, сопровождая туда охотничий патруль племени: обычная кошка, но, стоит признать, с этаким характером. Непокорный, бунтарским, в меру желающим как получить неприятностей на свою пятую точку, так и оставаться невидимкой для непрошеных гостей и неприятных глаз. По сравнению с домашними кошками, конечно, куда более интересная, хотя бы тем, что ходит целыми днями где хочет, делает, что вздумается, и вообще живёт как ей только нравится. Сестра могла часами напролёт рассказывать о том, какая её Анжелика изумительная и как ей интересно живётся, но Лебедь научился аккуратно пресекать подобные излияния, переводя разговор в другое русло.

Не было в его голове места для информации о каких-то там одиночках.

И всё же отсутствие Яблочко сказывалось: каждую такую ночь он не мог нормально уснуть, ворочался на подстилке, словно раненных зверь, и в итоге уходил прочь, боясь разбудить кого-то из соседей по палатке или, чего хуже, отдавить им что-нибудь нечаянно вытянутой лапой. Для него благо других - всегда высшая ценность. И от этого, как справедливо замечала Яблочко, все его беды. Сколько он уже посвятил Речному племени? Для кого-то - еще мало, но ему казалось, что прошла уже целая вечность. Порой он видел себя глубоким стариком, что, конечно, смешно. И всё же... когда живёшь вот так, только половиной души, невольно начинаешь задумываться о том, чтобы дни летели друг за другом, словно перелетные птицы. С посвящения в воители он носил в сердце любовь, любовь к одной единственной и неповторимой, что прочно заняла место в его сердце. Как ни пытался он прихлопнуть это чувство, словно незадачливую дичь, оно раз за разом ускользало в спасительную норку его души, дерзко виляя на прощание хвостиком непобедимой, незаглушимой надежды.

Лебедь не стал уходить далеко: просто дошёл до русла речки, что протекала вдоль тростниковой стены лагеря, и плюхнулся на чуть более, чем остальные, берегу. Опустив голову, он заглянул в воду и невольно улыбнулся: на поверхности отражались мириады множеств звёзд. Сверкая и переливаясь, они словно подмигивали ему сверху, но только казались куда ближе. Река бежала своим обычным ходом, пока не торопясь уступать надвигающимся холодам, не желая покрываться тонкой корочкой льда. Воитель положил голову на лапу. Река была его домом, его стихией. И он не хотел, чтобы её воды окрасились в багряный цвет. Лебедь боялся войны. Не в том смысле, что его страшили воители соседних племен, их боевые приёмы, шипение и острые когти. Всё-таки возраст даёт какие-никакие преимущества, и он был уверен, что сможет достойно выстоять в битве с любым противником, особенно если придётся защищать своих. Не боялся он и новых потерь территории: в крайнем случае, они всегда могут уйти, куда угодно, и прекрасно выжить без необходимости делить дичь на четыре стороны сразу.

Он опасался потерь.

Родные, близкие, друзья, молодые и старые... Воинский закон запрещает поднимать лапу на слабых, но кто знает, что может случиться в пылу битвы. Если вдруг случится худшее и на них насядут с трёх сторон, Речное племя будет обречено, и никакие сильнейшие воины ему не помогут. Многие будут убиты. Многие... в том числе, вероятно, и он. И эта мысль тоже пугала воителя, и, наверное, больше всех остальных вместе взятых. Он не был трусом и с готовностью отдал бы свою жизнь за племя, и раньше ничто бы не омрачало его подвига. Теперь же он хотел жить. Хотел выжить, пережить, выйти победителем, преодолеть. С недавних пор он отчётливо понял, что есть на этом свете то, что не даст ему в последний момент смиренно принять смерть. Что есть кто-то, ради кого он хочет вернуться в родной лагерь, на подстилку, да куда угодно, пусть даже все его лапы будут сломаны, шерсть выдрана, а уши обкусаны.

- Забавно... - прошептал он. - История всегда рассказывает лишь о героях, отважных и смелых воителях, которые жертвовали собой на благо племени и получали почёт и уважение в Звёздном племени. А рассказывают ли твои истории о таком дураке, как я, Яблочко?

Отредактировано Лебедь (28.11.2019 22:45:10)

Но ветер остался, конечно же, глух и нем к его словам. Не сказала ни слова и речка, лепеча лишь что-то на своём веселом языке воды. Убаюкивающая, мерная, ни о чём не беспокоящаяся. Сколько слов уносила она в дальние дали? Сколько сердечных тайн хранила в глубине своих тёмных вод? Сколько секретов поверяли ей такие же, как он, бедолаги, пряча свои мысли и чувства в этом щекочущем ухо плеске? Лебедь не ждал, что к нему придёт ответ - это было бы слишком просто, а в жизни так не бывает. По крайней мере, не в его. По крайней мере, до недавнего времени. Он настолько привык жить с затаённой в душе мечтой, мирясь с её несбыточностью, что теперь, когда вроде бы появился не иначе как Звёздными предками посланный шанс, взрослый кот растерялся, словно котёнок, впервые выбравшийся из лагеря и осознавший, что окружающий его мир куда огромнее и сложнее, чем он думал, сидя на пороге яслей.

- Я и правда мышеголовый дурак. Думал, что раньше было сложно, - усмехнулся кот. - Жалел себя, терзал себя, с головой уходил в дела племени, отдавался воинским делам без остатка, лишь бы не думать и не чувствовать. Но теперь...

Теперь мне кажется, что проще выйти морда к морде с разъяренной лисой, чем собраться с силами и признаться Ласке в том, что я больше не могу жить без тепла её мягкой шерстки, без доброго света её голубых глаз, без нежного звона её чудесного голоса.

Налетевший ветерок взъерошил шерсть Лебедя, принося на удивление приятную прохладу. Однако куда более неожиданным оказался запах, что мазнул по усам разноглазого воителя. Тонкий, сладкий аромат, который столько лун кряду снился ему во снах, грезился наяву. Может быть, он всё-таки уснул, убаюканный шепотком реки? Может, это лишь просто сон, воображение? Прекрасный мираж, хрупкий, словно пушинки одуванчика, что сразу рассеется, стоит ему пошевелиться. И всё бы ничего, но почему тогда так бешено-больно забилось в груди мятежное сердце? Почему и разум, предатель-разум твердит ему встать и броситься туда, назад, к единственной на свете обладательнице этого нестерпимо желанного аромата? Давно ли она тут? Слышала ли то, что он говорил? А если слышала, то сколько поняла? Становится нестерпимо жарко и хочется окунуться в реку, сползти с берега и уйти под воду, чтобы не горело так внутри.

Но он не двигается с места, лишь чуть поворачивает голову, так что золотой глаз обращается к кустам, откуда доносится теперь уже очевидное пушистому уху шуршание.

- Котята не дают спать и ночью? - мягко произносит он, делая пригласительный жест хвостом. - Надеюсь, они не будут сильно против, если я позволю себе на некоторое время украсть их королеву для себя?

Если это сон, сейчас ему пора будет пробудиться. Если грёза наяву, ничего не произойдёт, он усмехнутся тоскливо и вновь обратит свой взор к воде, надеясь увидеть прекрасное отражение. Но если же, вдруг...

Но нет, она не исчезла. Не ушла, разлетевшись сладким ароматом сна по берегу реки, не исказилась гримасой кошмара. Он не верил своим глазам, выцепляя ими каждое, даже почти мимолётное движение, почти жадно, словно она была плеском живительной воды после долгой, утомительной, страшной бойни. Сражения с самим собой, своей жизнью и своими чувствами. Глотком свежего воздуха в разгар самой жестокой битвы между разумом и сердцем, выставившим друг против друга своих лучший воинов. Разум велел помнить о долге, об обещании, что он когда-то вроде бы обдуманно, но на самом деле довольно беспечно дал и тем самым заклеймил себя и свою жизнь следовать своему зароку. Сердце же, хитрое и беспринципное сердце отбивало горячий ритм любви, разгоняя по крови нежность, влечение, желание. Нежность смотреть на неё и улыбаться, даже внешне сжав губы до узкой полоски. Влечение быть постоянно рядом, вдыхать любимый запах и греться в тепле мягкой шерсти. Желание защитить своё самое дорогое от всех бед, невзгод, горестей, стать живым щитом, поддержкой, опорой, даже не получая ничего взамен.

Она подошла ближе, и Лебедю показалось, что Листопад перестал быть таким прохладно-промозглым, каким бывал обычно в подобное время. Сколько сезонов он ни пережил, этот с самого начала казался ему каким-то иным, более тёплым и солнечным, хотя не то чтобы небесное светило выползало чаще положенного. И воитель, не отдавая себе в этом отчёта, понимал, что всем этим чудесам он обязан лишь одной кошке. Той, что сейчас села рядом с ним, коснувшись, как тогда, по пути с лебяжьего острова, его бока своим. Почти не раздумывая, он обвил её пушистым белым хвостом, но нежно и уважительно, почти трепетно, словно всё еще боялся, что эта прекрасная мечта рассеется в дым.

- По-моему, компания этих малышей не менее чудесна, чем времяпровождение с большим скучным котом вроде меня, - улыбнулся он. - Не перестаю восхищаться тем, как ловко ты с ними управляешься. Пусть даже они... Хотя это же неважно, правда? Кто чей, я имею в виду.

Точно... я никогда не считал Плющевика чужим, пусть даже Моросинка по сути была ему лишь кормилицей. Я воспринимал его также, как и Яблочко - братом, близким котом, роднёй. Наверное, оттого моя доля ощущается во много труднее, чем в любом другом случае.

- Я не искал одиночества, скорее наоборот - тяготился им, - медленно, чуть медиативно произнёс Лебедь, слегка качнув головой. - Непривычно как-то, когда Яблочко не сопит под боком, словно молодой барсучонок. Хотя я не особо волнуюсь за неё - пусть другие думают, что её голова полнится лишь историями, я-то знаю, что она умеет за себя постоять. А вот чего я действительно опасаюсь... - кот слегка запнулся, не зная, стоит ли поднимать такую тему в такой момент, но один лишь взгляд во внимательные голубые глаза дал ему понять: сейчас она выслушает всё, - это война с племенем Ветра. Я уверен, что Созвездие сделает всё, что только сможет, чтобы предотвратить последствие глупой выходки наших юнцов, но... кто знает, какая блоха укусит Звездопада. После поражения Речного племени у Нагретых Камней он может посчитать, что это идеальный шанс, а мы - лёгкая добыча.

Он мог бы сказать еще много чего, но понимал, что по сути будет повторять одно и то же. Разноглазый был уверен: Ласка всё прекрасно понимает и без него. Все его недосказанные волнения, все причины считать так и не иначе. Она тоже разделяет его опасения, со своей стороны и своего взгляда. Нет смысла переливать из пустого в порожнее и усугублять этот вечер ненужными сетованиями об общей беде. Важно не то, что будет (а может, и не будет). Главное - что сейчас эта прекрасная кошка,его мечта, его сон, сидит рядом, живая и тёплая, нежная и трепетная. И он сделает всё, чтобы её глаза никогда не омрачались грустью, чтобы плечи не пригибало непосильное бремя, чтобы прекрасная мордочка не искажалась печалью. Даже если придётся выступить против всего племени Ветра, да даже против всего леса! Он готов хоть словами, хоть когтями прокладывать перед ней дорогу, чтобы она шла по ней спокойно и уверенно. Ведь она... она была всем его миром.

- А вот тут ты не права, малышка Ласкуша, - легко, мягко усмехается он. - Как может воитель быть один, когда вокруг него - всё племя? По ночам в палатке, утром в патруле, днём на охоте, вечером на трапезе или собрании - меня всегда окружают мои соплеменники.

Многоликая безликая группа

- И не забывай про Яблочко и Моросинку, - продолжает он, глядя на свою прекрасную собеседницу. - За ними глаз да глаз нужен, кто ж еще присмотрит и будет рядом?

Старушка и малой котёнок

- А еще... - его голос становится чуть хрипловатым. - А еще у меня есть ты.

Твоё тепло так приятно

- И это моё счастье.

Не смотри на меня так нежно... не отводи взгляд...

- Знать, что где-то рядом - ты.

Отредактировано Лебедь (04.12.2019 00:27:35)

Он слегка прикусывает себе язык, но последние слова всё же вылетают из пасти, избегая суровой участи снова быть съеденными. Не слишком ли это было напористо? Не слишком ли дерзко он говорит такие вещи таким будничным тоном? Но её это, похоже, не пугает. Она так не считает. Она прижимается к нему близко-близко. Их шерсть смешивается в одно большое пушистое облако. Он чувствует, как её сердечко робко постукивает в его грудную клетку, словно прося разрешения зайти и остаться на подольше. Смешная. Его двери всегда открыты, но она все равно продолжает спрашивать и стоять на пороге, переминаясь с лапки на лапку. Он не выдерживает. Поднимает большую переднюю лапу, сгребает кошку в охапку, притягивая к себе, прижимая к своей груди и касаясь подбородком её макушки, периодически дыша в тёмное ушко. Как давно он хотел этого, как мечтал об этом. Неужели все эти луны это тепло было так близко, так просто? Протянуть лапу и взять себе? Неужели...

- Я буду с тобой всегда, милая моя, что бы ни случилось, - прошептал Лебедь, мягко касаясь губами загривка королевы. - Тебе не нужно даже просить об этом. Это также естественно, как то, что птицы поют или рыба плавает в реке.

Ему сейчас так хорошо, что хочется, чтобы что-то или кто-то задержал солнце, чтобы оно передумало вставать, отправилось бы поспать, да что угодно. Пусть луна запретит ему выходить, пусть ночь будет тянуться, пока он не напьётся этим теплом, этой нежностью, этим родным и приятным запахом. Правда, тогда утро, скорее всего, не наступит никогда... ну да и Звездоцап с ним! Пусть воители отдохнут, они слишком устали, им нужны силы. Пусть в эту ночь, когда остановилось время, забудется на время война, забудутся все неприятные мысли, все раздоры между племенами, все нарушенные границы и случайно пойманная на чужой территории добыча.Пусть в мире наступит мир, какой сейчас царит в его и, как он надеялся, её сердце тоже.

Хотя бы на эту долгую ночь.
Пока не вернётся солнце.
Пока он не напьётся своей любовью.

- Добрая моя, замечательная, прекрасная Ласка! - он почти забывает, как дышать, и потому говорит, чтобы хватать ртом переставший казаться важным воздух. - Столько трудностей выпало на твои хрупкие плечи, столько испытаний! Иной воитель бы сдался от такого напора, что отмерила тебе судьба. Но ты выстояла, ты выдержала. Ты сильная, ты храбрая, смелая. Никто не знает об этом так, как я. Не проходило и дня, чтобы я ни восхищался твоей стойкостью, твоим неугасающим оптимизмом, твоим стремлением дарить всем вокруг тепло и заботу. Но ты не думай, что это только из-за испытаний, ты всегда была такой. Поэтому я всегда тебя и любил.

Лебедь запинается в словах, невольно чуть ослабляет объятья, словно боясь, что сейчас от своей неуклюжести просто сломает королеву. Взрослый воитель сейчас чувствовал себя совершенным юнцом, смущенным и растерянным. А еще молодым, полным сил, энергии, желания бежать куда только угодно, хоть до самого края земли. Он никогда не думал о том, что скажет Ласке, когда... да что он вообще когда-нибудь скажет Ласке! И потому оказался не готов к наплывающим на него чувствам, которые разом выливались через края, словно речка, обильно напоенная благодатными дождями. Он всегда думал, что такая пылкая любовь - удел молодых. Но никогда не подозревал, что любовь может так молодить...

- Наверное, многие решат, что я не должен такого говорить... ты и сама можешь так подумать... Но я хочу... всегда хотел сказать тебе это, прежде чем что-то еще случится в наших жизнях! Лишь Звёздному племени ведомо, когда еще выдастся шанс... и доживу ли я до него, или эти чувства съедят меня изнутри.

Белый кот резко отстраняется, словно боясь сам себя, боясь навредить кошке. Понимая, что путь назад нет, и все равно опасаясь ступить дальше. Но стоять на месте нельзя. Он итак уже сказал очень много. Оставлять недосказания - значит тянуть их обоих в бездну.

- Я ужасный эгоист, милая моя Ласка... - почти шепчет он, опустив глаза. - Мне стоило бы довольствоваться тем, что я имею, ведь у так многих котов нет даже и того. Но все равно я нагло позволяю себе желать большего, - Лебедь поднимает на неё свой взгляд. - Я люблю тебя, Ласка. Эгоистично, несправедливо люблю уже почти сорок лун. Ты самая прекрасная кошка во всём этом лесу. Ты - моя последняя фантазия перед сном и первая мысль после пробуждения. Ради тебя я без раздумий готов умереть и ради тебя же отчаянно хочу жить.

Он встряхнулся, словно разом сбрасывая с сердца и плеч огромные валуны. После чего сделал вдох - словно первый в жизни - глубокий, легкий, почти сладкий. И почему-то ужасно захотелось улыбнуться.