День тянулся монотонной лентой, источая неудачами каждый затяжной промежуток пережитых моментов: проснувшись с неумолимым зарядом энергии на рассвете, Тайфун пожалел, что высунулся из палатки вовсе. Уставший и претерпевший за минувшие сутки ряд позорных промахов — кроме того, на глазах соплеменников — уязвлённый в самое сердце непомерных амбиций, готов был разнести в щепки любого, кто имел неосторожность попасться ему под лапу. В любое другое время он наслаждался бы каждым мгновением этого влекомого, всепоглощающего чувства азарта, бурлящего неукротимым запалом в крови, довольствовался бы каждой налившейся мышцей в теле  — ведь именно в этом он чувствовал свою силу, но жизнь не изменяла своим банальным тенденциям: переодически нагибая мордой в реальность, заставляла давиться скверной тщетного бытия.

От навалившегося многообразия звуков впору было оглохнуть: для мертвого даже трава шумела как листва высоких крон, вторящая надвигающейся грозе. Оставив позади снующий лагерь, Тайфун надеялся абстрагироваться от давящей обстановки, неизменно чувствуя потребность в тишине.

Затхлый воздух, пропитаний духотой предгрозового фронта, цеплялся за вздыбленный загривок и льнул к скуластым щекам, раздражая все накалённые ощущения разом. Гул нарастающих раскатов глушил твёрдые шаги, когда ясная вспышка озарила чернеющий небосвод, заставляя горбатый профиль обернуться на внезапный посторонний шум. Хрупкий силуэт под пологом расступившихся ветвей отчётливо вырисовался на фоне растительного ландшафта, лишь тень, скрывающая часть подтянутой фигуры, не позволяла различить детально состояние визуально потрёпанной шубки.

— Что произошло? — от запаха, хлещущего волнами и способного при любых других обстоятельствах ввести в панику большую половину племени, осталось лишь паршивое воспоминание, и он был красноречивей всяких оправданий — Тайфун не сомневался в своих догадках, но отчего-то хотелось услышать это с ее слов. 

Он сделал несколько решительных шагов навстречу, намереный оттеснить кошку вглубь растущего кустарника, подальше от случайных наблюдателей, пока вниманию не открылись значительные помятости и россыпь свежих ссадин на уязвимых участках немощного тела.

—  Я слушаю.

Отредактировано Тайфун (02.10.2018 23:37:44)

Он жаждал это услышать — знал, что услышит — и одновременно отрекался от подробностей, видя в ней прежнюю: обессиленную и израненную кошку, потерянную и запертую беззащитной пташкой в собственной клетке. Казалось, перед взором все ещё витала кровавая марь, заполняющая пространство тошнотворным привкусом крови, гниющей плоти и животного страха — он помнил алые пятна на пёстрой шерсти и стоны в болезненных судорогах, тяжесть от бессознательного тела на своих плечах и пустоту некогда горящих пылкой юностью зрачков.

Слишком высокой была уплаченная цена, чтобы теперь так предвзято расточительствовать столь хрупкой жизнью.

— Считаешь это разумным — бросаться в логово зверя ради неоправданного риска? — освобождать сознание, выжигая разъедающие эмоции путём истребления их источника только для того, чтобы их место заняли другие, поистине казалось глупым, ещё более — безрассудным. — оно того стоило? Стоило вероятности открытия старых травм? — он стиснул челюсти, цедя слова сквозь зубы, чувствуя, как последние остатки имеющегося самообладания растворяются в обуревающем разум потоке холодной ярости, оседающей коркой льда на разбереженных ранах.

Усилия, что он прилагал практически ежедневно, помогая ей вернуть необходимую форму, не позволяющую впредь отступаться, в действительности  оказались не напрасны, и где-то в глубине души подгорало чувство гордости — она уничтожила свой страх — но зачатки вбитой в голову паранойи заставляли мозг подливать масла в горящий костёр всплывающими в подсознании картинками возможного исхода этого дня. В лучшем случае, лиса могла взять след к их лагерю, в худшем — Опалённая могла закончить по примеру отца.   

Широкоплечий и давящий разницей в росте, он склонил морду, обнажив клыки и угрожающе помрачнев, не сводя горящего взора с фигуры кошки: — Так не терпится присоединиться к сородичам?

В голове ещё был свеж тот разговор в целительской — его осадок до сих пор ощущался. Тогда ещё он пытался донести до неё свои мысли в надежде оградить от тотального саморазрушения, грозящего падением в глубокую пропасть под тяжестью давящей вины. С прошедшими лунами утекло слишком много воды, но Тайфун видел, с каким рвением Опалённая тренировалась, формируясь на его глазах в себя настоящую, остервенело пробивая путь в ряды одних из лучших воителей племени — и сейчас он не мог спокойно принять факт того, что все это время она отсчитывала дни до решающего момента расплаты ради сомнительных целей.

Досадное осознание било набатом в ушах, впиваясь, будто иголками, в самое сердце отголосками ранее незначимых чувств.

Отредактировано Тайфун (07.10.2018 05:43:33)

Неконтролируемый приток раздражения заполнил лёгкие перенасыщенным воздухом; Тайфун смотрел, но не видел, скользя по беспристрастным чертам блеклым взором, ежесекундно взвешивая собственное внутреннее состояние, что грозило достигнуть максимальной точки кипения и пылало в его зрачках  вместе с низкой тональностью голоса Опалённой. Тяжесть сжимала свои тиски вокруг рёбер, заставляя мышцы сопрягаться, пропуская удары сердца и вновь ускоряя биение пульса; со следующей отдачей гнев, что ослепил его ранее, рассеялся, будто сумрачная дымка перед рассветом, и морда приобрела каменное выражение.

— Я обещал присматривать за тобой, — он медленно приподнял тяжелый подбородок, заглядывая в заманчивый отблеск малахитовой радужки: в полумраке ее глаза казались иными, — был рядом в самых дерьмовых ситуациях, которые тебе удалось  пережить с момента того дня. Кажется, я более, чем заслужил, быть просвещённым в твои планы. Даже такие радикальные, — рокочущий тон резал тишину, заглушая шелест пожухлой травы. Противоборствующая разуму тревога слишком прочно засела в мыслях, то и дело порываясь наружу: давил, требовал, ожесточаясь при малейшем намёке на близость — просто не мог делать иначе; и ему даже в голову не приходило, что ей, должно быть, все это было в тягость, пока Тайфун, уверенный в своей незыблемой правоте и жажде контроля, продолжал собственнически прибирать все к своим лапам. — но, возможно, мое присутствие в твоей жизни переоценено? — многозначительно бросил он, приближая свою морду вплотную и касаясь пульсирующей скулой пёстрой щеки; с затаенным трепетом чувствуя рефлексные колебания хрупкого тельца.

Он остановился лишь мгновением после, стоило взгляду наткнуться на ржавые подтёки, покрывающие черепаховую шерсть, и угрюмо лязгнул зубами, сглатывая слюну, будто в этот момент воображение прокручивало моменты кровавой расплаты, а челюсти неистово вибрировали от желания вонзиться в горячую плоть.   

— Просто, на будущее, если вдруг захочешь кого-то прикончить — дай знать, — подчеркнул он и, отстранившись, повернулся спиной, обозначая, что более препятствовать ей не собирается. — и обработай раны.

Временами Тайфун думал, что с безразличием станет проще. Но ничего не менялось, и это вызывало кипу противоречивых чувств, прошивая мозг невидимой пулей.

Отредактировано Тайфун (11.10.2018 02:37:12)