Уходишь? [indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent]
Он стоял не подвижно, просто наблюдал за спокойным выражением её морды.
Она давно думала об этом, давно планировала, давно умалчивала, давно
носила это в себе. Её глаза были только чуть сощурены, выжидая реакции спутника,
но и ту, как казалось Сабельнику, она уже давно предугадала. А он не находился со
словами. Слишком внезапно, неожиданно и больно. Что ему делать?
Что сказать дочери?
Он не ждал от нее ответа на свой вопрос, скорее переспрашивал сам у себя.
Племенная жизнь, воительские нравы и устои постепенно угасали в ней, как и ее
привязанности. Да? Коту казалось, что его запах давно выветрился из пестрой шерсти,
материнская забота погасла в глазах, и на морде кошки выражалось теперь лишь холодное
спокойствие. Этот холод пугал его.
— Ты отпустил её!
Этот окрик выдернул его из воспоминаний той ночи. Клацнув зубами, Сабельник прижал уши к затылку и даже не замедлил шага: он был слишком яростен на себя, на Шелковицу, на её семейство. На всех. Она была взрослой кошкой, свободной в своих выборах, но в этот раз ее выбор не сошелся с желаниями других; она ушла, легко, спокойно, но явно не подумала о том, что ее проблемы придется решать кому-то другому. Она забыла спросить его.
— Сабельник!
Он вздыбился и поджал лапу, не окончив шага. Глаза, такие до боли знакомые, но отчего-то полные ядовитой обиды, смотрели на него прямо, так разяще отличаясь от тех, что он видел в ту ночь... Но это была не она, а лишь Багрянка. Еще одна из тех, кого забыли спросить. И теперь ему и с ней разбираться? Медные глаза блеснули.
А где мама?
Он и правда ничего не сделал, он даже ничего не сказал возлюбленной. Он просто с комом в горле проследил за тем, как она ушла. Он даже не пытался остановить ее, лишь выплеснул на нее весь яд, который скопился в нем за те несколько мгновений, которые успели пройти с того момента, как она объявила о своем уходе. Колкий язык никак не мог помочь в том, чтобы ее остановить, и вот теперь он здесь. Разбирается.
— А что мог я сделать?
Молодой воитель опустил голову низко, чтобы поравняться глазами с Багрянкой, понять, что она чувствует. И почему она его обвиняет? Потому что сама не в силах ничего изменить? А может просто не хочет оправдываться перед соплеменниками? Знаете, моя сестра тут решила, что хватит с нее патрулей, так что видела она ваш Воинский Закон в глубокой лисье норе. Позорище. Шумно выдохнув, Сабельник выловил что-то, что было ему нужно из глубины чужих глаз, и медленно выпрямился, выдыхая режущую горло свежесть. Челюсти плотно сжимало от нервов, и коту приходилось медленно считать в подсознании, дабы успокоиться и не выплюнуть очередную грубость в морду юной сумеречной. Пробежавшись медью глаз по стволам деревьев, он уткнулся взглядом в темную шерсть. Где-то в груди зародился хрип и вылился вместе с сорвавшимся с губ голосом:
— Давно в себе она это таила, но, как видишь, меня сим знаньем обделила, — нос чуть сморщился от кольнувшей гордость обиды, — как и тебя, свою сестру.
В порыве своего эгоизма Шелковица даже не задумалась о собственной семье, да? С Сабельником она хотя бы свиделась, а когда в последний раз общалась с сестрой? С дочерью?
Ушла на охоту.
Какая глупая отговорка. Ушла на охоту куда? К Двуногим? На какую-нибудь свалку к крысам? Под колеса Чудища? Да что угодно.
Он резко шагнул вперед и перешел на рысь, хвостом легко коснувшись соплеменницы, неохотно маня за собой. Как тяжело было давить из себя слова.
— Ты думаешь, в любви ты одинока? А знаешь, насколько я её люблю? А про котят ты не забыла? Уж если б мог я вдруг Шелковницу отговорить, я б сделал так давно. Она явилась ко мне ночью, сказала: Сабельник, пойдем, — а дальше след простыл, как знаешь. Я ухожу, прости, — и всё.
Виски сжало, а может сжало и сердце с легкими, и кот резко выдохнул. Голова даже покруживалась от того урагана, что крутился в сознании.
— Что с ней будет?!
Зубы крепко сцепились в отказе отвечать. Он честно не знал. И не хотел. Ему не была безразлична судьба возлюбленной, но её поступок настолько пропитал его душу отвращением, что он ничего не хотел слышать о ней. Даже если вдруг она вернется через несколько дней, вряд ли он сможет просто так ей это простить.
— Не знаю я, — только хрипло выдал пятнистый и чуть замедлился. Они достаточно далеко отошли от лагеря, чтобы начать перекрикивать друг друга, но  у Сабельника не было сил кричать. Или не было желания. Голос не поднимался на кошку рядом. Бесхвостый остановился и проследил за тем, как Багрянка приготовилась к очередному словесному выпаду.
— Из-за меня? — он еле сдержался, чтобы не закатить глаза, а потому лишь прошипел в ответ. Какая наглость — делать подобные выводы. — Скажи на милость, что сестре твоей я сделал? Неужто я ее обидеть смог своей любовью? Отнял её ли к подобной жизни интерес? Что мною было сделано не так?
Бешенство, вызванное обидой, в нем чуть утихло. Он осел на землю и резко успокоился. Злость сменила грусть, но она была настолько противна и отвратна коту, что он поморщился. Куда лучше было бы на всех ругаться, чем плакаться в чужие плечи.
— Уж если кто-то смог мне объяснить. А ты что сделала, чтобы её остановить?

С хмурым взглядом, напряжённым не столько от злости, сколько от волнения (Сабельнику казалось, что кошка напротив сейчас разорвется на щепки от возмущения), воитель слушал Багрянку. Да, да, и что? – он закивал ее словам.
– Я любил ее. Я был рядом, – процедил пятнистый, повторяя слова кошки. После он осекся и возмущённо выпрямился: его возмутила чужая правота. Почему он не заметил раньше? Почему списывал подозрительность и молчаливость Шелковицы на какое-то плохое настроение? Отчего не спросил, почему в палатке та больше не ложится рядом, все реже предлагает совместные вылазки и сухо делится новостями? Может он просто так сильно любил её, что отказывался даже думать о том, что что-то может быть не так, как ему хочется?  Он правда не понял или не хотел понимать?
Слова Багрянки словно дернули его за шкирку и хорошенько встрясли. Воспоминания стали выглядеть иначе, картина складывалась яснее, но это не придавало ситуации красочности. Сабельник вцепился когтями в траву, словно в последнее средство для успокоения: лёгкие разрывало от тяжёлого редкого дыхания.
– Недостаточно?
Он мог только переспросить. Ему казалось, что Шелковица открыла в нем нечто новое: другие эмоции, другие взгляды на жизнь. Она привела его в чувства, направляла в нужное русло, вовремя подсказывала и вовремя молчала. Как он мог не любить её за это? Да, Сабельник никогда не славился широким спектром эмоций и многословностью, но он всегда находил и другие способы, чтобы показать свои чувства. Дела громче дел. И сам Сабельник, и, казалось ему, Шелковица прекрасно осознают свою привязанность. Иначе как появились котята? Он не из тех, кто раскидывается маленькими жизнями направо и налево, словно котята - неприятное последствие влюбленности. Для него дети были куда большим. Говорить, что он недостаточно ее любил... Это не оскорбление?
– Возможно, – осторожно начал кот, боясь скорее оскорбить себя, чем задеть соплеменницу, – я недостаточно любовь свою ей показал. Но в чувствах я своих всегда был с ней открыт.
– Или... она не любила.
Не любила? Тогда что? Все это – шутка? Неудачные последствия неудачного выбора?
– С чего Шелковице тогда было молчать? – зашипел он, не сразу осознав, что никто не сможет ответить ему на этот вопрос, кроме самой Шелковицы. Боялась его? Племени? Может она лишь прикрывала им свои мечты об уходе? Делала вид, что ее что-то связывает с племенем? Использовала его и свою семью? Сабельник нервно встрепенулся, словно этим постаравшись стряхнуть с себя неуверенный вид – не вышло. Кто использует его следующий? Кто решит устраивать притворные игрища, чтобы потом уйти?
Он опустил глаза на Багрянку. Молчит. Не знает, что сказать? Или просто умалчивает?
– Может это ты ее уверила уйти? Говорила ей что-то, пока не был я рядом? – он обрушился на кошку. Видел, что ей плохо, что она еле сдерживаться, но сдерживаться ему было еще тяжелее. За несколько секунд в его разуме выстроилась слишком убедительная теория, которая только подтверждала: он не виноват. И настолько ему не хотелось верить в свою вину, что уверовал в собственные обвинения. –А может вы вдвоём там сговорились? Разве не хочется тебе сестры пример-то повторить?

Отредактировано Сабельник (01.11.2018 15:04:15)

Сабельник рассматривал талые, разбросанные по примятой и пока еще вялой траве куски снега, которые таяли под приходом весны. Он внимательно вслушивался в ту тишину, которая повисла между ним и соплеменницей, пытаясь уяснить из нее что-то. Слов просто нет или они не нужны? Скользнув взглядом на Багрянку, на её опущенные плечи и острые лопатки, Сабельник задумчиво повел ушами: он раньше, казалось, никого не ввдодил в подобное состояние одними лишь словами, хотя тут не обошлось и без помощи Шелковицы. Он хотел бы извиниться, но было не за что. За то что он обвинил кошку? А она  чем лучше?
Губы растянулись в улыбчивом оскале в ответ на приглушенный раздраженный шепот: Никогда бы так не поступила? Да время нам покажет. Глухо хохотнув, чему-то своему надуманному, он отвел взгляд обратно. Все хотели счастья Шелковице, да только как-то не задалось. А может счастье для них и королевы было разным? Что, если они лишь мешали ей в попытках вернуть в ней пыл к воительским обязанностям?
— Не думаю, что что-то с ней произошло внезапно, ведь для таких поступков нужно долго думать. Она, должно быть, с отличием прикрывала свои все потайные мысли, — он встрепенулся опять, вздыбив загривок, в который пробрался холодок. — Нельзя быть невнимательным к тому, что от тебя сокрыто.
Или можно? Наверное, можно, да только Сабельник был не из тех, кто был готов лезть другим в душу с упорством, достойным награды. Он знал, что нередко это качество ценится в воителях, но для него подобные попытки были лишь дурным тоном. Да, они были виноваты, но не из-за своей невнимательности... Они просто не хотели принимать того, что кто-то из соплеменников, а тем более родных, готов променять подстилку рядом на гордое одиночество невесть где. И все же хорошо было закончить бы дела среди семьи и только после давать дёру. Кот сморщился так, словно на язык попало нечто из помойного ведра. Он не столько винил возлюбленную из-за её решения, сколько испытывал горькую обиду. Чем он заслужил такое отношение? Или даже привязанности — не преграда эгоизму? Насколько вообще нужно было быть сильной морально, чтобы так резко все оставить без сожалений? А вдруг Шелковница сейчас в душе несет тяжелый груз из сожалений?
Пусть несет. Заслужила.
— Тебе и вправду жаль, что из Теней ушла та кошка, которой даже слёз не стоит предать родное племя?
Это говорил не Сабельник, а лишь его воительская натура. Это была простая истина, лишенная личных чувств. Однако чувства не бывают вечными, в отличие от племенных устоев, а в племени не место одиночкам, пускай те и притворяются блюдущими Закон.
Откуда в нем это отвращение?
— Мне жаль. Очень.
Пятнистый прищурился, просмаковал молчание, после чего вкрадчиво спросил:
— Себя?
Сабельник поднялся с места и махнул хвостом, зазывая Баргянку за собой. Прогулка должна была бы выбить из нее хандру.
— Кто знает, вдруг она вернется. Но нам пока придется как-то разбираться и самим, хлопот она оставила немало. Иль ты вдруг решила хвост повесить просто так?