[indent] — Ветролап, — она зовет его тихо, почти шепотом, приблизившись к телу серому совсем близко. Озерце смотрит на ветряка с полуживой-полумертвой надеждой, подобно птице, что угодила в ловушку. Она о железные прутья бьется, крылья в кровь бьет, да не знает, кого щебетом своим привлекла — того, кто спасет или же того, кто погубит. Еще не отошедшая от мрачного сна, она по пробуждению нарочно этого кота выискивала среди множества множеств чужих теней. И отыскала, представ перед ним совсем уж забитой, израненной, хрупкой. А мысли путаются в голове, та раскалывается, почти кружится. Неужто ей совсем было некуда идти?

[indent] Она помнит: стрекот полуночных сверчков убаюкивал её словно неправильная, изломанная, наизнанку вывернутая колыбельная. В попытках унять дрожь в неокрепших лапах, девчушка прижимала их к себе покрепче, из полуприкрытых век взволнованно созерцала рассказчика, что подарил ей на ночь изобилие темных мыслей. Наблюдая, как безмятежно вздымаются чужие бока, малышка задержала на нем свой взор то ли на миг, то ли на целую вечность, да нутром чувствовала, что его дар обратился в проклятье. Ей бы слух потерять и ушей лишиться, да хоть на одну эту ночь — знает, что о таком просить неправильно, постыдилась бы перед предками, но сегодня, в столь обыденной для сумрака тиши, больше всего на свете она боялась хоть что-то услышать. Каждый шорох пробивал подобно току электрическому, в то время как белокурая девочка старалась изо всех сил, чтобы снова не вздрогнуть.
[indent]  [indent] и её, усталую и иссушенную, сожмет в объятиях сон.
[indent] Сбежавшая от реальности, она тонула в вязких водах своего подсознания, провалившись в далекую грезу с тем же хрустом и той же обреченностью, с коим навеки потерянный путник уходит под корку льда. Декорации вокруг, как оно обычно бывает, представляли собой не более, чем размазанную, лишенную всякого смысла и красок картинку — да не вспомнит к утру, какой из троп попала сюда. И знала бы раньше, что ждет её этой ночью — никогда бы веки не сомкнула.

[indent] Озерце обращает боязливый взор к соплеменнику, нерешительно с лапки на лапку переминается. Всхлипнув, она отгоняет эти воспоминания прочь (пока что) — слишком живы и ясны те образы, что еще не успели забыться в повседневной.
[indent] — Этой ночью мне, — запинается, паузу делает, в детском стыде отводит взгляд, — Мне снилось кое-что очень-очень плохое. Вчера ты рассказал мне страшные сказки...

Ученица подступает к полосатому чуть ближе, так, чтобы чужие уши её слов не слышали.

[indent] — Прошу, забери их обратно. Я больше не хочу таких снов.

[indent] Кошечка отрицательно качает головой, не различив черной насмешки в чужих словах (но в позже начнет находить её даже в самых добрых). Малышка озадаченно на кота смотрит, не понимает, чем такую реакцию вызвала, да почти обижается, ведь о таких сокровенных вещах говорит с ним. А после одергивает себя, дает ему поблажку на утро, погоду, вон тот камушек подле лапы, пылинку у носа, что угодно — ведь верит, что сердце ветряка куда мягче, чем кажется. Ветролап непременно поможет ей, просто он чуть-чуть вредничает.
[indent] — Не получится.
[indent]  [indent] « ведь мы этого не помним. »
[indent] Один взмах ресниц черных, вздох, скоротечный момент — и старший ученик пресек все границы личного пространства, очутился непозволительно близко, так, что юнице стало тесно, душно, неуютно. Она смотрит на него почти испуганно, теряет остатки шаткого спокойствия, беззвучно пытается пятиться — не успевает. Прикосновение полосатого хвоста к её спине огнем обжигает, тревогой по телу разливается.

— Хорошо, хорошо, давай, расскажи мне о своих снах, расскажи Ветролапу, что тревожит крошку Озерце.
[indent] Она робко поднимает на него льдистый взгляд, хвостом аккурат раскачивает, сомневается. А если не лжет? Девочка скромно полуулыбку давит, почти тянется к нему, не телом — духовно. В глазках-блюдцах благодарность плещется, и всё её существо, кажется, расцветает (хоть ей и немножко страшно).
« а можно? » — повис вопрос в голове.
а он и говорит:

— Я буду выковыривать твои воспоминания по одному, пока ты не останешься совсем без них, тупой и невосприимчивой щепкой.
[indent] её передёрнуло.
                        что-то больно кольнуло в сердце, радость увяла.
                             и сейчас, глядя на соплеменника воочию, она искренне верила, нет, знала, что он сможет это сделать.
[indent] Ветролап отстранился, оставив белокурую приниженной, запуганной и обманутой. Смятение заполнило её до краев, хотелось убежать и спрятаться, закрыться за ставнями никогда их больше не открывать. Чтобы Ветролап не смог сделать с ней того, о чем говорит.
[indent] Озерце молча выслушивала поток из желчи и яда. Для неё это всё звучало не как угроза — как приговор. Заляпанную неказистым пятном переносицу перечеркивают мелкие складочки, девочка морщится, отравленная и ужаленная чужими словами. Она назад отступает, уши плотно-плотно к голове прижимает, прячет взор. Нет, она, верно, еще не проснулась. И тут же терновые прутья из сна вернулись обратно, как наяву. Горло крепко обхватывают, душат, слезы из неё давят. Ученица держится на паутинке, готовая вот-вот сорваться и разреветься как трехлунный котенок — нервы расшатаны, она на пределе. Кошка отважно пытается унять дрожь. Точно-точно, коты, мраком окутанные, просто решили её запутать, поиграть с ней, теперь знает наверняка — кошмар продолжается. Две льдинки обжигали её щеки могильным холодом, будто Ветролап и есть тень.
                                                                  но нет. он не может быть одним из них.
                                                                                                                       ведь так?
[indent] — Шум может привлечь того, кто намного страшнее теней, — на выдохе.
[indent]  [indent] И голову прячет, словно сказала что-то запретное и отвратительное, за что непременно должно стать совестно. Юница выпалила это сгоряча, не в силах больше терпеть те ужасы, что вот-вот грозилось воплотить в жизнь её воображение — да тут же об этом стала горько жалеть, будто это было проступком.
[indent] — Ты пугаешь меня, Ветролап. Пожалуйста, прекрати. Перестань, — голос надрывается, но хрустальная девочка продолжает, — Ты... ты не хочешь их забирать из-за того, что никто не забрал твои, да? Как же бороться с ними?

Отредактировано Озерце (15.03.2019 01:55:37)

[indent] Обжигающие, горячие, приносящие невыносимую боль одним только своим появлением; словно по глупости проглотила осколок стекла — он гортань изнутри раздирает, наносит порез за порезом. Белокурая глаза бы свои спрятала, чтобы тот, кто удавку на шее её любезно затягивает, слабости этой не видел.
                                          но жертва не может отвести взгляд, когда над ней возвышается хищник.
[indent] Он насладится своей победой вдоволь, непременно — её обида скручивает до посинения, кости под натиском беспросветного страха и беззащитности изламывает. Озерце держится до конца, — куда дольше, чем могла бы на первый взгляд, — и разбивается, оставив все свои потуги. Клонит голову к лапам, к промерзшей земле, сломленная в своем отчаянье, недолюбленная и недолюбившая как в туманном детстве, так и сейчас. По телу словно разряд, она в комочек сжимается — и едкие слезы предательски падают вниз, окропляя точеные черты темными пятнами.
[indent] « Так не может быть, » — она впускает в сознание последний огонек отрицания, — « Не может. »

[indent] Кроха не верит, что все это происходит именно с ней. Цепляется за ниточки-паутинки своей правильной реальности, выказывает сопротивление чужому напору. Сглупила, доверилась, да пытается оправдать то ли его, то ли себя саму. Озерце верила в светлое искренне, всем сердцем, ей только и надо было, чтобы кто-нибудь указал правильный путь — но ныне ощущает себя отверженной, абсолютно ненужной и мышеголовой. Она боялась, что кошмары, запертые в душе, съедят её изнутри. Теперь же белокурую пугает то, что никто этого даже не заметит — потому что они не верят, им все равно.   

[indent] — Тебя просто когтями ни разу не драли, вот ты и пугаешься всяких снов и глупых сказок.

                          И она, резко вскинув голову, пятится назад.
[indent] В сознании детском не было места ни доводам, ни аргументам, ни логике — только страху, что неподъемными кандалами тонкие лапы истер. Он не может так поступить с ней, не может. Кот осклабился, зарычал, застыл прямо подле её носа — она лапками в чужое тело уперлась, жмурится, мордочку прячет, почти скулит от собственного бессилия. Да только бы не чувствовать больше этой черной, пугающей близости. Становится до чертиков не по себе, мышцы неокрепшие сковывает.
[indent] — Ну, скажи мне, кто страшнее? Они или я?
[indent]— Не надо, — всхлипывает, давится собственным горем,  — Зачем ты так? Что я тебе сделала? — срывает собственные ноты с вскрика на шепот, — Я думала, что ты хороший. Что тебе...

[indent] Сквозь луны она решит, что темная часть Ветролапа просто взяла над ним верх, сейчас — что он и есть тьма. И когда обитатели Сумеречного леса будут рвать в клочья её дрожащую, никчемную душонку, Ветролап изрежет кривыми когтями её тело — и тогда от неё совсем ничего не останется.

[indent] — Пожалуйста, отойди от меня, — глубоко оскорбленная, она собирает все свои силы, чтобы сказать это более-менее уверенным голоском, — Если бы ты попросил забрать твои плохие сны — я бы это сделала, — но тот все еще дрожит, и девочке пришлось очень постараться, чтобы не расплакаться вновь, — Даже если бы они перекинулись на меня. Даже если это невозможно.

[indent] Ей чужой смех слух лезвием режет, он черной и вязкой жижей искажается в оглушительный грохот, вытесняет все остальные звуки, заполоняет, пожирает её с головой. Она смотрит на своего мучителя с испугом, ей его действия и взлеты-падения настроения непонятны — он для неё непредсказуем. Белокурая почти перестала цепляться за свою дотошную веру в лучшее, её  светлое будущее (и его тоже) осколками рассыпалось под лапами, врезалось под кожу осознанием,
что хорошего
                      больше
                                             не будет.

[indent] — Отпусти-и-и! — вырвалось хрипло, пропиталось отчаянием и обидой, когда земля стала уходить из-под лап. И всё было бы куда радужнее, позови эта кроха помогу да прокричи о спасении души — но она не стала, еще не понимая до конца, чего боится больше: показаться жалкой в глазах старшего оруженосца или в глазах всего племени. На грудь больно чужой локоть давит, он близко, он слишком близко, — Пусти меня! Хватит! Почему ты такой злой?

[indent] а после — резкая вспышка, немой вопрос, пробирающий до самых костей:
                                                                                                   « ты хочешь меня убить? »
[indent] И девочка из хрусталя недвижимо застыла, обратив свой взор куда-то к небу, скованная животным страхом, тревогой и паникой. Сердцебиение кровью отстукивало сбившийся ритм где-то в ушах, где-то рядом с носом кота, чьё дыхание кожу жгло, растекалось по венам неправильным теплом. Ей пошевелиться страшно, спровоцировать, рассердить еще пуще — охота калачиком свернуться, забиться в какой-нибудь угол, спрятаться, убежать. А еще плакать — предки, как же хотелось! Жаль, что у неё не осталось сил даже для этого. Они ведь соплеменники, он не может так поступить. или может?

« спаси себя этим. »

[indent] — И тогда всё закончится? — голос скачет, ее передёргивает. Кошечка делает глубокий вдох, чтобы набраться смелости и сил. Сейчас она скажет очередную глупость — а он поколотит ее еще сильнее. Точно-точно. Так и будет.

[indent] — Я бы... Я бы ни за что тебя не оттолкнула, — « ты в этом никогда не нуждался, » — Я стерегла бы твой сон, чтобы разбудить, когда кошмар подберется к тебе слишком близко. Рассказала бы множество добрых сказок, чтобы мир вокруг стал хоть чуточку светлее. Сказала бы, что все непременно будет хорошо, что падающие звезды — всего лишь светлячки, а если ты не поверишь — то тогда скажу, что звезды летят к твоим лапам, чтобы ты сиял ярче всех.

[indent] Дрожь вернулась. Не решаясь взглянуть на Ветролапа вновь (ведь знает, что ничего кроме холода она там не увидит), ученица делает последний рывок, близится финишная черта — скоро всё это закончится. Ей вдруг стало довольно легко говорить (лишь на миг) — не оттого ли, что девочка окончательно и бесповоротно обречена? За ней последнее слово, которым награждают преступника перед тем, как палач вознесет над ним топор.

[indent] — А ещё... — малышка сглатывает комок из страха, паники и слез, тихо-тихо шепчет, — Еще бы я сделала вот так.

И она прижимается щекой к чужим ключицам — лишь на миг, но и тот ей казался длиной в вечность, — взором очей потускневших зачарованно вглядывается в пустоту. А после резко отстраняется, поворачивается, пихает ученика своими тонкими лапками — прочь.  Она ждет, когда тот нанесет следующий удар, добьет её окончательно. И горьким шепотом добавляет:

[indent] — Теперь отпустишь?

Отредактировано Озерце (26.03.2019 12:54:16)