Чего могла бы добиться и кем в итоге стала? Даже с блеклыми искрами, лишь жалкое подобие себя прошлой, не способное думать шире, нежели грязные плотские утехи, которые не могут даже перетечь в истинную любовь, банальную привязанность или обыкновенный и животный материнский инстинкт. Никто с красивым именем. Жалкая, никчемная и противная. Соцветие пустоцветов.

Острозуб незаметно для воительницы скалит клыки, когда насмешливые обрывки фраз доносятся до его рваных, испещренных шрамами ушей. Ее слова не задевают, лишь разражают, как раздражает жужжание надоедливой мухи в знойный день.
Но муху можно поймать, ее можно пригвоздить лапой к земле, вдавить, пока она не лопнет, пока не обратится в склизкое грязкое пятно, пока, Цап, на заткнется, не способная больше издать свой жалкий пронзительный писк.
Если бы не воля предков, твоя жизнь стоила бы не больше, чем жизнь этой мухи, Соцветие.
Но старший воитель слишком хорошо знает правила и слишком часто вглядывается в звезды, чтобы позволить себе столь грубую оплошность. Он выпускает когти лишь на миг, словно напоминая себе о том, на что те способны. И как красиво застывает гримаса страха на прежде самодовольной морде.
...
Слишком шумно.
Когда Соцветие отталкивается от земли, шорох взметнувшегося вороха листьев выдает ее действие, заставляет черного кота глухо зарычать. Он оборачивается достаточно резко для своей фигуры и ударом лапы сбивает бывшую ученицу в полете, отбрасывает ее в сторону.
Возможно, он ее недооценил.
Попытка атаки, уворот — в свои годы рыжая была способной ученицей, — она юлит красной молнией, выскальзывает из под лап, избегает нападений и двигается, словно играюче. И все равно ее хочется, такую, разве что придушить. Ведь, такая, она была все равно абсолютным нулем в сравнении с тем, кем быть могла бы.
В один миг ей удается заставить старшего воителя потерять равновесие — честная победа, но Острозуб, видно, даже не разыгрался, даже если на мгновение пронзил соперницу взглядом-стрелой.
Конечно, как наставник, он не мог драться в полную силу.
— В прошлом ты справлялась с этим быстрее, — сухо цедит он сквозь зубы, вслед поднимаясь и отряхиваясь.
Может, он мог бы ей сейчас гордиться, как когда-то давно. Может, он мог бы признать свою неправоту. Но не во всей этой ситуации.
Он делает шаг ближе к кошке, скользнув по ее морде с прищуром, хмыкает глухо.
— Будь добра, не растеряй хоть то, что имеешь сейчас, — почти не шипит исполин.

А она все не унимается, все юлит слишком близко и нагло, а ему все хочется от нее отмахнуться, но уже попытался — безуспешно. И как же раздражают его и без того напряженные нервы эти грязные игры и больно броские речи.
Иных оскалишься — спугнешь. С ней то не работало. И, защищённой законом, ей приятно, верно, было чувствовать свою безнаказанность и чужую беспомощность. Совершенно бесстыдно, свободно ее язык скользит по темной шерсти, дыхание едва ли не ощущается на морде, и Острозуб с клокочущей в груди ярости, желанием ударить, оттолкнуть, стискивает клыки.
— Засунь свой язык куда подальше, пока кто-либо наконец не решил, что он тебе не нужен, — угрожающе его клыки клацают прямо над ухом бывшей ученицы, когти взрывают жесткую, пронизанную холодом землю, а голос, хриплый, оказывается пропитан едва ли не скрытой опасностью, которой, впрочем, не судьба воплотиться в действительность.
И Соцветие это знала.
Пользовалась этим.
Играла.
Баловалась.
Как котенок с листочком или несчастной бабочкой.
Вот же...
Он заставляет себя отстраниться (может, более резко, чем стоило бы), рвано вдохнуть отрезвляющий морозный воздух, чтобы выветрить, остудить горячие песчинки гнева, что собирались в пустыню и образовывали бурю.
— Найди ему применение получше, — пренебрежение, отвращение, — И себе.
Никчемность.
Даже хуже.
С прищуром янтарные глаза впиваются в нее.
— Идем в лагерь, — кидает кот, взмахнув хвостом, не дожидаясь ответа, прежде чем тронуться с места. Но все же притормаживает, позволяет сравняться.

Отредактировано Острозуб (30.12.2021 10:47:27)

город [начало игры]


Кит остановился на обочине дороги и с наслаждением перевёл дух - холодный воздух притуплял запах сравнительно свежего асфальта, к которому он, сколько бы ни жил в городской черте, так и не смог привыкнуть. Вылазка в эти пустынные места, конечно, была предпринята в интересах Скирки, но он ухватился за эту возможность с толикой энтузиазма: житейская мудрость предлагала не прогуливаться по узкому забору, пока не убедишься, что с обеих сторон его не живут сторожевые собаки.

Несмотря на сладковато-тошнотворный привкус, свидетельствовавший о близости к здешним местам внушительного размера помойки - похоже, именно она темнела грязным пятном прямо по курсу, - здешние места были вполне приятны глазу и, что особенно странно, пустынны. Кит привык, что в самом неожиданном и забытом всеми месте всё равно рано или поздно наткнётся на очередного бродягу, по каким-то причинам не способного или не желающего добывать себе пропитание вблизи людских поселений, но то, что он видел и чувствовал здесь, ставило его в тупик.

Кит готов был заложить свой хвост, что до его носа долетает множество кошачьих запахов, некоторые из которых были весьма свежими. Но стоило им достичь придорожных кустов - всё. Будто какое-то невидимое препятствие мешало этим странным ребятам ступить на дорогу или пересечь её. Краем уха он слышал, будто местные леса и рощицы густо населены котами, да только пренебрежительно отмахнулся от этого, решив, что нарвался на очередную городскую сплетню, слишком уж фантастично звучало услышанное.

Пожав плечами в ответ на собственные мысли, одиночка оттолкнулся прыжком от земли и начал карабкаться по немолодому дереву, с которого периодически доносилось сердитое карканье, ничуть не убавлявшее его энтузиазма - до весны, когда выведутся птенцы, вороны не станут мериться силами со взрослым котом. И в момент, когда скрип снега под чужими лапами уже нельзя было ни с чем спутать - Кит отдал дань уважения неизвестным, ступавшим настолько тихо, что он, считающий себя умудрённым опытом, различил их только в последние секунды, - он предпочёл остаться на ветке, которая сможет выиграть ему пару секунд времени в случае, если эти славные незнакомцы захотят сразу же спустить с него шкуру.

- Ну и погода, а? - миролюбиво нарушил тишину Кит, мышцы которого под рыжей шкуры были напряжены. Прыгать на асфальт, конечно, удовольствием не назовёшь, а потому в его же интересах продемонстрировать самые миролюбивые намерения.

разрыв

Недавние новости от Галки очень неохотно отпускали мысли Чернодуба - они продолжали беситься, как назойливые мухи, а что самое подлое - заставляли кота ощущать какое-то послевкусие вины от всей этой истории. Такое чувство, словно это именно Чернодуб протоптал молодой кошке такую вот тропинку тем самым, что, по всей видимости, не оказался достаточно хорошим наставником - какому воителю понравится хотя бы одна такая идея? Даже твёрдое понимание того, что мысли Галки не были подвластны ничьим лапам, не делали эту историю как-то слаще. От того Чернодуб с непривычной цепкостью следил за макушкой Паутинницы, пытаясь заранее представить, что именно он мог упустить и там тоже.

Хоть у кого-то правильные мысли на уме - протянул кот тихо в собственной голове, хоть и не мог не разделять едва притупленное ощущение голода, которое в такие сильные холода въедалось в саму подкорку. Сколько бы ни менялись сезоны, а молодым всегда не хватало терпения достаточно смиренно и стойко дождаться оттепели, и Чернодуб понимал это. - Мороз ещё ни разу не брал нас измором, сколько ни пытался. Мышам придётся вернуться сюда - никуда не денутся. Хмыкнув, полосатый с некрытым недоверием покосился на стволы соседних деревьев - или же Иве придётся кормить нас своей корой.

- Не расстраивайся. Свободное время можно будет потратить на тренировки. Я тут недавно понял, что опускал из виду кое-что очень важное. Уставши передёрнув ушами, Чернодуб только тихо подивился тому, что Галка и по сей день умудряется так ловко поддеть его нервы, что приходилось менять целые планы. Впрочем, если теперь Паутинницу нужно было предостеречь от этой участи, то так тому и быть.

— Чувствуешь? - поинтересовалась вдруг молодая воительница, и Чернодуб резво оглянулся сначала на неё, а затем - на добротно припорошенные ветви деревьев. Вместе с паром из пасти вырывался теперь отчётливый чужой запах, и оба кота двинулись следом за ним. Мышкой в нём и не веяло, но даже хуже - похоже что не они одни рыскали здесь в поисках чего-то более съедобного, чем шишки.

Рыжий кот едва ли не на макушке дерева показался глазам не сразу, ведь, согласитесь, до этого ещё нужно было додуматься - спрятаться на дереве, словно белка переросток. Бродяга назамысловато нарушил тишину первый и отчего-то эти его первые слова не были похожи на извинения, да и не казалось, что незнакомец поторопился скрыться куда подальше. Чернодуб только сщурился не слишком пристально, не желая тратить время на выпады и стойки - для того, чтобы сумрачный кот пошевелился, нужна была угроза чуть более ощутимая.

- Ты не заблудился случайно, бельчонок? - поинтересовался он у чужака, не сводя глаз, - Спускайся.

[indent] В появлении одиночек на территориях Сумрачного племени все чаще прослеживалась странная закономерность,  и, глядя в упор на незнакомца, вслушиваясь в его непринуждённый голос, Паутинница в какой-то момент ощутила напряжённое  покалывание в подушечках лап. Она не была сторонницей пустых кровопролитий — особенно,  в случае с глупыми бродягами, которым обычно хватало одного вида воинственно настроенного патруля, чтобы осознать свою оплошность — но все-равно инстинктивно выпустила когти, когда взгляд чужака  остановился на них, продолжая смотреть сверху вниз.

[indent] — И что же, в какую сторону мне направляться, чтобы не посягнуть на территорию никакого племени?
[indent] — Надо думать, туда, откуда пришёл, — Паутинница презрительно сощурилась, мысленно удивляясь смелости рыжего кота и одновременно его недалёкости. Неужели истории о диких кровожадных племенах, живущих в лесах, не успели коснуться его ушей?  Впрочем, глупо было надеяться, что плешивый бродяга молча уйдёт и не попытается отвлечь их пустой болтовнёй, лишив своего ослепительного внимания. "Какие они всё-таки глупые, эти одиночки. "

[indent] — У вас под носом, вижу, лучше не охотиться.
[indent] — Видимо, придётся придумать более изысканный план, как и где воровать чужую добычу, — фыркнула молодая воительница в тон рыжему наглецу и повела острыми плечами. Возможно, какие-то зачатки мозгов у него все же имелись. Но от этого хотелось лишь быстрее вышвырнуть его с территорий. И, судя по напряжению, исходящему от стоящего рядом Чернодуба, их желания в кои то веки совпадали.  Покосившись на соплеменника, воительница нахмурилась, скептически выгнув  кончик хвоста. Лезть за одиночкой на дерево они не могли, да и не имело смысла, как и оставлять его без присмотра в надежде на благоразумное отступление. Даже не  имея опыта личной встречи с ними, Паутинница была убеждена: от бродяг можно ожидать любой подлости. Оставалось ждать, пока нарушитель самостоятельно дисантируется не землю и покинет земли племени Теней у них на глазах.

разрыв --->

Лютоволку повезло поймать двух мышей, и, наверное, весь лес должен был признать: Голые Деревья наконец отступают. Добычи стало чуть больше, и каждый раз, вылавливая жирную птицу или белку, бывший одиночка раздумывал о том, что охотился бы, к своему стыду, в три раза усерднее, если бы эта дичь предназначалась Багрянке и котятам, которые могли бы у них снова быть...
... тряхнув головой, отчего мышки бодро постучались друг о друга, свисая в пасти самца, Лютоволк повел ухом и обернулся к ученику, не так давно попавшего к нему на обучение.
Грызуны шмякнулись под лапы серого кота.
- Недурно. Здоровая сорока, - одобрительно хмыкнул кот, примечая, что Гремучий сегодня расстарался.
- Отнесешь ее Иве и Орлятке. В последнее время нашу целительницу ничем не задобрить, - фыркнул сумрачный кот, остановившись на передых и приглашая Гремучника выдохнуть. Их охотничий патруль уже сложился более чем славно.
— Лютоволк, — подал голос оруженосец. Бывший бродяга, прилизывающий богатый мех на груди, поднял уши на подопечного. Обычно Гремучий был молчалив. — Как тебе удалось стать Сумрачным котом? Наверное, это было непросто.
- О да, - с ухмылкой фыркнул серый.
- Больше тебе скажу: по крови мне и вовсе быть в племени Ветра. Шип, их прежний глашатай, был моим отцом. И мать... тоже была ветряной, - не скрывая своего происхождения, прямо мяукнул Лютоволк.
- Я встретил Багрянку, я полюбил ее. После - встретил Комету и все ваше племя. Мне было бы проще ужиться у племени Ветра, но я чувствовал, что принадлежу этому месту. Я стал оруженосцем Кометы, Лютолапом, - глухо хохотнул бывший одиночка.
- А после вот, смотри-ка, второго ученика воспитываю. Сказал бы мне кто сейчас, что я не сумрачный кот, - самоуверенно хмыкнул Лютоволк.

[indent]Где-то сбоку послышался одобрительный голос Лютоволка, и по лицу Гремучего тенью пробежала легкая улыбка, а довольство собой приятным теплом коснулось сердца, точно согревающее солнце Юных Листьев. Наверное, его наставник был достаточно эмпатичен для того, чтобы тот смог с легкой непринужденностью угадывать скрытые потребности Гремучего, даже если они были тайной и для него самого тоже.

[indent]— Отнесешь ее Иве и Орлятке. В последнее время нашу целительницу ничем не задобрить.

[indent]— Ты пробовал? — усмехнулся Гремучий, ухаживаясь подле серого исполина.

[indent]Лютоволк довольно открыто говорил о себе. Бывший одиночка совершенно не стыдился своего происхождения, кот точно знал, кто он, и Лютоволка не пугала ни его запутанная жизненная история, ни возможное чужое неодобрение. Гремучий смотрел на наставника и с каждым словом проникался все большим уважением к нему, к его внутренней силе, которой многие могут только позавидовать.

[indent]Оруженосец кивнул в подтверждение каких-то своих мыслей. Он слушал Лютоволка внимательно, не перебивая, и только когда учитель закончил рассказ, разрешил задать себе очередной вопрос.

[indent]— Значит, ты не видишь себя никаким другим, кроме как Сумрачным. А как было в самом начале? Ты чувствовал себя чужим в племени Теней или сразу понял, что это то, что ты искал?

<— грибные круги

Сажелапка, спотыкаясь, бежала за Стрелокрылом. Вокруг неё бесновалось что-то тёмное. Кошка то там, то тут видела, как кто-то выглядывает из-за деревьев и громко над ней смеётся. А потом ученица поняла, что на самом деле над ней смеётся Галка. В своём смехе горе-мать словно говорила: «ты такая глупенькая, Сажелапка, испортила первую тренировку, сама во всем виновата, ты никогда не станешь великой воительницей! никогда не станешь глашатаей и предводительницей!»
И громкий хохот пронзил тёмный лес: он был слева, справа, сверху и снизу. Всё дребезжало и смеялось над ней. Сажелапка не поняла, что на самом деле смеётся она сама.
— Уходи! Исчезни! Я тебе не слушаю! — сквозь смех кричала угольная ученица всему лесу, который кружился вокруг неё и плясал в огненной пляске.

Она бежала и бежала, а потом резко Стрелокрыл осел на траву, и кошечка, чуть в него не врезавшись, остановилось.
— Ты не видела его? — как-то тревожно спросил наставник. Кошечка отрицательно мотнула головой. — Ладно. Хорошо.
На глазках стояли слёзки: она вертела головой, глядя куда-то вдаль тёмного леса, ожидая, что Галка вновь выпрыгнет оттуда и скажет, какая же она неумеха.

— Ничего не бойся, — растянулся наставник на траве.
А затем послышалось громкое злобное карканье. Они тоже кричали, присоединяясь к смеху Галки. Целая стая птиц закрыла небо, а пронзительный галдёж стал настолько громким, что звоном отдавал в её голове.
— Ты знаешь, Стрелокрыл, — развязно пробормотала Сажелапка. Безумным взглядом она поймала взгляд наставника, а сквозь кривую улыбку раздался шепоток: — Я ненавижу свою мать...
И после этих слов её желудок с громким страдальческим возгласом вывернул содержимое.

Кошечка начала отплевываться, утыкаясь носом в зеленую траву и тяжело дыша. Кажется, желудок полностью пуст. Сознание начало проясняться. Сажелапка недоумённо перевела взгляд на Стрелокрыла, пытаясь вспомнить, что же произошло после того, как она наклонилась над поганкой. Всё было как-то смутно. Гадкое, неприятное чувство обхватило всё её нутро. Ученице стало стыдно.
— Я всё испортила? Я очень глупая, да, Стрелокрыл? — ей стало горько и противно от самой себя: «то же мне, хвастунья, всё грежу местом предводительницы, а сама себя так повела...»
Но тут гневный коготь разрезал её сознание на половинку. Кошечка нахмурилась и с кислым выражением морды вновь глянула на Стрелокрыла, совсем иначе, чем несколько мгновений назад. Нет. Это всё Ромашка и Стрелокрыл меня надоумили. Это они виноваты.

И небо вновь разразилось злобным карканьем.

— Да никакая ты не глупая, — Стрелокрыл отмахнулся от неё как от надоедливой мухи, и Сажелапке вновь стало стыдно, что она достаёт своего наставниками такими глупыми мыслями.
На самом деле, ей было стыдно практически за всё, что она делает: ей было важно, чтобы её воспринимали как сильную кошку, верную своему племени, хитрую и опасную, но пока выходило быть слабой и глупой. Сажелапка смущенно перевела взгляд куда-то на стволы деревьев, пытаясь на мгновение перестать об этом думать. Когда-нибудь... я стану той, о ком мечтаю.
— Не будешь глупой, если вынесешь из этого урок, — жестко отрезал Стрелоркрыл, и она слегка вздрогнула от этого голоса.
— Я больше не буду пробовать всякую гадость, даже если мне это скажет сделать Ромашка, — покривила носом Сажелапка и фыркнула.
Вот как-нибудь обмажу я мышиной желчью жабу и принесу её Ромашке. Пусть всю слопает. А вот принести такую же вредную гадость Стрелокрылу она бы не решилась: он казался ей гораздо жестче и опаснее, чем брат Лоселапа.

— Сажелапка, слушай, — внезапно начал наставник, пошевелив лапкой траву, и ученица подняла на него чистый, осознанный взгляд. — Насчёт твоей матери, — он взглянул прямо на неё, и кошечка с трудом сдержалась, чтобы болезненно не дёрнуться. Что-то в сердечке глухо застучало и заныло. — Если тебе хочется выговориться — вперёд. Тебе необязательно всё время подавлять эти чувства, они тебя просто разорвут.
Кошечка удивлённо замерла на месте и удивлённо дёрнула ушком, когда Стрелокрыл на мгновение решил пошутить про их сближение, а после вновь замолчал, став серьёзным. Ученица не знала, с чего начать. И стоило ли начинать вообще?

Её чувства к матери были странными. Скорее всего, её сестра и братья такого не чувствовали: в большинстве случаев, ей казалось, что её сиблингам было всё равно на Галку. Они переросли это, а вот Сажелапка не смогла.
— Почему она нас не любит? — из глаз что-то прыснуло, когда вопрос разъярённо сорвался с её уст, эхом разлетаясь по лесу. — Зачем нас завела? Ведь я её люблю... сильно-сильно... Я бы так хотела, чтобы и она тоже, но... — она громко шмыгнула носом. — Но она другая, не такая как все настоящие матери. Поэтому иногда я думаю о том, как сильно её ненавижу. Как хочу, чтобы она посмотрела на меня не так, как обычно. Но она не смотрит. Ей всё равно. А меня раздражает, что мне не всё равно на это, — Сажелапка очень долго молчала о своих чувствах, поэтому они градом вывались прямо на голову Стрелокрыла — не пожалел ли он, что задал этот вопрос? — Я хочу, чтобы когда-нибудь она пожалела о том, что так себя вела, поэтому сделай из меня самую лучшую воительницу, Стрелокрыл, чтобы когда-нибудь я стала глашатаей и предводительницей, а она кусала когти из-за своей глупости, — с ненавистью ядовито зашипела угольная.

Когда вся гневная тирада была свалена прямо на голову Стрелокрыл, ей стало лучше. Даже словно второе дыхание открылась. Кошечка подняла голову и сморгнула с глазок подступающие слёзы. Так всегда бывает, когда столько лун держишь в душе столько невысказанного. Однако Сажелапка всё равно продолжала злиться, хотя с каждым мгновением волна ярости и ненависти становилась всё тише и тише, вновь поселяясь где-то в глубинах, ожидая своего часа.

Ученица перевела взгляд на наставника. Ей стало немного стыдно (опять?), что она вот так вот не по делу отняла столько времени своими плаксивыми историями: племя могло остаться голодным, пока она тут била лапами в грудь и кричала о несправедливости по отношению к ней. Словно она заслуживала чего-то лучшего. Сажелапка почему-то искренне считала, что всё-таки заслужила лучшую семью, чем у неё есть.
— Ну, зато мне не всё равно на тебя, — решительно заявил тот.
— Правда? — по-детски наивно хрюкнула кошечка, чувствуя, как по горлу стекают невыплаканные слёзки.
Конечно, ему не всё равно на меня! Я ведь теперь его ученица. Он думает обо мне каждый день, постоянно. Это так... приятно... Она алчно усмехнулась, желая поглотить внимание всего леса в себя.

— Что бы там ни было, ты не виновата в таком отношении ко всем вам, — Сажелапка распахнула глаза. Он понимает! Он понимает, что я хочу сказать! Я не виновата! Мои братья и сестра не виноваты. Это всё она! Это всё Галка и наш сбежавший отец! Глупые... глупые родители. Самые глупые во всем лесу, которые достались нам. Кошечка не разразилась вслух этой тирадой, ограничившись кивком наставнику. — А воительницу мы из тебя сваяем первоклассную, это уж обещаю!

— Ну раз ты... обещаешь, — хихикнула Сажелапка, подскакивая с места. — Тогда с чего начнём? Будем сражаться? Или охотиться? А в болоте мы маскироваться будем, чтобы ловить жаб? — с жаром начала перечислять ученица. — А ты меня научишь тайно проникать на чужие территории, чтобы выискивать слабости и секреты соседей? — задумчиво размышляла Сажелапка.
Мы же племя Теней, верно? Самое коварное и лучшее племя на свете. Честно говоря, ученица очень хотела начать изучать всё и сразу, чтобы потом ей все завидовали: Галка, отец, братья, сестра-выскочка, мышеголовая Невидимочка и вообще все, кто когда-либо ей что-то плохое сказал. И чтобы Багрянка с Кометой гордились!