Овражек
Овражка – Овражек – Овражье
———
кошка, 9 лун - оруженосец^Теней

со скрипом соблюдает Воинский закон;
не особенно верит в Звёздное Племя;

внешность
модель персонажа

— чёрная
— бледно-жёлтые с зеленцой глаза;

Длинная, узкая, странно гнущаяся – у нее есть обыкновение принимать какие-то диковатые положения и замирать в позах, которые удобными счесть сложно. Тело её сделано как будто из какой-то пластичной ползучей лозы – той, в самих очертаниях которой, вьющейся по склону, есть что-то тревожащее и живое, будто она в любой момент может сорваться в цепь быстрых хаотических движений. Та же тонкость, вместо изящной хрупкости оборачивающаяся с её нервной манерой какой-то вертлявостью, та же неуравновешенная подвижность, умение изворачиваться, головоломно изгибаться и протискиваться в какие-то невозможные щели. Овражек – живое доказательство полушутливого закона, согласно которому, если желаешь куда-то пролезть, главное – протиснуть голову; всё ее тело от носа до кончика хвоста укладывается в плоскую черную полоску, и узкие лопатки на щуплой спине сходятся острым подвижным клином. Она, кажется, состоит из позвоночника, легко прощупывающегося под тонкой шкурой, и длинных гибких лап, с ранних лун не знающих покоя – природа одарила её чрезмерно нежными подушечками, тонкокожими и чрезвычайно чувствительными – к сожалению, равно и к ценнейшим для лесного охотника мелким вибрациям земли, и к её же неровностям, колючкам, мелким камешкам и острым иглам снега. Она морщится, вслушивается и тянет лапы всюду, куда может дотянуться – для её восприятия исключительно важно осязание, такое же беспокойное и чуткое, как и вся она, жадное и требующее впечатлений с настоятельностью, иногда не считающейся с разумом и инстинктом самосохранения (полюбуйтесь, как она тянется к чему-нибудь вроде ежиных игл или раскалённой каменной дороги).
Узкоголовое гибкое тело – длинная шея, обыкновенно протянутая параллельно земле, а то и склонённая к ней в порыве что-то там опять разнюхать, длинная заострённая мордочка со впалыми щеками, худая подвижная спина и неизящная охотничья осанка. Её текущее настроение проявляется у неё во всяком движении, и потому она либо нервически подвижна (остро и резко поворачивает голову и ходит скользяще и торопливо, часто пригибаясь к земле), либо скованна и сжата (вот она, обернувшаяся в узкий черный столбик, сжавшаяся в напряжённый комочек, скрытая в каком-нибудь тёмном углу); единственное, чего не умеет – так это выглядеть уравновешенно и двигаться хоть с каким-то подобием достоинства и без спешки. Всё в ней словно подёрнуто плёнкой постоянной мелкой ряби – вздрагивающие уши, подёргивающаяся глянцевитая шкурка, мечущийся тонкий хвост и выражение – причудливое и изменчивое иногда до гримасничанья – она морщит нос, щурится, жмурится, высовывает язык, нервно облизываясь, и строит множество странноватых мин в силу той же всюду в ней проявленной беспокойности. При этом, как ни странно, особенно выразительной её физиономию не назовёшь – эмоции на ней проступают странно, слегка искажённо: улыбается она неровно и слабо, как-то неумело, гнев делает её оцепенело холодной, и вообще читать её чувства бывает чуточку сложно – словно она не научилась толком показывать их.
Легковесная, гибкая и юркая, она создана охотиться, взлетать по деревьям и балансировать на ветках, но с особой страстью относится к боевым тренировкам, хотя в свои луны и со своим сложением выглядит комично, даже приняв безукоризненную боевую стойку – ясно, что тут ей предстоит путь сложный и долгий, требующий ухищрений и умений больших, чем у сверстников, наделённых более внушительными габаритами.

характер

замкнутая – неуравновешенная – амбициозная – любопытная – авантюристка;

…нервность.
Повышенная чуткость делает её беспокойной, иногда почти нервически, - по черной шкуре проходятся мелкие вздрагивания, искорки колких тревожных побуждений. Она обращена к миру вокруг с постоянным почти болезненным вниманием – с ранних ещё туманных чувств пытливо и неудержимо любопытная, увлеченная до самозабвения множеством странных внезапных впечатлений, вопросов, порой бредовых, и не всегда объяснимых желаний. Её восприятие тактильно, голодно и бессонно, ей порой сложно управлять собственными смутными влечениями и мыслями, чуть беспорядочными, но в сущности склонными к цепкой сосредоточенности – не всегда, впрочем, на том, на чём бы следовало. Ей, кажется, просто не под силу оставить в покое случайно подслушанную краем ух тайну и не воплотить ненароком пришедшую в голову безумную идею.
Что-то в ней есть вроде тлеющих угольков – темперамент у неё странноватый, словно имеет две стороны: с одной стороны – дичащуюся замкнутость, какое-то особое неумение общаться как следует, словно ей всегда удаётся всё сказать не так и не вовремя, непривычку делиться чувствами напрямую – она скорей, кажется, изгрызёт себе лапы, чем открыто обратится за сочувствием, пониманием или советом, - а с другой стороны, взрывную эмоциональность и отчаянную скрытую жажду внимания. Она болезненно и горячо амбициозна, её влекут сказки о воинской славе, самые высокие деревья и самые сложные испытания; при этом рядышком с этими свойствами в ней лежит неиссякаемый источник свирепой самокритики, доходящей до ненависти к себе и разрушительных тихих истерик, не заметных извне никому, кто не застанет её кусающей саму себя или нарочно лезущей в какие-нибудь колючие заросли, заносчивое желание первенства и упрямство, порой столь же опасное, как наклонность вредить себе, а порой дающее ей преимущество в обучении, компенсирующее неуравновешенность и неумение разумно рассчитывать силы.
Любое рискованное предприятие зовёт её за собой остротой неизведанных чувств, шансом испытать себя, жажда которого доходит в ней до крайностей, и возможностью, кроме прочего, оказаться замеченной – она предпочтёт дурную славу неприметности, даже если в конце концов будет изводиться из-за собственной самонадеянности. Ей уже теперь как будто слегка тесновато в размеренном течении жизни – ей хочется впечатлений, столкновений и событий, в силу юности она, стыдясь, всё же не может подавить неразумные подростковые мечты о различных бедах – суровых Голых Деревьях, войне или хотя бы стычке с чужаками, о страшных зверях, которыми в детской пугают непоседливых котят вроде неё. Она обожает жуткие истории, рассказы о самых тёмных временах прошлого и предостережения о поджидающих в лесу угрозах; тревожные разговоры взрослых обретают в ней самого горячего незваного слушателя. Совать нос не в своё дело и искать неприятностей – её безусловный конёк.
Кое-что ещё есть в ней, не проявленное ещё как следует и оттого разве что изредка туманно беспокоящее кого-то из старших – но даже и назвать это сейчас толком сложно: может, дело в том, что Овражек, играя, слишком часто выпускает коготки, может, в том, что она склонна решать конфликты, вцепившись в чьё-то ухо; это списывают на вспыльчивость и обидчивость, в самом деле ей свойственные, а особую любовь к самым кровавым подробностям втихомолку пересказываемых друг другу в ученической сказок она сама ещё только начинает в себе разведывать; да и о чём же, в сущности, тут беспокоиться, если речь идёт о маленькой ученице, которую того и гляди сдует ветром?..

биография

чистокровна;

Овражек – существо дикорастущее. Воспитание её всегда шло настолько наперекосяк, что на манеры и прочие мелочи махнули лапой, заботясь уже только о том, чтобы она как-нибудь не убилась прежде собственного посвящения в ученицы, когда эту головную боль можно будет окончательно переложить на наставника – так что ранние её луны отмечены порядочной безнадзорностью: она облазила весь лагерь, путаясь под чужими лапами, двадцать раз обнаружилась где-нибудь в целительской палатке с увлечением копающейся в травах, получила несчетное  количество небрежных оплеух и очутилась на пороге получения нового имени с довольно сомнительными представлениями об авторитете старших.
Она была одним из тех котят, чье посвящение неплохо бы провести пораньше – просто чтобы найти лучшее применение неуёмной и несколько разрушительной энергии. Между тем, среди сверстников она никогда не могла как следует освоиться – и участвовала в общих играх как-то странно, чаще оказываясь героиней какой-нибудь полуссоры, полувозни, то повздорив с кем-нибудь, то ввязавшись в какую-то шалость, чаще же бродила в одиночку, изнывая от желания проникнуть в безмерно влекущую её жизнь, запах которой исходил от лап взрослых, явившихся в лагерь из леса, и от шерсти свежепойманной дичи. Тёмный котёнок, неразговорчивый, неискренний, вечно оказывающийся не там, где следует, и пропускающий мимо ушей любое наставление или сердитый оклик, всегда себе на уме, всегда с каким-то ничего хорошего не предвещающим замыслом в маленькой дурной голове – при разговоре о ней удручённо вздыхали; единственное, что могло в самом деле удержать её беспорядочное детское внимание в те луны – это сказки и истории, будь они выдумкой, созданной потешить котят, или настоящими воспоминаниями, на которые вдруг расщедрился кто-нибудь из старейшин – она всегда была тут как тут, словно по действию чар, в первых рядах слушателей, с горящими маленькими глазами и беспокойно бьющимся хвостом. Сердечко у неё замирало – мир из этих повестей казался более настоящим, чем тот, в котором её приключения ограничивались затеей пролезть в палатку к предводителю.
И потому навряд ли у кого из котят посвящение вызывало больше почти болезненного волнения – тем более что ей не раз грозились его отложить за какую-то очередную проделку, - и уж наверняка радовало её больше, чем её наставника, у которого на лапах оказывался вместе с такой ученицей целый ворох проблем. Впрочем, к обучению в ней обнаружилось куда больше рвения и способностей, чем можно было ждать – она оказалась сообразительна, гибка и подвижна, любой урок схватывала на лету и на территории племени за какую-то луну освоилась с большим успехом, чем за все предыдущие луны – в детской; однако и здесь не обошлось без затейливых бед: при всей очевидной одарённости своей она как была, так и осталась существом своенравным до крайности, и какой-то собственный голос в голове для неё неизменно звучит убедительней чужих слов – тем паче что теперь к тяге озорничать в ней прибавилось неотступное желание выделиться, ведущее прямиком в барсучью нору, задиристый сопернический дух и внезапные вспышки, происходящие от на редкость неспокойного самолюбия; так что с наставником их отношения пока что напоминают, увы, нечто вроде тихой (а то и не очень) войны, а соплеменники, отзываясь о ней, навряд ли смогут определиться, назвать её ходячим бедствием или оруженосцем, подающим надежды.

прочее

уникальность корня имени: не разрешаю пользоваться корнем имени

связь: