С каждым шагом тяжесть казалось бы столь невесомого тельца увеличивалась, сдавливая лопатки непосильной ношей; он был готов провалиться сквозь землю, но упрямо продолжал, внезапно ставший таким длительным, путь до лагеря, с дрожью в конечностях выдерживая свою нагрузку. Она физически, ощутимо сдерживала ничтожные остатки духа, что ещё копились в нем, направляя и координируя действиями, однако наваливающаяся на плечи усталость лишь ухудшала ситуацию.

Он прокручивал в голове минувшее и навеянное, пытаясь в мыслях разорвать эту тонкую нить беспокойства, но те лишь нагоняли упущенное резким, болезненным ритмом наперебой с едва уловимым чужим пульсом. Он срывался  на рык, взрыхляя когтями торф и переставляя пульсирующие от перенапряжения лапы, пытаясь совладать с обуреваемым чувством дежавю.

Все повторялось снова. Новая порция безысходности; собственная беспомощность добивала — он погряз в этом дерьме, и единственным выходом было сейчас: строить чёртовы надежды на лучший из возможных исход.  Сколько он мог потягивать лапу помощи, сколько мог подставляться под удар хребтом, чтобы в итоге видеть обстоятельства поломанных судеб?

Подпирая плечом тонкостное плечо соплеменницы, он почувствовал, как тяжесть сковывает мышцы и как внезапно резкой болью пульсирует рана, заставляя оседать, пока тихий голос не пронзил набат стучащей в ушах крови.

— Хреново, но я справлюсь, —  ответом был едва ли тот самый раскатистых бас, присущий ему обыкновенно. К горлу подступила тягучая слюна, примешанная с желчью: подрываясь хрипами, Тайфун бросал последние силы на сохранение хотя бы видимой устойчивости.

Поляна встречала непривычной тишиной. Несколькими мгновениями все смешалось, давлением на подкорку вынуждая янтарные глаза забагроветь от лопнувших капилляров.

— Просто сделайте так, чтобы она жила. — сквозь зубы процедил, на секунду вразумлённый настойчивым толчком под подбородок — сейчас ему не помешала бы хорошая пощёчина. Но он просто тряхнул головой, фокусируясь на мельтешащих фигурах;  те, впрочем, вскоре смазались к бесцветному блюру.

С того момента, как тело Опалённой скатилось с его спины, все так же безвольно ниспадая к земле, образы окончательно смешались, звуки претворились в белый шум, и Тайфун замер, проедая взглядом пятна на пёстрой шерсти, почти заворожённый, пока тревога, будто чума, проедала нутро изнутри, рассыпаясь кучей осколков вновь  разбереженной души.

Отредактировано Тайфун (20.10.2018 02:22:37)

НАЧАЛО ИГРЫ

[indent] Она едва ли спала этой ночью. Дурные вести, принесённые вернувшимися с Совета котами, не шли из головы, будоража живое, подвижное воображение, услужливо рисующее маковые узоры на первом в этом году свежевыпавшем снежке. Мысленно содрогаясь, юница каждый раз пыталась заглянуть глубже, под белёсое полотно, присыпавшее какие-то бугры - ухабы или тела? - но картина обрывалась, заставляя сжиматься и глотать крик, широко распахивая округлые глаза. А ночь... Что с неё взять? Сколько ни всматривайся в темноту, толку не будет. Лишь под утро, окончательно измотанная и подавленная, Сипуха смогла забыться поверхностным, но относительно спокойным сном, лишь судорожно подрагивающие усы выдавали напряжение, все эти часы преследовавшее её по пятам.
[indent] Не удивительно, что черепаховая проспала сборы первого рассветного патруля. Она смогла разлепить веки покрасневших глаз лишь когда солнце упрочило своё положение на небосводе, а поляна наполнилась топотом лап и шумом голосов. Неуверенно потянувшись, ученица высунулась из гнёздышка, разминая затёкшие лапы: борясь с ночными кошмарами, она свернулась в слишком тугой клубок, и теперь каждая клеточка спешила припомнить ей эту экзекуцию. Короткая ревизия в обитель воителей выявила, что Куница уже ушла. Не разбудила... Догадалась и пожалела? Волна стыда прилила к щекам: настоящие воители не должны быть такими впечатлительными, не должны бояться снов и мыслей, которые сами же и раздули. Разве сможет она иначе защитить племя? Виновато копнув землю, кошечка ещё несколько секунд потопталась на месте и взяла курс к общей куче. Желудок сводило от голода, но она ещё не охотилась для племени, а наставницы, чтобы отпроситься, не было под боком. Может, занести угощение Малине? Если буду смотреть жалобно, вдруг угостит? Выберу что-нибудь покрупнее, и это не будет выглядеть, словно я объедаю старейшину.
[indent] Но не всем планам суждено сбыться. Едва склонившись над общей кучей, Сипуха ощутила порыв ветра на шерсти, и принёс он помимо свежих лесных запахов какой-то резкий, неприятный смрад, приправленный... Кровью? Юница отшатнулась, успокаивая себя мыслью, что это всё ещё воображение играет с ней дурные шутки, а кровь - это ведь естественно, добычу убивают, она всегда отдаёт солоновато-медным запахом. Только вставшая дыбом шерсть никак не укладывалась: грозовая сама себе не верила, разумом понимая, что всё происходит наяву. Что не зря ей сегодня снились эти странные сны, что случилась беда, которая вот-вот ворвётся на их поляну, разрушив утреннюю негу.
[indent] Страха не осталось. Лишь к горлу подступил мешающий сглотнуть тугой комок. Ей казалось, она уже знает, что увидит, но когда на поляне появилась поддерживающая окровавленного Тайфуна не менее израненная Куница, когда взгляд зацепился за бесформенный кусок пятнистого меха, безвольно лежащий на широкой спине кота, когда внутренний голос сипло, на оборванном выдохе прошептал имя Опалённой, что-то треснуло и рухнуло внутри Сипухи. Не сердце - оно даже не ускорило ритм. Надежда? Вера в этот мир, в это солнце над головой, в это утро, такое обманчиво доброе и тёплое, но принёсшее лишь оседающий на нёбе, осязаемый настолько, будто слизываешь его с листа, привкус крови?
[indent] Хотелось спросить, что произошло, но из-за кома в горле наружу вырвалось лишь глухое сдавленное шипение. На ватных, каких-то совсем чужих, незнакомых лапах юница бросилась к котам, не в силах решить, что же ей делать. Ореха не было. Бабочки не было. Солнцезвёзда не было. Но был едва стоящий на ногах кот, была её израненная наставница. И была Опалённая, к которой даже прикоснуться было страшно: вдруг не дышит? Но черепаховая всё же пересилила себя и, склонившись над бесчувственной кошкой, нежно лизнула её в нос дрожащим языком, улавливая усами огонёк дыхания и искренне веря, что где бы ни была сейчас душа Опалённой, в любой темноте она почувствует её поддержку. Сил говорить всё ещё не было. Смотря на Куницу большими - даже большими, чем обычно - глазами, в которых плескалась растерянность, Сипуха робко прижалась к боку Тайфуна, желая облегчить наставнице ношу и просто показать, что она рядом. Что всё закончилось, что вокруг свои. И скоро всё опять будет хорошо. Непременно будет. Только вот... Как заставить поверить в это свою душу?
- Потерпите немного... Сейчас... Сейчас всё будет... - она не узнаёт свой шепот. И даже не уверена, что слышит себя, но ясно чувствует, как продолжает трескаться что-то внутри. За что? Предки, за что? Как хочется улыбнуться. Ободрить, обнадёжить. Так, как только она умеет, словно поцелуем тёплого летнего солнечного лучика. Но губы дрожат, и она боится заплакать, если их уголки сместятся ещё хоть на миллиметр.
[indent] Предки, почему же так больно?!

Отредактировано Сипуха (22.10.2018 22:06:58)

[indent] Сипуха, за свою короткую жизнь уже успевшая столкнуться со смертью, но ещё никогда не видевшая таких ран, такой крови, такой жестокости, оказавшимися совершенно непохожими на все те кошмары, которые подкидывало ей подсознание, настолько погрузилась в густую, липкую прострацию, что не видела и не чувствовала вокруг себя абсолютно ничего, лишь беспрестанно облизывала усы, стараясь справиться с разрастающимся в горле узлом, слишком подозрительно похожим на тошноту. И, когда хвост Змеелова тронул её плечо, юница крупно вздрогнула, испуганно застонав от неожиданности и вернувшись в реальность. Ужасную, жестокую реальность.
[indent] Несколько раз моргнув и с усилием мотнув головой в попытках понять, что же от неё требуется, вислоушка наконец с усилием кивнула, привстав на цыпочки, чтобы зарыться потеплевшим от волнения носом в шерсть на целом участке шеи Тайфуна. - Сядь, пожалуйста. Будет легче, - и тут же отстраниться, с виноватым видом оставив его без опоры. Тихо, словно боясь спугнуть что-то неосязаемое - остатки надежды на лучшее? - ступая, грозовая обогнула отряд, чтобы встать с другой стороны от Куницы, настойчиво обвив её плечи хвостом и прижавшись всем боком к пушистому чёрно-рыжему боку наставницы. Змеелов, уже водрузивший Опалённую на спину, шагал к палатке целителя, туда же, увлекая за собой старшую кошку, направилась Сипуха, постоянно оглядываясь назад то ли в надежде увидеть у входа в лагерь вернувшегося в сопровождении целителей предводителя (К ним же уже послали вестника, они ведь уже знают, правда?), то ли чтобы убедиться, что оставленный ей Тайфун не упал подобно Опалённой. Юница понимала, что Куницу необходимо сопроводить в палатку травников, чтобы вернувшиеся лекари сразу могли оказать им помощь, тем более, там, на специально подготовленных подстилках, пострадавшим будет намного комфортнее дожидаться помощи, но всё равно чувствовала жгучую, разъедающую совесть вину за то, что старший воитель оставался у входа один, что его поставили на второе место, не взяв с собой. Почему? Ведь он тоже был серьёзно ранен... - Давай поможем перебраться и Тайфуну? Пожалуйста... - всё также тихо, дрожащим голосом обратилась черепаховая.

→Палатка целителя

Отредактировано Сипуха (23.10.2018 00:21:28)

>Поющий ручей

Орех внимательно озирался по сторонам. Стойкий запах барсука прилип к носу и даже не пытался отстать. Целитель едва заметно поморщился, но сдержался от каких-либо высказываний в сторону Бабочки. Все же ученица натерпелась за эту ночь. Поставь бы себя Орех на ее место, уже икал бы от столь лестных высказываний в ее сторону, укоризненных взглядов и непосредственной встречей с бурсучьим запахом. Нет-нет, такого добра нам не надо. Можно как-то малой кровью обойтись?
Крепко сжимая в зубах листья лопуха, Орех старался не потерять ни единой собранной травы и растения. В сезон Голых деревьев достать необходимые лечебные разнотравья становилось все сложнее и сложнее. Подходя к лагерю запах барсука перемешался с запахом крови и вот это многообразие запахов сложило вполне себе четкую картину. Зрачки резко сузились, черно-белый худыш взглянул на Бабочку и надрывисто прозвенел:
- Быштрей! - в лагере определенно что-то случилось. Сердце Ореха гулко гремело по вискам, лапы несли угловатое тельце с небывалой скоростью, словно целитель был самым настоящим опытным охотником, а не врачевателем.
Ворвавшись в лагерь, он увидел столпившихся котов, брызги крови на земле. Осторожно положив кульки трав себе под лапы, он перепрыгнул их и ошарашенно огляделся. Сам лагерь выглядел целым. А значит что бы это ни было, оно произошло вне стен лагеря. Нос забивался запахом барсука. И все постепенно расставлялось по полочкам и складывалась целостная картинка. Черно-белый непроизвольно посмотрел на Бабочку жалостливым и испуганным взглядом. А потом прижал уши и злобно нахмурился.
"Я целитель."
Орех понесся прямо в толпу. Грубо расталкивая всех плечам, он протиснулся в эпицентр и уверенно гаркнул:
- Воздух! Им нужен воздух, разошлись все! Быстро! - надрывисто прикрикнул целитель. Он просто исполнял свой долг. Отбросив личные страхи, подозрения и неуверенность, он был целителем. И в первую очередь хотел позаботиться о раненных. В такие острые моменты он не думал, как будет выглядеть со стороны, ему было важно приложить все силы, сделать все, что в его лапах, чтобы соплеменники как можно скорее поднялись на лапы.
Наспех оценив состояние Куницы, Опалённой и Тайфуна, Орех кивнул Бабочке в сторону целительской.
- Доставай все запасы, что у нас есть, - встревоженно бросил ученице целителя черно-белый и помог Змеелову дотащить Опалённую до палатки целителя.
Благодарно смотря на воина, он перебирал в голове все необходимые для лечения травы.
"Предки, не забирайте. Еще рано."
Как только показались стены целительской, Орех оставил Змеелова и ринулся к Тайфуну. Куница, похоже, была в состоянии двигаться самостоятельно. Но целитель мог предположить, что воительница находится в состоянии шока. И повреждения могут быть куда опаснее, чем кажется. Кого брать первым?
- Помогите с Тайфуном! - требовательно отозвался Орех, понимая, что столь крупного воина ему не стащить. Как только объявился доброволец, Орех помог воинам добраться до палатки.
Ореху не было интересно, что же на самом деле произошло с тремя сильными воинами. Куда важнее было то, что в его лапах и лапах Бабочки сейчас находились три жизни, две из которых были практически на волоске. Грозовой целитель сопроводил Куницу до палатки целителя и суетливо бросился к запасам.

>палатка целителя

палатка целителя.



Он как-то и не задумался о том, насколько сильно давила на плечи тяжелая обстановка палатки целителя. Ему было не привыкать видеть кровь и раны — как свои, так и чужие, — но крайне редко к созерцанию увечий примешивалось чувство тревоги и нервозности. Если Куница действительно пережила вместе с патрульными то, о чём она рассказала Ореху и присутствовавшим, под удар был поставлен абсолютно каждый в племени. В конце концов, никто не мог запретить барсуку вернуться, если он сам того захочет. Поймав, однако, себя на том, что он начинает излишне сильно беспокоиться о том, что являлось чужой головной болью, Змеелов расправил плечи и слегка мотнул головой, будто надеясь, что таким образом из уха вылетят мысли, размышлять о которых он не хотел.

— Ну так чего? Рассказывай, как тебя в целительскую в такой момент черти занесли, — уже куда более благодушным тоном обратился к Горелому старший воитель, садясь. Напряжение в мышцах, вызванное моральным истощением, начинало спадать, а значит, можно было возвращаться к привычному настроению. Прежняя настороженность время от времени всё ещё поднимала голову и заставляла его вглядываться в лаз, являвшийся входом в лагерь, в поисках какой-то неведомой угрозы; сам воин, в свою очередь, всеми силами старался подавить данный порыв. Он не был глашатаем, предводителем или приближённым к оным, и его дело было в том, чтобы защищать лагерь в случае непосредственной опасности. О том, какие меры следует принимать в качестве предосторожности, пусть размышляют более ответственные и мудрые.

большой платан --->

Не повезло Ласточке добраться в лагерь той тропкой, по которой совсем недавно еле-еле возвращался побитый барсуком отряд. Смрад зверя и - что хуже - крови пробивался даже сквозь теплый, сытый аромат лесного голубя. Проблески багреющей крови, еще не подсохшей, на суховатом подлеске выглядели жутко и пробирали до самых костей, заставляя пушистый загривок приподниматься в ужасе и предчувствии худшего.
Какой бы сукой она ни была, терять соплеменников - страшное, последнее дело.
Метнувшись сквозь подсыхающий папоротниковый туннель в лагерь, который был насквозь пропитан страхом и кровью, Ласточка остановилась, как вкопанная: в палатку целителя вели отчетливые запахи, первым из которых она распознала Куницын.
Шея затекла. Швырнув голубя в скудноватую общую кучу, Ласточка настороженно пробралась к переполненной палатке целителя, на цыпочках, несмело заглядывая внутрь.
Куница. На лапах.
Тайфун. Жить будет.
Пестрая шкурка Опаленной, над которой колдовали Орех и Бабочка. Сглотнув тугой комок в горле и с неприкрытой жалостью глянув на соплеменницу, Ласточка бросила странный взгляд на буро-полосатого великана и, тяжело мотая головой, отошла от палатки целителя, впрочем, не уводя взгляд с нее ни на мгновение.
- Что здесь было? - глухо и грубовато рыкнула Ласточка, медленно оседая возле Горелого и Змеелова.
- Если это Сумрачные... - она умолкла, чувствуя, что закипает. Остекленевший ледяной взгляд коснулся Горелого, чья наставница находилась сейчас не в лучшем состоянии. Тихонько рыкнув, кошка предупреждающе выступила на лапу вперед.
- Не смей хоронить кого-либо раньше времени. Оклемается твоя наставница, куда денется, - рявкнула Ласточка. Гнев - лучшая ее защита, выдававшая волнение и страх с потрохами.
- Ну? - требовательно мявкнула она, уставившись на Змеелова. Чего молчит-то?

Не смей хоронить никого раньше времени.
Горелый аж вскочил на лапы, распушенный от такого тона и такого заявления.
Он хоронит? Подумать - и правда, он же должен верить в лучшее, надеяться на благосклонность небес, как мама учила. Откуда вдруг вся эта тревожность взялась? Если бы Орех с такими настроениями лечил - у него бы явно ничего не вышло. Ласточка словно током его одернула, а Змеелов в свою очередь подбавил огня, дабы расшевелить заледеневший от страха ученический дух.

А ведь на самом деле - она сильная, она справится. И чего бы Горелому волноваться? Неужели он сомневается, что она сможет одолеть кого угодно, а уж собственную смерть и подавно? И как вообще со смертью борются - неужели тоже когтями и секретными приемами?
Если так, то Горелому точно попадаться на глаза этой самой старушке не стоит.

Горелый с опозданием понимает, что должен вообще-то пытаться все свои действия на спасение направить, а не сидеть в стороне и думать о плохих концовках. Но впрочем, что он может сейчас сделать? Поймать самую большую птицу на свете?
Только ради нее.

Из облаков показалось солнце, отпустив кошачьи тени на землю наряду с надеждой и свободой. Змеелов шутит с Ласточкой и прикрывает Горелого. Чувствовать себя под защитой такого мудрого кота невероятно приятно. Ученик слегка касается макушкой его плеча, закрывает глаза и с облегчением вздыхает, пропуская через себя свежий воздух. Успокаивается.
- Змеелов, а ты можешь со мной на охоту сходить? Мы договаривались с Опалённой, но...
сам понимаешь.

→ Палатка целителя

[indent] Зябко поёжившись, ученица лизнула нос. После душной, пропитанной резкими запахами трав и корений целительской блуждающий по поляне ветерок неожиданно сильно жалил, морозя лёгкие. Настороженно покосившись на Куницу - вдруг ослабленная, находящаяся в шоковом состоянии кошка помимо всего прочего ещё и озябнет, схватив Белый Кашель? - Сипуха не удержалась от заливистого смешка на сравнение Солнцезвёзда со слепым кротом, но тут же стыдливо отвела ушки, усомнившись, что над предводителем можно так подшучивать, даже если он ведёт себя, как последний неотёсанный чурбан во всём лесу. - Почему крот? На Совете все оруженосцы говорили, что мы ассоциируемся с белками. Ветер с кроликами, Речное с рыбой, а Сумрак с лягушками. От кого чем пахнет, - одновременно и утоляя своё безграничное любопытство - должен же быть у Куницы повод для именно такого сравнения, может быть, какая-нибудь история? - и стараясь хоть как-то отвлечь да развлечь наставницу. Черепаховая не знала, как ещё может поддержать кошку, поэтому делала то, что получалось у неё лучше всего: общалась.
[indent] Лишь на несколько секунд юница позволила себе оставить старшую воительницу одну: пока бегала до общей кучи, выискивая самую большую и сочную полёвку. Вернувшись, грозовая уселась напротив Куницы и, разорвав добычу на небольшие куски, взяла один в пасть, поднявшись на задние лапы и вытянувшись так, чтобы её нос оказался на одном уровне с носом наставницы. - Ешь, это вкусно. Тебе нужны силы, чтобы расти здоровой и крепкой, - так говорила ей в детстве мама, пытаясь заставить неугомонный пропеллер остановиться и поглотить хоть кусочек. Рябина... Добрая, умная, мёртвая. - Ой. То есть, я хотела сказать, чтобы поправиться поскорее и набраться сил. А расти не надо, ты и так большая-большая, иначе как пойдёшь куда-нибудь, не заметишь меня, наступишь и раздавишь, - сквозь зажатое в пасти мясо продолжила тарахтеть Сипуха, выразительно сверкая огромными округлыми глазами. На свежем воздухе, вдали от концентрации крови, боли и целебных смесей ей опять стало лучше. Да и слова Куницы помогли почувствовать себя увереннее: более правильной, не предающей никого своими ощущениями.
[indent] На поляне появился Солнцезвёзд, едва не врезавшийся в Куницу. Сипуха, стоящая рядом с ней в позе солдатика, от неожиданности подалась назад, повалившись на спину и невольно залившись краской. Вот это конфуз, и прямо на глазах у предводителя! Кошмар, да и только. Впрочем, кажется, грозовой лидер смущался не меньше. Его слова отчасти порадовали ученицу: конечно же, если есть такая возможность, воительнице будет лучше как следует отдохнуть и отлежаться, и юница почувствовала облегчение от того, что её дорогой наставнице не придётся через силу идти в лес, вновь сталкиваясь с запахами, звуками, воспоминаниями ещё не зажившей битвы. Но, с другой стороны, Сипуха ощущала ещё и растерянность: а что же тогда делать ей самой? Оставлять Куницу одну не хотелось, но и помочь отряду в лесу казалось и важным, и поучительным. Перевернувшись на бок, кошечка бросила на старшую вопросительный взгляд, ожидая её решение. - Кажется, не такой уж он и крот!

Черномордый Змеелов изредка привлекал внимание черно-белой воительницы. В такие моменты он, как правило, умудрялся либо сказануть что-то цепкое, либо поймать воительницу в самом скучающем расположении духа, а на безрыбье, как говорится, и рак - рыба.
Вот только даже минимальные попытки пошутить на фоне ситуации с бедой в племени заставляли кошку предостерегающе взмахивать хвостом-опахалом да щурить глаза на длинномордого самца.
— Требуя от нас ответов, ты выглядишь такой же смертоносной и решительной, как тот барсук, что подрал наших патрульных, — доброжелательно улыбнулся Змеелов, и ответом ему был холодный прищур глаз.
- Как удобно, что у меня еще и шубка подходящая. Аккуратнее с выражениями, а то кто знает, может я по крови - самый настоящий барсук, - холодно фыркнула ему воительница, недовольно распушая роскошный загривок и колким взглядом высматривая выходящих из палатки раненых. И чего это там Солнцезвезд так уединился с Опаленной? Вроде же это не его прерогатива...
— И не обижай моего братца, у него и так жизнь не сахар среди наших вояк, - дернув ухом на фразу Змеелова, кошка бросила скучающий, оценивающий взгляд на тощего подопечного Опаленной. Славный малый, только тяжко ему придется.
- Надо будет вас с моим Птенцом на тренировку, - мяукнув, протянула строптивица, с самым что ни на есть спокойным видом напоминая лишний раз, что ей вот уже второго ученика доверили.
- Чтобы не кис, пока наставница поправляется, - добавила она, отчеканив это как прописную истину. Холодный взгляд обшарил поляну в поисках буро-белого подопечного. Он-то, должно быть, цел и невредим, иначе Куница уж точно бы сказала.
Взгляд коснулся крапчатой кошки и ее смешной ученицы. Сипуха-Сипуха, девочка-одуванчик, и Ласточка искренне сочувствовала ее наставнице и жалела саму вислоушку, самой что ни на есть уничижающей жалостью. Ну что с нее вырастет-то? Вздохнув о нелегкой судьбе котенка, Ласточка дернула ухом на свое имя, сказанное из уст Солнцезвезда.
Насекретничался там со своей Опаленной?
-  Ласточка, проследи, чтобы он не угробил оруженосца до выздоровления его наставницы, - ме-е-е-е-едленный поворот ехидно ухмыляющейся мордашки в сторону Змеелова.
- Ну на-а-а-адо же, вы посмотрите, за кем глаз да глаз нужен, - протянула Ласточка, недовольно хлопая хвостом по земле. Где Птенец?
- Не бойся, малыш. Ласточка из тебя вояку сделает, - хмыкнула кошка, обращаясь к Горелому, но даже не глядя на него в поисках собственного ученика.