Яблочница с восторгом смотрела на играющих котят. И никакие главные поляны не нужны! Знать бы только, как там Светолап с остальными…
От мыслей воительницу отвлекли слова котят про… голод. Ох, точно. И чем ей их… кормить?
- Из кучи? Да, конечно… – она не была уверена, как котятам выбирать добычу. Точно нужно что-то помягче. И посвежее. Предки, сюда бы Иву… Но тут жёлтые глаза наткнулись на мышку у самого входа в детскую. Ту самую мышку, которую она принесла сюда чуть раньше, надеясь отдать Галке. Но у той, видимо, есть дела поважнее, чем сидеть тут! Пока Паутинка квакала реалистичнее, чем сами лягушки, Яблочница подобрала добычу и подсела обратно рядом с котятами. Мышка была отличной: в конце концов, кошка подбирала его для своей сестры. А для королев дичь нужна самая лучшая.

- Сажинка, Зарянка, из вас получилась отличная команда! Но следующая охота будет сложнее, ведь охотница-Паутинка теперь точно знает, как действуют лягушки и сможет обхитрить любую! – мягко улыбаясь, она ткнула лапой в лежащую добычу. – А теперь, охотники, кто хочет подкрепиться для следующих тренировок? Это поможет вам быть ещё сильнее и не уставать, гоняясь за добычей!

Предки, пусть сюда зайдут Ива с Галкой и проверят, что я всё делаю правильно.

Сажинка быстро вжилась в игру. Их первый заход был неудачным: она обошла и прыгнула сзади, а Зарянка — спереди. Столкнувшись лбами с братом, малышке даже показалось, что из глаз посыпалось множество звёзд. Лоб горел так сильно, словно на нём вырос рог. Малышка то и дело притрагивалась к ушибленному месту, со спокойствием осознавая, что там всё как обычно. Но Сажинка очень скоро забыла об ушибленном месте, во всю увлеченная игрой. То и дело прыгая с место на место, их отряду удалось во второй раз поймать Паутинку-лягушку. Сажинка чувствовала превосходство в их охотничьем отряде: она была ведущей и самой-самой, как ей казалось, главной.
Но Паутинка вовремя охладила её пыл, когда отпрыгнула с места, куда она нацеливалась. Сжимая челюсти от досады, малышка продолжала наседать. Мышцы под телом напряглись и начали болеть от внезапной активности. В их вцепившимся клубке попадали хвосты, носы, загривки: они все мельтешили и раздваивалась. Сердечко билось в бешеном темпе.
Затем над ухом послышалось последнее оглушительное «кваааа», и всё было кончено. Громко пыхтя, Сажинка замурлыкала от удовольствия. У меня и правда получилось! У нас, — сразу поправилась кошечка, почувствовав, как её распирает от гордости. Я настоящая охотница! Видела бы это мама...

– А теперь, охотники, кто хочет подкрепиться для следующих тренировок? Это поможет вам быть ещё сильнее и не уставать, гоняясь за добычей! — подала голос Яблочница, ткнув лапой в сторону мышки.
Сажинка хищно замурлыкала. В животе послышались громкие урчания. Кажется, она и правда устала от такой тренировки.
— Хорошая идея! А всех остальных котят позовём? — пролепетала Паутинка.
— Ещё чего! — запыхавшись, отрезала на одном выдохе Сажинка, нахохлившись. Она была такой голодной, что точно бы слопала за пару укусов эту мышку! — Это наш трофей, и мы делиться не будем! — она жадно зацепилась взглядом за Зарянку и Паутинку, надеясь, что найдет в их глазах поддержку.

Малышка в один прыжок оказалась возле Яблочницы, бережно вцепилась в мышку и отпрыгнула обратно к котятам вместе с трофеем. Честно говоря, пробовать в первый раз добычу ей было немного страшно, поэтому она подтолкнула мышку к Зарянке:
— Твой укус первый! — очень щедро и благородно мяукнула Сажинка, чувствуя, что ещё чуть-чуть и голодная слюна побежит с подбородка.

Облегчение. Это было облегчение — чувство, которое малыш испытал, когда понял, что отец и не ждал от него точного ответа и что он поступил верно, решая не юлить и не гадать. Слабая улыбка замерла на его мордочке на мгновение. Он предпринял попытку выглянуть за пределы палатки, вытянувшись, но не сумел пересечь взглядом высокую фигуру отца, так что неизвестный воин по имени "Кедр" остался в его воображении лишь оттенками запаха и мимолетными догадками, невинным любопытством и вопросом о том, кто же это был и почему вдруг отец обратил на него такое внимание. К восьми лунам он, верно, точно это узнает. Как узнает и каждого кота в их племени. Но сколько было это — восемь лун? Вопрос остался в подвешенном состоянии, котенок моргнул, не решившись задать его — тема скоро сменилась и более к этому не располагала. Теперь было время говорить о своих наблюдениях.
— Ты не знаешь, из чего сделана ваша с матерью подстилку и вся эта палатка в целом? Трилистница не называла тебе то, как называется это, или тебе просто лень произнести несколько лишних звуков?
Наверное, на свой рассказ Шипик ожидал никак не это, и удивленно посмотрел на отца. Пару раз он моргнул.
— ... не знаю, — произнес котик робко. Обычно он старался не слишком донимать мать вопросами, чувствуя, что та слишком устала для того, и сейчас понимая, что, вероятно, сделал какую-то ошибку, потупил взгляд. Следующие слова отца заставили его еще более поежиться и вжать голову в плечи. Неужели он навсегда должен остаться таким маленьким? А если его раздавят? И как ему таким сражаться? Разве он всю жизнь проведет так в детской, из которой его не выпускают?
Вопросы, вопросы, сомнения, вопросы...
— В следующий раз пойдём на главную поляну, пора тебе уже знакомиться с миром за пределами детской.
Он растерялся, встрепенулся, взглянул на отца с удивлением и одновременно неожиданной радостью.
— П-правда? — он даже переминул с лапы на лапу и распушился, не сдержав улыбки. Маленькие лапки уперлись в белоснежную шерсть воина и котик попытался чуть вытянуться.
— А когда... когда будет следующий раз?

Отец был очень важным и занятым котом, ему некогда было возиться в детской с таким маленьким котиком — Шипик знал это так четко и хорошо, но все равно болезненный укол разочарования прошел под его кожу, когда белоснежный исполин отстранил его, что значило, что совсем скоро, вот, еще пара мгновений, и он уйдет. И так хотелось остановить его на еще пару слов, но Вяз, верно, был очень занят. И будет очень занят ещё какое-то время, пока не зайдет снова. И тогда они пойдут туда, в огромный мир — котенок лишь мельком взглянул в сторону выхода, где под лучами солнца блестел белый-белый холодный-холодный снег. И вместе с отцом снаружи не будет так страшно.
Он невольно задержал дыхание, распушив свой маленький хвостик.
— Я буду ждать тебя, — произнес Шипик, заглядывая в глаза отца и наивно улыбаясь, веря, что тот обязательно еще зайдет. А пока малыш будет послушно сидеть здесь. И, может, даже узнает, из чего же сделана их подстилка и что же валяется у них под лапами.
— До встречи, папа, — он мяукает это вслед воину, становясь на свои тонкие лапки. Мимолетные ласки отзываются затаившимся в груди урчанием, но вскоре белый воин растворяется в таком же белом мире.
И Шипик замирает в ожидании. Кажется, он готов прождать так вечность. И лишь спустя пару часов, когда проснувшаяся мать окликает его, он, наконец, неохотно возвращается к подстилке.

Спустя n-ное время после разговора с Вязом

За всем этим шумом, за мимолетным противостоянием старших брата и сестры, за этой игрой остальных обитателей детской Шипик наблюдал со стороны. Сперва прятался в пушистом хвосте матери, откуда стрелял взглядами в сторону котят и их воспитателей, как он то делал обычно. Но скоро, когда вокруг стало тише и спокойнее, опасливо высунулся. Замер, не уходя от своей подстилки. Отсюда ему было проще следить за попытками Сажинки и Зарянки поймать жабу-Паутинку.
Им, наверное, было очень весело: они прыгали друг за другом, резвились, шумели и даже не замечали своего маленького наблюдателя. И он мог бы даже подойти к ним, попробовать присоединиться. Но быстро почувствовал, что лишь помешает своим совсем ненужным появлением. Да и местная жабка просто раздавит его раньше, чем он попытается ухватить ее. Она была такой большой и ловкой. А он был маленький. И неуклюжий.
Так и остался бы сидеть и думать обо всем вокруг, воображать там себе что-то, если бы не — "Ой", — оказался вдруг нос к носу с возникшим, как будто из воздуха, Зарянкой. Вот его и заметили.
Невольно Шипик отдернулся, отступив назад.
Сейчас, вот того и гляди, спросит, чего это он за ними следил. А следить нехорошо.
Стыдливо палевый отвел взгляд в сторону, приготовившись к тому, чтобы неловко молчать и искать путь к отступлению. Кончики его ушей пылали.
— Эй, привет, — голос прозвучал совсем не так, как тот, что выпорхнул из фантазии котенка. Шипик растерянно заморгал, взглянув на черно-белого котика, никак не ожидая заметить выражение дружелюбия на его мордочке, — Ты же тот мальчик, к которому часто заходит отец. Большой, белоснежный воин.
... Часто?
На мгновение он почувствовал ещё непонятое и неосознанное им чувство вины, кольнувшее в груди.
— Тебя, кажется, Шипик зовут?
Он закивал часто, чтобы не показаться вдруг незаинтересованным в разговоре. Ему не хотелось, чтобы Зарянка уходил. А, может, стоило сделать это осторожнее? Может, он выглядел сейчас глупо?
Нужно было срочно что-то предпринимать.
— ... Привет, — робко и смущённо произнес палевый запоздалое приветствие, наконец подав голос. Провалился бы сейчас под землю, но та, как назло, не хотела этого, в отличие от него. Он неловко улыбнулся.
— А ты Зарянка, да?

Вслед за коротким ответом повисло недолгое молчание: Зарянка даже успел взглянуть в сторону своей семьи, и Шипик виновато прикусил губу. План сработал с натяжкой, а новый шел плохо. Сын Вяза не был котенком, который мог спрашивать все, что ему хотелось спросить, как не был и тем, кто в первые же мгновения знакомства мог бы развязать свой язык. Почему-то он ждал насмешки или осуждения, если сделал бы что не так, ждал, что почувствует себя ещё более крошечным и никчёмным, чем был сейчас, и тогда ему оставалось бы только уменьшаться до размеров хвоинки, чтобы его уже никто просто не замечал.
Но черный котик снова заговорил, и Шипик практически облегченно выдохнул. И неосознанно взглянул на своего неожиданного собеседника с благодарностью, даже если вопрос поставил его в тупик, заставил робко шаркнуть лапкой по полу, чуть склонить голову, замяться.
— ... Вы так весело играли. Я бы вам только помешал, — постарался оправдаться мальчонка. Он также взглянул в сторону своей матери, когда раздалось ее имя, но той, верно, было далеко не до котяческих утех, так что даже стыдно было бы попытаться навесить на нее вину. Да и отец четко дал понять, что лгать нехорошо.
Откровение, слетевшее с губ Зарянки, удивило Шипика так, что он взмахнул распушившимся хвостиком и даже перестал рассматривать свою мать.
— Как так? — если прежде на вопрос о братьях и сестрах он просто кивнул, сейчас выражение его мордочки заиграло новыми красками, — Мне казалось, вы так все хорошо ладите. И вам так хорошо вместе.
Он запнулся и замолчал.
Может, он просто был еще маленький, глупый и ничего не понимал. Но он же был совсем не маленький: ему была уже одна луна! А в восемь он должен будет уже знать всех-всех по запаху — не было ведь времени быть глупым.
С этой мыслью Шипик вскинул голову и наивно заявил себе, что с этих пор ему нужно быть умным. Правда, он ещё не понял как.
Но Зарянка уже не внушал страха, и котик приободрился.
— Папа? — малыш вскинул брови и даже взглянул в сторону выхода, как будто от одного лишь упоминания Вяз мог бы призваться (но Шипик давно понял, что это было не так), — Он еще не учил меня, но многое рассказывал. Он очень мудрый и важный кот, — "И я тоже хочу таким стать", — добавил уже мысленно с мимолетным блеском в глазах, ощущая, что говорить то будет лишним.
— Я видел, — мяукнул Шипик, взглянув на Зарянку и даже на миг задержав дыхание, — У вас так здорово получалось. Вы, наверное, уже охотиться скоро будет? — снова запинка, смущенно отведенный взор, — Ну, по-настоящему. В огромном мире.
Все семейство Галки было уже таким взрослым. Может, они уже завтра станут оруженосцами? И уйдут из детской? А они с Зарянкой едва успели познакомиться. От этой мысли стало почему-то так досадно, что Шипик искренне потерянно замер, опасаясь, что так и произойдет.

Отредактировано Шипик (04.02.2022 01:50:54)

Зарянка называл имена, и Шипик попеременно пытался представлять каждого из этой огромной кучки. И старательно делал вид, что то у него получается, даже если местами он сбивался. Все же, со своей "смотровой площадки" ему порой тяжело было рассмотреть всех и каждого. Да и черная гвардия успешно сливалась между собой, заставляя котика сильно попыхтеть, если он хотел опознать кто есть кто.
— У вас очень большая семья, — негромко выдохнул малыш. Может, будь их поменьше, было бы не так шумно? Вот, как сейчас, когда в детской были лишь он, Зарянка, Сажинка и Паутинка. Интересное открытие: много — не очень, одному — тоже.
— ...Уверен, ты будешь таким же когда-нибудь, — лапа черно-белого котика опустилась на его макушку, и мальчонка глянул на нее исподлобья растерянно. Однако не успел понять, что почувствовал в ответ на это мимолетное прикосновение, прежде чем та оторвалась и поднялась выше. Одновременно было смешно и странно, так что Шипик лишь неловко улыбнулся и отвел взгляд.
Он хотел, чтобы слова Зарянки были правдой, но то значило бы, что отец ошибался. А он не мог. Это было обидно. Почти до слез, но плакать было нельзя, ведь мальчики не плачут.
— Нет, не стану, — дернув плечами, произнес котик чуть глуше. Он молчаливо взглянул на лапу, что возвышалась над его головой всего мгновение назад. Улыбка сползла с его губ. Сейчас он хотел бы жадно схватить эту надежду, но не мог себе этого позволить.
— А ваш папа тоже... такой? — Шипик старательно отмахнулся от неприятной темы и взглянул на Зарянку с определенной толикой любопытства. Он еще никогда не видел их отца: в отличие от Галки, Яблочницы и Светолапа, тот за время жизни светлого комочка еще ни разу не появился в детской, — но этот таинственный неизвестный воин обязательно должен был где-то быть.
И после, получив ответ, от которого внизу живота неприятно похолодело, Шипик уже постарался не отводить взгляд. Если Зарянка скоро уйдет, он должен был посмотреть на него как можно больше, пока еще мог это сделать.

— Нет, не стану, - Зарянка озадаченно наклонил голову вбок, но расспрашивать больше не стал, Шипику, в конце концов, виднее.

— А ваш папа тоже... такой?

- У нас нет папы, - ответил без задней мысли угольный мальчишка, почесав задней лапой ухо, - по крайней мере, я его не видел.
Зарянка, кажется, единственный в семье, кто так простодушно предположил версию о том, что отца, о котором так много говорят его братья и сёстры, просто не существует. Раз не заходит, значит, его нет? Простая истина.
— И почему ты упрыгал? Тебе с нами скучно? - словно ураган рядом возникла сестра, и Зарянка неопределённо пожал плечами. — А ты почему тут сидишь один и следишь за нами? Ты лазутчик или просто ходить не умеешь?

- Оставь его, Сажинка, он стесняется, - неосознанно встал на защиту нового знакомого мальчишка, поднимаясь на лапы, - пойдём, расскажешь мне, как тебе на вкус мышь. Отдыхай, Шипик, - он кивнул тому на прощание и попытался увести сестру, чуть подталкивая ту обратно к Яблочнице и Паутинке плечом.

закрытие игры с Шипиком, возвращение в общую

начало начал
[indent] Пролетали мимо уже далеко не первые дни пока ещё не переполненной самыми различными событиями и после надолго остающимися в памяти ситуациями котячьей жизни и бессовестно оставляли после себя лишь уже порядком наскучившее, в один подобный всем предыдущим момент ставшее даже не важным и порой не самым приятным сладковатое послевкусие материнского молока, и только происходящие регулярно изменения в некогда крошечном и больше напоминающем моховый комок тельце вызывали у светло-серого малыша некие отголоски искренней гордости самим собой. Резвящиеся и постоянно слишком громко шумящие в своих играх и нередких спорах по соседству сверстники, которые, очевидно, были брошены своими настоящими родителями и просто, как лишний жизненный баласт, переложены на плечи полоумного оруженосца-переростка и инфантильной юной воительницы, нередко помимо детского любопытства и интереса к их привлекающей внимание компании вызывали у Лосёнка и бурлящее, гудящее и звенящее в широкой грудине недовольство и даже раздражение. Сидя обычно чуть в стороне от основного поля свободного пространства меж подстилками всех присутствующих в яслях королев и не стремясь без особенно привлекательного и громкого повода покидать пределы своей мягкой и уютной подстилки, насквозь пропитавшейся материнским молоком, котёнок всё же не упускал подворачивающейся иногда возможности мяукнуть в сторону соседей что-нибудь вызывающее и обидное или даже грубо покомментировать какое-либо из их действий. Такой ему показалась и вдруг раскрывшаяся прямо на его глазах ситуация с принесённой в земельную палатку мышкой.

[indent] — А вот я уже давно пробовал взрослую пищу, — уверенными шагами двинувшись в сторону Яблочницы и снующих около её лап малышей, хвастливо фыркнул Лосёнок и с победным блеском в янтарных глазах обвёл присутствующих самодовольным взглядом. — Мне, правда, из всех больше понравилась жаба, особенно её лапки.

Сажинка забавно тараторила что-то о мышке, которая явно пришлась ей по душе, а Зарянка как-то глуповато улыбался сестре, но мысли его то и дело возвращались к оставшемуся позади Шипику.
- Мы теперь можем сами таскать их из общей кучи и не зависеть от Галки... - донеслось до него как в тумане. Младший встрепенулся.
- Что? - переспросил он.
— Мама ведь такая занятая у нас, правда? Не будем её отвлекать по пустякам.
Зарянка как-то скептически хмыкнул.
- Ну да, точно.
Сестра тем временем подбежала к какому-то другому котёнку в детской, а мальчишка лишь грустно проводил её взглядом. Невысказанное одиночество теснило ему грудь, и пусть Галка была каждую ночь рядом, он с ней практически не перекидывался словечками и молча следил за тем, как остальные котята один за другим пытались заполучить хоть капельку её внимания.

Зарянка неловко переступил с лапки на лапку и огляделся. В детской неожиданно стало пустовато. Обойдя бочком Лосёнка и Сажинку, младшенький занял место на подстилке изо мха - заметно потасканной, оставалось лишь надеяться, что кто-нибудь из старших вскоре заменит её на новую, новую удобную, - и, прикрыв глаза, тихо засопел.

сон