Иногда ты не знаешь, что может заставить тебя осмотреться по сторонам, заметить нечто новое в обыденном и, казалось бы, привычном. Иногда ты не знаешь, как может закрутиться сюжет твоих мыслей, подхваченный теплым ветром. Иногда ты... не знаешь ничего.
Не знать ничего не так плохо, если не о чем догадываться, на самом то деле. Если некуда стремиться. Но черная кошка, которой пророчили роль великой стражницы, защитница покоя клана и вечный пленник своих идеалов не могла позволить себе пребывать в невесомости.
И все же пребывала.
Это было странное чувство, похожее на солнечный удар: кажется, она впервые испытала его, когда практически белый ловчий во время одной из охот неловко вдруг улыбнулся ей, оправдываясь за какую-то невольно брошенную фразу. Не глупость ли? Кречет тоже так казалось. Она вела усами, отводила взгляд. Будто бы избегала даже его.
"Глупость", — так легко назвать, но так сложно закрепить. Как песня навязчивой маленькой пташки над головой, эта мысль всегда была рядом с ней, пропитанная внутренней неуверенностью и погребенными под тяжелым бетоном страхами.
"Глупость", — говорила она себе, когда ее шерсть потрескивалась от напряжения, а сердце в груди замирала. Она говорила это себе каждый раз, когда предлагала молодому охотнику свое сопровождение. Говорила, когда ловила на себе его взгляд разноцветных глаз, когда чувствовала его запах.
Кречет знала, что у нее не было на это времени.
Поэтому она никогда не говорила об этом ни с ним, ни с кем-либо ещё.
Все было просто.
То должно было остаться лишь ее крошечным секретом — так она считала, и с этим заключением отгоняла лишние мысли прочь.

"Тебе нужно сконцентрироваться на его безопасности, а не о том, как затащить его на одну подстилку", — с таким категоричным замечанием в свой адрес Кречет встретила эту вылазку.
На этот раз они решили уйти дальше в горы, выбирая менее исхоженные тропинки. То был не первый раз, когда они оказывались здесь: оказаться здесь всегда было удобным поводом для компании, но подобный предлог будто бы всегда подменялся в сознании иным, более приемлемым — желанием прочувствовать дух предков. Казалось, не могло быть иного разумного повода подвергать друг друга риску, двигаясь по покрытым снегом камням.
Она идет чуть сбоку, немного поодаль, уже наученная двигаться бесшумно и осторожно. Впрочем, это не мешает ей поймать слова Ястреба.
— Все в порядке, — произносит она, слабо кивая, отчего губы ее на мгновение вздрагивают в подобии улыбки. Нить недомолвленности натягивается.
— ... А ты?
Она слабо ведет хвостом, прикрывая глаза.
Горы кажутся холодными и безжизненными, на удивление неприветливым. Стражница молчаливо осматривает взором пики скал, выискивая потенциальную опасность, защиту... кажется, она первая замечает, что что-то не так, когда со склона скатывается несколько небольших камушков.
Она напрягается, но не придает тому еще столь большого значения. Затаив дыхание, она хочет верить, что все под контролем.
Расстояние между ними немного увеличивается — Кречет выполняет молчаливый указ.
Молодость, отсутствие опыта... что приводит к неизбежному?
Раздается треск, и только тогда ее шерсть встает дыбом, только тогда она чувствует... все. Ее взгляд тут же бросается на Ястреба, сквозь грохот камней его крик почти не разобрать, но стражница почти рычит, преодолевая ужас, замечая, что он неподвижно стоит.
Им нужно уходить.
Один булыжник больно врезается в ее бок, толкая ближе к обрыву, заставляя выпустить когти и царапнуть ими по твердой поверхности. Взгляд выхватывает дыру пещеры за спиной ловчего.
Только бы успеть.
Бросается вперед наперерез граду осколков, в прыжке толкает охотника, буквально запихивает его в черный лаз.
Удар по спине. Тупая боль от удара. Ее сбивают в полете, заставляя рухнуть прямо на пол, стоит ей лишь пересечь границу между светом и тенью. Сердце стучит, подобно громовому рокоту, дыхание сбивается, едва не предвещая панику.
Она выпускает когти.
Рывок, лишь бы выскользнуть из под обвала. Она успевает продвинуться вперед еще на полхвоста, избежать столкновения с огромным валуном.
Когда иной вдруг падает на ее заднюю лапу.
Хруст не слышен, поглощенный шумом.
В первые мгновения Кречет даже бессмысленно дергает придавленной конечностью, не понимая, что произошло, не ощущая еще боль, пусть под камнем уже начала растекаться кровь.
Ее встревоженный взгляд натолкнулся на Ястреба.

Так... темно.
Кречет не понимает, что происходит в эти мгновения, ее взгляд расфокусирован, а в ушах стучит кровь.
Она не чувствует боли. Но и свою лапу тоже. Ее будто бы просто напросто нет. Она не ощущает, как алая жидкость пачкает каменный пол, насколько раздроблена её конечность, она еще не может понять, что делает лицо Ястреба столь обеспокоенным.
"Так сильно испугался, что мы застряли, малыш?" — эта секундная мысль отзывается разве что блеклой усмешкой на холодных губах.
Ей тоже страшно.

Что заставляет его сжать ее загривок и потянуть, вырывая шумный выдох?
"Осторожнее", — сквозь зубы.
Она не двигается.
Почти не двигается.
Даже когда сама упирается лапами о пол и подается корпусом вперед, стремясь отодвинуться от входа.
Ужас морозом ударяет вниз живота.

Удивительно, что конечность, издав влажный чавкающий звук, не оторвалась от своей погребенной под глыбами частью — возможно, что они не тянули с достаточной силой.

Но сам факт — он заставил черногривую кошку обернуться, упираясь взором в закрытый проход, скользнуть вниз...
Мелко-мелко она уже начинала дрожать. Голос Ястреба доносился до нее, как в тумане, его тревога будто бы передавалась и ей, сковывала, пленила.
— Все... все хорошо, — выдохнула кошка хрипло, только чтобы хоть бы немного успокоить ловчего, пусть уже понимала...
Взор начинал привыкать к темноте, во мраке она могла видеть и расплывшуюся лужу, и выпирающую кость, даже чувствовать металлический запах. У нее почти кружилась голова — она казалась сейчас такой тяжелой.
А Кречет чувствовала себя такой бесполезной, когда наблюдала за тем, как крутился рядом с ней светлый кот, как метался из стороны в сторону, не в силах справиться со своими эмоциями.
— Мне не больно, — отзывается стражница тихо, прижимая уши к голове. Все ее тело сковано холодом. Может, он сможет защитить ее от предстоящего кошмара?
Не успевает ничего сказать ещё, наблюдает за тем, как кидается Ястреб к завалу, стремясь раскопать его.
Бесполезно.
Он не поддается, на смену одним камням приходят иные. Нет, это не выход, совсем не выход.
Ее когти впивается в каменный пол.
Это так же бесполезно.
Кречет опускает морду на лапы.

Чувствительность возвращается к ней медленно. Лучше бы не возвращалась совсем.

Его тепло так близко, Ястреб снова причитает, и стражница наблюдает за ним сквозь полуприкрытые глаза. Боль начинает накатываться волнами, сперва приглушенно, словно спазмы, идущие от травмированной конечности и выше, потом — более явно, заставляя кошку хрипло выдыхать, жадно глотать воздух пастью.
— Останься.
Она не знает, почему именно эти слова срываются с ее губ в этот момент.
Она боится? Боится, что умрет одна? Что все закончится так?
Боль буквально заставляет ее сдавленно застонать. Становится жарко. Кречет жмурится и прижимается лбом к ледяной поверхности, упирается свободной задней лапой в пол, напрягает мышцы.
Очередной рывок.
На этот раз он выбивает лишь восклик, с которым стражница беспомощно падает на пол.

Нет, нет, нет, это не он должен просить прощения, это она не досмотрела, не смогла вовремя предупредить.
Дура.
Кречет почти шипит на себя.