с главной поляны

- Обгоревший платан? - переспросила Орлятка, словно плохо расслышала слова сестры, - Звучит здорово! Воодушевлённо улыбнувшись, юная кошка отправилась в путь вслед за сестрой. И шла молча.

Чеснок не мог...

Если бы он с Горлицей... Нет, такого просто не может быть! Кречет ни за что бы не допустил этого.

Но почему тогда ТАК... Почему!?

- Разве не здорово, что наш мех почти не видно в снегу? - довольно живо поинтересовалась полосатая, когда чёрный, обгоревший некогда ствол дерева стал показываться перед глазами учениц, - Ты точно станешь лучшей охотницей в сезон Снегопада. Да и вообще, да?

Нежно боднув сестру в плечо, полосатая замедлила шаг, засмотревшись на родной платан, такой не похожий на самого себя в это странное время: уродливая земля, не выдержавшая жара ниспадшей молнии, не особо радовала глаз в обычный сезон. Обгоревший платан выглядел мёртво, как-то по-дикому не дружелюбно, как безмолвное напоминание воителям о том, что мир полон вещей, едва ли подвластных их понимаю. Зато теперь, полностью покрытый снегом, сложно огромной пушистой подстилкой, обгоревший платан едва ли отличался от любой другой опушки, если бы только не черномазое дерево, слишком непохожее на все остальные. Лёгкий слой снега покрывал и его броскую кору, но никак не мог скрыть мертвенного цвета. Орлятка и вправду засмотрелась надолго - красиво, ничего не скажешь, но после вновь вернула взгляд к Таволге.

А что скажешь здесь? Глаза сестры то ли были увлечены тем же пейзажем, от которого не могла только что оторваться Орлятка, то ли смотрела на неё - полосатая не сильно понимала и словно замерла во времени, плотно сжав зубы и, кажется, прикусив собственный же язык. Та добродушная искренность, с которой Таволга отозвалась отправиться с ней в это небольшое путешествие, только больше трогало Орлятку, заставляя сейчас что-то неприятно саднить в груди.

Ох, Предки. Таволга, милая. Знала бы ты, что узнала я...

Юная кошка отчётливо почувствовала, как покалывание в районе груди усилилось, и что-то жгучее, очень ядрёное стало подступать к глазам, но спешно выдохнула - такое не под стать тому, кто предназначена ответственность за здоровье целого племени. Такое не под стать тому, кто хочет быть достоин своего призвания, отчего-то звучащего теперь столь двусмысленно. И чем дольше и медленнее облако пара удалялось от пасти Орлятки, тем больше вопросов рождалось в её голове и меньше находилось ответов.

Нет, я не смогу.

— Как можно не попасть в лапы такой грациозной кошке? - поинтересовалась Таволга, хоть и по одному её взгляду было видно, что в голове юной кошки уже крутится единственно правильный ответ - совсем никак.

Усмехнувшись себе под нос, полосатая замедлилась, чтобы во всей красоте рассмотреть походу будущей воительницы: Таволга красовалась и дурачилась так, как в последний раз - это было у неё в крови. Орлятка была напрочь лишена этого, и только теперь такие вещи потихоньку вставали на свои места. Глядя на то, как глаза Таволги уверенно устремляются то ли просто вперёд, то ли - в самое светлое будущее, какое только возможно, а чуть буроватый хвост широко раскачивается позади неё в такт шагами ученицы, Орлятка старалась заразиться её настроем, и вправду немного получилось. Когда Таволга оступилась, едва ли не свалившись в снег, Орлятка искренне, но по-доброму рассмеялась.

- Разве что совсем немного, - согласилась она с сестрой, неспешно подавляя отголоски смешинки в голосе, - Если будешь практиковаться много, то будет получаться лучше и лучше.

Ни разу не испытав на себе обычные чувства, которые испытывают оруженосцы племени, Орлятка едва ли могла представить, как обучение видится им: может, кажется слишком скучным, а, может, слишком мудрёным. Но все оруженосцы как один горели азартом и нетерпением к собственным будущим свершениям, и если Таволга не кричала о нём на каждом шагу, то это не значило, что такое чувство ей не знакомо. Рисуя это себе перед глазами, Орлятка была искренне счастлива за сестру: в конце-концов, ей осталось совсем немного, прежде чем Комета назовёт её воительское имя.

- Знаешь, когда Ива впервые принялась перечислять все травы, что есть в целительской, у меня уши свернулись в трубочку. Думала - никогда не запомню всех, - поделилась полосатая своими мыслями, чуть отвлекая Таволгу от её неудачного шага, - До сих пор временами как проснусь среди ночи и думаю, а не забыла ли какую.

Вновь весело усмехнувшись, Орлятка ощутила, как та уже знакомая ей, скользкая и даже пугающая мысль скользнула в её голове - да что уж травы. Что, если я забуду что-то куда важнее листочков? Задумчиво поведя ушами, Орлятка всё же изменилась в морде: не то к счастью, не то - к сожалению, все опасения о собственном будущем целительницы меркли в сравнении с переживаниями, которые пробудили в Орлятке недавние новости. Юная кошка хорошо понимала, что отнюдь не мастерица в одном важном тонком искусстве - скрывать свои мысли за непроницаемым выражением морды у Орлятки выходило плохо, да и особо никогда не приходилось. Пока Таволга увлечённо рассказывала что-то о платане и о том, как на него залезть, ученица целительницы вновь погрузилась в довольно мрачные мысли.

Значит, мы и не сёстры вовсе.

Кто тогда моя мать?

Скребучая тоска вновь подступилась к горлу молодой кошки, и лишь голос Таволги вывел её из задумчивости: пусть и самая страшная правда не была высечена когтём на морде Орлятки, то все эти переживания не могли укрыться от внимательных глаз сестры. Сглотнув подкативший к горлу ком, полосатая с трудом подняла отчуждённый взгляд с земли на сестру, со всех сил стараясь привести себя в чувства.

- Залезть на платан, говоришь? - растерянно переспросила кошка, теряясь взглядом в широкой улыбке Таволги, - Да, идея так себе.

Понурившись, Орлятка выдохнула и как-то виновато улыбнулась сестре - ей было искренне жаль, что Таволге пришлось стать свидетельницей её стенаний, но лишь рядом с кем-то родным, как бы оно теперь ни было, Орлятка могла собрать себя в кучку. Хоть как-нибудь. По возвращению в лагерь её, вестимо, уже ждало поручение от Ивы, а что ещё страшнее - её проницательный взгляд, который безошибочно различить, как резко внутри её ученицы что-то изменилось, и полосатая не могла придумать и слова, что сказала бы своей наставнице. Отчего-то ей становилось только стыдно.

- Знаешь, какое у меня к тебе дело, Таволга, - постаравшись преобразиться, вновь подала голос Орлятка, - Я всё думала, а где брать жаб, если нам с Ивой понадобится свежая желчь? У без пары рассветов воительницы наверняка есть идея!

- И у мышей есть тоже, - согласно кивнула полосатая, - Но что делать будем, если понадобится именно та, что у жаб?

И пускай Орлятка искренне старалась завершать свои слова лёгким поднятием губ в добродушную улыбку всякий раз, когда вновь пыталась отвлечь Таволгу от того беспокойства, что скрывалось в её глазах, она всей шкурой чувствовала, что у неё это не удаётся. Всякий раз что-то покалывало Орлятку в груди, словно колючка, от того, как грубо и нелепо она пыталась обойтись со своей сестрой. Глупо было считать, что это укроется от внимание Таволги - она видела это, как свои собственные лапы белым днём, и если поначалу ей хватило терпения или вежливости поддерживать эти бессмысленные, отстранённые разговоры о жабах, то больше - нет. И пусть Таволга не злилась - нет, это было совершенно не свойственно ей, но она была расстроена. Какая сестра заслуживает такого отношения?

Предки, зачем я позвала тебя сюда... Ученица целительницы плотно сжала губы, остерегаясь, что лишнее слово сорвётся с её языка. Таволга же шагнула ближе, аккуратно прислонившись лбом к подбородку Орлятки, чтобы возвратить её взгляд на себя, а у неё, честно, не хватало духа. И Орлятка зажмурилась, словно стараясь растянуть этот миг на подольше, да и вообще эти луны - всё то время, что их семья ни сном ни духом не знала о том, что случилось четыре сезона назад. Да и как сказать - Голубка и Кречет не могли не знать об этом. Как отчего-то и не могли поделиться с самой Орляткой.

Благодарно потеревшись мордой о щеку сестры, Орлятка всё же заглянула ей в глаза - ну правда, что бы она делала без всей этой поддержки? А что будет делать, если её вдруг больше не будет? Ну и кому ещё доверить эту тайну, с кем поговорить, если не с Таволгой?

- Ты же знаешь, что я очень люблю вас всех. Тебя, нашу сестру, Голубку, Кречета. Предки, как нелепо она звучала. Но ничего нелепого в этой ситуации не было.

Таволга очень не любила тучи - это правда, и Орлятка опасалась нагнать на неё одну куда больше, чем прежде. Отчего-то Чеснок не задумывался об этом, когда делился своими тайнами с ней самой - вот уж точно не семейный поступок, но это ещё не достаточно сильно беспокоило Орлятку, чтобы крепко задуматься.

- В общем, это большой секрет, понимаешь? Он связан со всеми нами. Но мы с тобой вместе решим, что делать с ним дальше, как семья. Только мы с тобой, - не сумев больше скрывать серьёзность своих слов, спешно протянула кошка, - Обещаешь?

Напряжённо вздохув, полосатая с особой надеждой заглянула в глаза сестры, в ожидании ответа. Я знаю, это не честно. Прости.

Сколько Орлятка не тянула за хвост тайну, которой должна, просто обязана была поделиться с Таволгой, а легче она всё не становилась. Полосатой поначалу думалось, что если с момента их разговора с Чесноком пройдёт достаточно времени, то поделиться этим с сестрой будет не так трудно: царапины, даже раны имеют свойство зарастать, если их не трогать какое-то время, но на такую рану требовалось явно куда больше времени. Хватило бы у неё совести умалчивать об этом ещё несколько дней? А лун? Наверное, нет. И очень жаль - может, всё было бы и вправду проще.

- Да, поэтому, - рассеяно мурлыкнула в ответ Орлятка, хоть и, признаться, не слишком внимательно слушала, что там Таволга говорила про их сестру - всё пыталась собрать слова воедино так, чтобы они как можно мягче коснулись ушей сестры, - Хорошо. Спасибо.

А обещание Таволги и вправду чего-то да значило - за него стоило благодарить, хоть и становилось только более совестно от того, что пришлось сковать сестру узами клятвы. Но как иначе, Орлятка не знала - даже если сама Ива знала о тайне Чеснока, что уж о Багрянке, Комете? Что бы стало со всей её жизнью в племени, если бы эта новость облетела все их территории? И что, если Орлятке всё-таки предстоит узнать имя своей матери?

- В общем, я заходила к Чесноку, обработать его раны и помочь с блохами, - начала было кошка, стараясь уже более не запинаться, - Мы разговорились.

Одно это стоило новости да и секрета - за Чесноком душевных разговоров не замечали часто, да и общительным его не назовёшь. В прочем, дело-то понятное, что и их разговор не оказался таким душевным, каким мог бы.

- И он сказал, что не Кречет мой отец, а он. Не знаю, зачем, даже если это правда, - выпалила ученица целительницы, как на духу.

Вместо мордочки Таволги на несколько мгновений перед глазами Орлятки нарисовались глаза Чеснока - такие же голубые, как их её собственные, нашедшие вдруг больше сходства, чем их с Кречетом. И даже сейчас, в воспоминаниях, никакого откровения полосатой в них не виделось - так, новость, рассказанная то ли со скуки, то ли под гнётом досаждавших блох. И неужели это могло быть такой правдой?

- Я.., - принялась Орлятка оправдываться быстрее, чем Таволга могла сказать что-то, - Я больше ничего не спросила, сразу выбежала и встретила тебя.

Протяжно выдохнув, стараясь облегчить давление в груди таким незатейливым способом, Орлятка даже опасалась поднимать глаза на Таволгу, но осмелилась это сделать в ожидании приговора сестры. - Ты слушаешь?

— С чего бы нам верить ему? Этому нет никаких доказательств, ты его уши видела!? Разве у тебя такие же огромные? А шерсть? - наконец, после паузы подала голос Таволга, и в словах её Орлятка услышала куда больше, чем то, на что надеялась всё это время - она не услышала не только разочарования или недовольства. Она услышала голос холодного разума. Такого, каким сама обычно славится, но, видимо, не в этот раз. Неужто я такая наивная?

- Не знаю, - растерянно ответила кошка, до сих пор не допускавшая такой очевидной мысли, - Я не думала об этом. Просто зачем ему врать?

Но ход мыслей Таволги оказался на редкость зрелым. Ну, это не мудрено - они оби росли так быстро, что не всегда замечали всё, что происходило или менялось в них. И чем дальше текли луны, тем больше собственные сёстры умудрялись удивлять Орлятку. Да и она, наверное, их тоже. Его что, вот — вот блохи до смерти закусают, что он решил открыться своей дочери? Чтоб было кому вспоминать - продолжала тем временем Таволга, причём настолько уверенно, что Орлятка и сама начинала охотно верить в её слова.

- Может, ему стало совестно, что он так долго скрывал это? - предположила юная кошка, не замечая, как ненароком своими словами словно... Пытается оправдать Чеснока? Или хотя бы свою наивность?

— А вот пойдем к Чесноку и вытрясем из него все, что он там якобы знает, м? Я легко его на чистую воду выведу, уж поверь! - добавила следом Таволга, и Орлятка наконец чуть расслабила морду и благодарно, ласково боднула сестру в бок. Вот уж кто умеет успокаивать и радовать одновременно - так это Таволга. И опасений на тему того, стоило ли делиться с ней этим страшным... Странным моментом вмиг улетучились. Да настолько успешно, что Орлятка вновь замялась, да только теперь от другого. И, выдохнув с новыми силами, выдала другую идею.

- А, может, ну его? - предложила юная кошка, продолжая светлеть с морды, - Пусть думает, что хочет, и шутит, как ему нравится. А мы будем жить, как обычно. Что, нам больше заняться нечем? Приободрённо усмехнувшись, Орлятка всецело намеревалась не терять настрой. - Сходим, может, лучше до туманного перелеска? Там такая красота сейчас.

-----------> гп

— Ты ведь еще не видел обгоревший платан? - спросил наставник, видимо, из интереса. Ломолап в недоумении посмотрел на него. Неужели он.. ах, да. Вряд ли он знал, что котят не выпускают из лагеря.
- Я никогда не был за пределами лагеря. Котятам нельзя выходить, пока они не станут оруженосцами. Мама говорила, что это нужно для того, чтобы нас защитить. Поэтому, я никогда не покидал лагерь, - серьезно объяснил ученик, стараясь успевать за шагом наставника. - Хотя, некоторые котята убегали, - усмехнулся Ломолап.

- Мама говорила, что территория нашего племени огромна. Это так? Ты покажешь мне наши территории? - помолчав с минуту проговорил ученик. Его слова были наполнены восторгом. Он давно хотел этого, но не мог себе позволить. А теперь может. С другой стороны, его сестры тоже могут, и мама... Следить за ними будет куда сложнее, чем это было раньше.

Вот пара приблизилась к обгоревшему дереву. Оно было больше, чем казалось. Зрачки Ломолапа расширились в восторге.
- Громадина, - протянул ученик. Он не мог оторвать глаз от этого дерева. Он никогда бы не подумал, что деревья могут быть такими большими. — Только вот, думаю, неплохо бы сразу охоте тебя научить, а? - ученик перевел взгляд на наставника. Он казался добрым, даже слишком. Попадись ему кто-нибудь характернее Ломолапа, был бы он таким?

Кот внимательно слушал воителя, впитывая и пробуя на вкус каждое слово. Сразу вспомнились мнимые игры с отцом, когда Ломолап старался его потрепать. Он обидел маму, он обидел сестер. И он должен получить за это трепку. Тогда Ломолап был маленьким, а теперь он больше. Может, когда он научиться, сможет потрепать отцу шкуру?

Все время ученик хмурился, но потом отвлекся от мыслей и нача пробовать вставать в стойку. Он сделал это быстро, потому как знал об этом ранее.
- Не стоять с подветренной стороны и быть тихим. Двигаться медленно, а потом напасть и поймать. Так? - размышлял вслух, ка бы ожидая подтверждения от наставника. А еще ученик оглядывался в поисках дичи. А есть ли она тут вообще?

Кот был доволен, что его похвалили. Это было приятно, даже немного льстило. Его любопытство не прошло даром, оно, похоже, было полезно. Ломолап лишь кивнул, проследив взгляд наставника. Вот ведь, действительно - зверек. Это была полевка, она беззаботно умывалась, оглядываясь по сторонам. Ломолап припал к земле и начал красться к добыче. Он уже был близко, как полевка резко дернулась и побежала прочь. Кот остановился и фыркнул от досады.

- Что? Что я сделал не так? - шикнул на себя ученик, все еще с досадой глядя на место, где была полевка. Он был так близко. Стоило напасть? Быть быстрее? Быть тише? Что было не так? Ломолап повернулся к Лютоволку, посмотрел на него с надеждой. Может, стоит пойти еще куда-то? Там, может, повезет больше.

Хотя, может, Ломолапу нужно просто тренироваться. Может, охота вообще не его? Кот заметно распереживался из-за первой неудачи. Он должен быть лучшим, но даже не смог поймать полевку с первого раза. Он столько знал об охоте и бое, но будет ли это полезно без таланта?

Лютоволк постарался успокоить ученика, но Ломолап все равно был расстроен. Даже воители ошибаются, но он не должен. Особенно, если он хочет стать лучшим. У сестер, возможно, сейчас все идет куда лучше. Они пошли дальше, на поиски другой дичи. И вот наставник что-то почуял. Ломолап тоже принюхался, а потом раскрыл пасть, как и говорил воитель. И действительно, запах стал куда сильнее!

Кот удивился этому, но быстро собрался и начал оглядываться. Взглядом он поймал свою будущую добычу. Это была мышка, которая то ли умывалась, то ли что-то жевала. Ломолап припал к земле. Он слышал, как колотиться его собственное сердце, от волнения. "Успокойся, у тебя все получится"

Ученик начал подкрадываться и, приблизившись, сделал рывок. Мышь его заметила и побежала прочь. - Не уйдешь! - шикнул Ломолап и помчал за ней. И вот она уже была в его лапах. Довольный, кот взял ее в зубы и понес к наставнику.

- Как я справился? - Ломолап положил дичь у лап Лютоволка. Ученик сел напротив и с интересом посмотрел на наставника. Ему было важно это мнение, очень.

Разрыв
— Говори мне, что хочешь, но это дерево,  самое удобное во всем лесу, — раздается фраза, принадлежащая Ольхе, и Светолап, оборачиваясь к спутнице, чуть усмехается, наблюдая за тем, как та грациозно изгибается с одной лишь целью с наслаждением вонзить в кору огромного и пережившего явно немало платана свои коготки. От такого вида и самому захочется присоединиться. И палевый оруженосец слабо скрывает свое любопытство и мелькнувшее секундно смущение.
— И много деревьев в лесу ты перепробовала? — вопрос звучит без всякого злого умысла, пусть привычный прищур и придает мордочке ученика долю хитрости. Он неохотно, но в то же время спешно отводит глаза вон, когда Ольха снова обращается к нему, и спешит выбросить из головы ненужные мысли, стараясь отвлечься на поставленную задачу.
Скользит взглядом вверх по стволу, огибает ветви, натыкается на раскидистую крону, а между тем потягивает запах. Столько дичи, что проблема сдвигается в область желудка, напоминая о том, что перед выходом Светолап так и не перекусил.
— Знаешь, кажется, тут добычи больше, чем шерсти в холода у Лютоволка, — смешливо фыркает себе под нос, стараясь разобрать в потоке запахов нечто определенное, а после брошенных затем слов с интересом снова находит взглядом Ольху, поднимаясь на лапы, чтобы, последовав ее примеру, осмотреться получше:
— А ты умеешь охотиться на деревьях? — любопытствует Светолап, чьи навыки в этом вопросе кончались жалкими попытками влезть на нижние ветки немногочисленных лиственных деревьев, чего, в общем то, было достаточно для обычного воина племени Теней.
Кажется, он ловит совсем рядом запах землеройки, но лишь останавливается, не спеша бросаться за ней. Сезон Зеленых Листьев выдался удивительно богатым, и ученика совсем не беспокоит, что он может упустить какого-то грызуна.