--> из лагеря

Быстрее, быстрее, ещё быстрее!.. - гулко стучало в висках, пока лапы стремительно сменяя друг друга, дробно стучали по земле, унося пушистую ученицу из родного лагеря. Ей хотелось обернуться на оставленный и пустой, - слава всем Звёздным предкам, дом, но горячие языки пламени трещали за спиной, обжигая загрубевшие от частого бега подушечки, поглощая все, что было любо и дорого котам племени Ветра. И тем не менее они все были живы. Так ведь?
— Ржанка, Листопадик, быстрее, держитесь возле Дроковника, ему может понадобиться помощь, - с готовностью подчинившись старшему, бурая бежала не выпуская из поля зрения целителя племени, то и дело поглядывая на бегущую рядом испуганную сестру. Пришлось перехватить сверток с травами покрепче и припустить быстрее, вперёд, за мелькавшей впереди пёстрой шерстью Кленовницы и светло-рыжей - Ярокрыла, что поддерживал раненую (?) глашатаю. Их маленькая процессия просто не имела права на то, чтобы отстать или замешкаться, ведь они все были ответственны друг за друга.
Наконец, впереди показалась граница. Листопадик видела как неуверенно и испуганно её сородичи мочат носочки лап ступая по мелководью вслед за явившимися на помощь речными воителями. Звездопад вёл погорельцев по реке к мостику, ведущему на священную поляну Совета. Листопадик лишь на миг позволила себе ужаснуться, мелькнувшей в голове мысли, чудом не запутавшись в четырёх лапах и не улетев вперед:
Что будет со всеми нами, если огонь пересечет реку и доберется до Четырёх Деревьев? - яростно мотнув головой, чуть не растеряв целительские травки, запах которых все дорогу щекотал ноздри, ученица Грома не позволила себе быть слабой перед воспоминаниями о том, как тонула, смело шагнув по мелководью, невольно топорща густую пушистую шерсть, напоминая себе что эта река не сможет поглотить их хотя бы потому, что она и в половину не была такой холодной как тогда.
Высоко подняв голову, моментально среагировав на вопрос Лисохвоста, кошка с замиранием сердца оглядела разношерстную толпу, выглядывая серебристо-полосатую шерсть матери.
Может, она ушла за Звездопадом вперёд? - попыталась успокоить себя она, прижавшись в спасительном и спасающем жесте к кремовому боку сестры. Все-таки воспоминание об их первом знакомстве с водой было общим.
Мы справимся, идем! - поймав взгляд Ржанки, Листопадик уверенно кивнула вперёд, бросив быстрый взгляд в сторону Дроковника - не нужна ли тому была ее помощь.
За спиной трещало и лизало пятки ненасытное пламя, а от детского страха перед водной стихией буквально онемевали и отказывали лапы, однако ученица Грома просто не могла позволить себя оплошать именно сейчас. Игнорируя разбежавшимися кроликами в её голове паническим бегом мысли, бурая упрямо глядела прямо перед собой, сильно сжимая челюсти и усиленно всматриваясь в даль, куда должна была уже уйти голова их большой процессии.
Крутобока непременно должна была ждать их там. Иной мысли она даже не допускала.
-->к мостику

Отредактировано Листопадик (30.08.2021 16:21:49)

Огонь — первобытный страх всех животных. Он всегда приходит неожиданно и поглощает всё на своём пути, словно огромный дикий зверь. И лишь он один способен уничтожить целый лагерь, не оставляя котам и шанса на спасение своего дома. На секунду Тетерев представил, как оказался в самом центре лагеря... Представил, как бежит к одному выходу, но там его встречает язык пламени. Бежит к другому — и там его также настигает дикий жар. Он почувствовал то самое смирение, когда ты понимаешь, что бежать некуда. Со всех сторон тебя ждёт лишь одно — смерть. По телу пробегала дрожь от одной только мысли о том, что кто-то, возможно, сейчас находится в том самом горящем лагерь. Но не в мыслях, а по-настоящему... Ком в горле от таких мыслей наносил раны даже сильнее, чем палящее пламя, обжигающее лапы и бока. В нос бил запах дыма и палёной шерсти, а в уши — треск, исходящий от огня, будто мольбы о помощи горящего лагеря. Лапы несли его так быстро, что он сам не понимал, куда направляется и зачем, сейчас важно было лишь одно — бежать. Бежать и выжить. Да, Тетерев знал, что страх — это смерть. Поддался страху, панике и, считай, уже погиб. Но сдержать страх в такой ситуации, кажется, не смог бы никто.

Следуя за остальными, Тетерев добрался до реки и, наплевав на свою ненависть к воде, сразу же прыгнул в неё. Шерсть отяжелела в несколько раз и стала тяжкой ношей, но самое главное — выжить. Каждый знает, что главный враг огня — вода. И Тетерев верил, что сейчас спасение в ней. Лишь оказавшись в ней он начал понемногу успокаиваться и переводить дыхание, смотря по сторонам. Знакомые лица наводили спокойствие. Воробейница, Звездопад, братья, сестры... Стоп. Кот ещё раз осмотрел всех стоящих в реке... И не увидел среди них Торнадо. Перед глазами всплыла картина брата, отчаянно борющегося с огнем, но погибающего под его давлением. Ком в горле вернулся, а вмести с ним и волнение, накрывающее с головой. "Нет, он не мог погибнуть... Отец бы не допустил этого" — пытался успокоить себя Тетерев, но, посмотрев на отца, сжал зубы. Впервые он видел отца таким... Напуганным, растерявшимся. Оруженосец считал, что его отец в принципе не мог испытывать страх, но, видно, буйство стихии огня способно пробудить страх даже в таком великом воине. Тяжело передвигая лапы в воде, Тетерев приблизился к отцу.

— Звездопад! Торнадо... Его нет. — конечно, коту не хотелось отвлекать отца, но он просто не мог молчать. Сердце колотилось так быстро, что становилось больно, будто оно резалось о ребра, словно об когти. После побега брата Тетерев любил больше всех остальных. Лишь он поддержал его даже в самом глупом действии.

Звёздное племя благоволит котятам, старейшинам и тем, кто в прошлом носил звание позора семьи - иную причину, почему Ураган сейчас был живее всех живых и даже не опалил шерсть, найти было бы сложно. Вдвойне удивительным это казалось, когда воитель метался по пропахшему дымом лагерю и пытался отыскать там знакомую серую шерсть, услышать главный в его жизни голос; кажется, в итоге с территории племени Ветра он уходил не то всё же на своих четырёх, не то с помощью кого-то из других воителей, оттрепавших его за загривок за упрямство. Дым мешал думать, будто бы растягивал его беспорядочные мысли и запутывал их, а потому более-менее ясное мышление вернулось к коту лишь тогда, когда холодная речная вода облизала его лапы.

- Я помогу, - он сам не до конца осознавал, с кем говорит - с отцом, от которого, несмотря на примирение, подсознательно держался на приемлемой дистанции, частью чьей новой семьи не хотел становиться. Но, оставив в прошлом Суховея и став Ураганом, он обещал себе и своему племени искупить прошлый позор, и теперь намеревался следовать этому обещанию, протягивая лапу помощи соплеменнику, - я помогу. Обопрись или позволь помочь нести её, - повторил воитель, - иначе ты потратишь последние силы до того, как мы спасёмся.

Сосредоточенный на происходящем, убеждённый, что Крутобока, конечно, выбралась и сейчас идёт где-то позади процессии, оглушённый рёвом пламени, Ураган не услышал, как его подругу зовут по имени и не могут найти. И, наверное, хорошо, что он этого не услышал.

Кроличий городок ——>

Всё было как в тумане. Он совершенно потерял Мольку из виду, почти обреченно прижимаясь боком к сестре. Будто сейчас поддержка ему была куда важнее и нужнее чем ей. Ведь Крутобоку с трудом слушались её лапы, а Колоса — его собственный разум. То там, то тут ему чудился силуэт ученицы и её голос, который звал на помощь того, кто её бросил.

Ситуации, где нет правильного выбора, самый страшные. Они заставляются метаться в собственной голове в поисках верного ответа и всякий раз натыкаться на всё более и более страшный исход. Если бы я не побежал к Крутобоке, она бы погибла. Она не может погибнуть. Не так. Но Молька... Просто оставить её там, один на один с огнём.

Его передернуло, когда он представил ужасающий исход жизни своей юной ученицы. От этой мысли хотелось бросить всё и убежать прямо навстречу огню. Сестра уже спасена. А Колос едва ли сможет жить с таким грузом вины на собственной душе.

Ему приходиться до боли стиснуть зубы, упорно двигаясь к реке и пытаясь занять своим мысли хоть чем-то полезным, чтобы не думать, не думать, не думать. Из кота словно пропадает животный страх перед огнём, когда они с Крутобокой обходят редкие островки огня и он ощущает, как сильнее она прижимается к его боку, когда стихия подходит слишком близко.

Разве мог он дать ей умереть? Но за что дал Мольке?

Колос с болью выдыхает воздух, который уже превратился в бесконечный дым, кружащий и щемящий голову. Собственные мысли в голове смешивались и скакали, не давая за себя ухватиться. Из-за мир для него сузился только до дрожащего бока сестры и полоски земли перед глазами.

— Я бы никогда не мог представить, что случиться подобное, — голос воителя хрипит, однако хоть какой-то звук, кроме стрекота обожженной травы, возвращает его в реальность. Это говорит Колос. Это его голос. — Сначала голод. Теперь мы потеряли близких и дом. Как такое могло произойти?

Он и правда сейчас маленький котёнок. Жмется к сестре, бубнит себе под нос грустные слова и пытается не обращать внимания ни на что вокруг. Только много-много лун назад Колосок расстраивался после неудачной охоты, а сегодня не может поверить в происходящее с его племенем.

Как вы допустили такое? Как?..

Но этот ужас не мог продолжаться вечно. Наконец они с Крутобокой вышли к реке, куда были вынуждены спуститься из-за огня, который во всю бежал по берегу. Вся степь была уничтожена до самой границы. И Звёздное Племя знает, куда еще дойдёт этот страшный пожар, разрушающий всё самое любимое и ценное.

Однако у реки дышать было легче. Как оказалось, вода отлично охлаждала обожженные подушечки лап, а тяжесть мокрой шерсти еще больше отрезвляла и гнала вперед. Ему бы хотелось пошутить, что только страшный пожар сумел загнать его в реку. Или вспомнить, как он в ученичестве однажды плюхнулся в ручей и верещалтак, будто его уносит бурная река, а не вода высотой в один мышиный хвост. Но в горле стоял такой ком, что его было никуда не убрать.

Он как будто остался один на один с треском пожара и шлепаньем реки от мокрых кошачьих шагов. И они вот-вот слились бы в один монотонный звук, как вдруг его ухо уловило шум сзади. Это были отчетливые шаги, по которым стало ясно, что кто-то идёт позади. Это могло быть племя, ушедшее из лагеря. Или.

Молька!

Эта мысль столь пробила разум, что Колос резко остановился на месте, оборачиваясь назад. Не было видно почти ничего, кроме...

— Крутобока. Кто-то спасся из пожара после нас, — выдал он на одном дыхании пристально вглядываясь в дым. Впервые его голос не звучал, как похоронный хрип, а был полон надежды на лучший исход. — И на берегу тоже... следы кошачьих лап. Наши прошли тут! А сзади идёт кто-то еще. Это ведь может быть Молька!

Воитель с такой надеждой взглянул на сестру, как будто только её слова могли оживить ученицу и доставить её сюда. Но это могла быть она. И там явно шёл не один кот: значит кто-то мог ей помочь!

Мысли о том, где это бегущие одиночки или кролики у него даже не было.

— Мы впереди! Прибавьте шаг, а то огонь вот-вот перекинется и на свежую траву у берега!

Все живы. Все должны быть живы. Всё будет хорошо.

— То есть? — Глупый. Очень глупый вопрос, отец. Будто ты сам не видишь, что его нет здесь. А может и вообще уже нет. Вновь перед глазами всплыла картина лежащего посреди горящего лагеря брата, потерявшего надежду. Последние силы покинули его и он стоял где-то на пороге неба и земли. Будто звездные предки уже пришли за ним, но его тело продолжало бороться, пусть и шансов выжить уже не было. Фантазия страшная вещь и она делала невероятно страшные вещи с разумом Тетерева. Сначала это была ненавязчивая мысль, но затем она, словно сорняк, разрослась в его голове и вот он уже будто сам в том лагере. Воображаемый треск, исходящий от огня, бил ему в уши словно сотня чудовищ двуногих. Все звуки вокруг пропали и он остался в своей голове. В своём страшном придуманном мире кошмаров, который он создал сам. Что это? Просто страшная мысль? Или связь с братом? "Возьми себя в лапы, мышиный помёт. Даже если он погиб — нельзя допустить ещё чьей-либо смерти" — пытался Тетерев достучаться до самого себя. И лишь слова отца ненадолго вытаскивают его из омута мыслей.

— Всё будет в порядке. Он просто немного отстал. Или уже давно ушел вперед. Идём, — Ты лгун отец. Страшный лгун. И твоя интонация выдаёт тебя слишком сильно. Ты сам не веришь в то, что говоришь. Посмотри правде в глаза. Какие у него могли быть шансы... А что если могли быть? Если подумать, то Тетерев не видел Торнадо в лагере, когда начался этот хаос. Вроде он ушёл куда-то... Или не уходил? Оруженосец уже ни в чем не мог быть уверен. Может он и правда его не видел, а может сознание пытается придумать что-то, чтобы успокоить своего напуганного носителя. — помоги остальным.

— Х... Хорошо. — Тетерев сам не заметил, как его голос начал дрожать. Где вся та былая уверенность, что была с ним раньше? Когда оруженосец столкнулся с Шершнем на сеновале — он был спокоен. Когда сбегал, несмотря на опасность — он был спокоен. Но теперь, когда речь зашла о смерти брата. Где его хладнокровие? И в тот момент он стал понимать, что впереди его ждёт ещё множество смертей. Его друзья, соратники, браться, сёстры... Даже мать с отцом. Все они однажды погибнут. Раньше или позже. От старости, огня или когтей — не важно. Все они смертны и смерть не просто близка к ним всем, она буквально дышит им в спины, норовя вцепиться зубами в шею. Каждый вздох и каждый шаг могут стать последними в жизни воители. И все, кто идёт рядом с ним, отчаянно спасаясь от огня и дыма. Все они могли не выбраться из лагеря по нелепой случайности и остаться там навсегда. "Молю, великое Звёздное племя. Пусть Торнадо будет жив. Пусть будет жив..." — никогда прежде в своей жизни Тетерев не просил небеса о чем-то. И сейчас он просил этого настолько искренне, насколько это вообще возможно. Просил лишь об одном. Пусть он будет жив.

От дыма лёгкие будто резало тысячей когтей. Глаза жгло. Но больше всего болело сердце. Тетерев со всей силы укусил свой язык, прокусив его чуть ли не насквозь, а затем постарался сконцентрироваться на боли. Этот приём он знал давно. Если твою голову захватили мысли — просто сделай себе больно. И чем сильнее — тем лучше. И сейчас он сработал. Кусал он очень сильно и это помогло ему выбраться из пучины своих мыслей, всплыть на поверхность. Даже если Торнадо и мёртв, он бы хотел, чтобы Тетерев был сильным. И он будет. Для живого брата или для мёртвого. Приложив все усилия, он идёт вперёд, несмотря на воду, стоящую будто барьер. В пары тяжелых, но быстрых шагов он оказывается у Воробейницы. "О матушка, как мне жаль тебя сейчас" — вздыхает кот, смотря на испуганное лицо матери. Стихия напугала и её, а ведь эту смелую воительницу, как казалось ему в детстве, напугать не сможет ничего. Даже попав в ловушку двуногих она твердо стояла на ногах.

— Ты в порядке? Может я могу как-то помочь? — Показать слабость перед матерью он не мог. Защищать Воробейницу Тетерев готов был до последнего вздоха. И сейчас, конечно, он не мог, в первую очередь, не подойти к ней. Хотя, конечно, оруженосец был готов помочь кому-угодно. Ведь даже Ураган, что недавно был практически врагом, хотел помочь. Несмотря на все разногласия коты племени Ветра готовы помогать друг другу, забыв все обиды. Почему-то это воодушевило его невероятно сильно. Вот она, сила духа. Вот она, гордость за своё племя. Вместе они пройдут через все трудности. — Позволь мне нести Ветерочка за тебя. Я справлюсь.

— Ручей Звезд, — кажется, впервые на памяти Тетерева отец просит помощи Реки, — нам нужны целители, прошу.

<-- Кроличий городов

Только сейчас ученик замечает Смольника. Его образ колеблется в дымке, двоится, но пестрый кот, чуть теряясь, узнает его. Для слов нет ни времени, ни сил, короткое "Спасибо" отдает оруженосец одним лишь взглядом, а после срывается с места, оставляя за собой языки пламени, в последний раз мазнувшие по его разноцветной шерсти, но не опавлившие ее.
Торнадо не помнил, как добрался до границы, помнил лишь фигуры, мелькавшие рядом с ним и мчавшиеся как можно дальше от опасности, помнил голоса, помнил, как замаячила перед глазами цветасная процессия, как он едва не врезался в кого-то и как на бегу завалился в воду, поднимаясь и откашливаясь.
Боль, скрытая прежде, сковала его, но на трясущихся лапах он поднялся и двинулся где-то в конце, мотая головой и стремясь прийти в себя.
Скоро туман мыслей начал отступать, взгляд не пострадавшего глаза смог различить знакомые фигуры, всех близких и родных, и выдох облегчения сорвался с губ пестрого оруженосца. Он хотел отдохнуть, завалиться в прохладную воду, остудить обожженую кожу, но отдыхать было нельзя: пожар подступал к берегу и уже скоро обещал принести угрозу для каждого.
— Ручей Звезд, — раздается голос Звездопада, и Торнадо вскидывает голову, только сейчас замечая речных воинов на противоположной стороне и среди их рядов, — нам нужны целители, прошу.
Он не долго думает над своими дальнейшими действиями: сорвавшись с места, он бросается к фигуре отца, мелькающую где-то в начале идущих, с трудом не оступается и не врезается в чужие спины, скользя на мокрых камнях речного дна, останавливаясь лишь совсем рядом с мостиком и на выдохе паля:
— Отец, все выбрались? Куда мы идем? Все хорошо? — обеспокоенный взгляд скользнул по светлому силуэту предводителя, такому же испуганному, напряженному, как и все вокруг.
Конечно же, не хорошо.
Несмотря на ранения, говорил Торнадо твердо, стараясь сохранить остатки самообладания и смелости, а между тем вернулся мыслями к соплеменникам. Некоторые были тяжело ранены, в их числе... пестрый отвернулся, чтобы не зацикливаться на единственной фигуре, прижал уши к голове.
— Кому-то нужна помощь? — воскликнул он, выискивая в рядах тех, кому мог бы понадобиться.

вр. разрыв, ном. из города >>>

[indent] Когда взгляд его янтарных глаз зацепился за бесконечно чернеющую на расплывчатой, прерывистой, местами и вовсе не существующей линии горизонта пустошь некогда развевающихся на игривом ветру колосьев и сухостоев, в его обычно чёрством, неспособном чувствовать хотя бы что-нибудь искреннее и доброжелательное сердце что-то доселе незнакомое ёкнуло и на одно мгновение сжало бестолковую, беспамятную и работающую на одних лишь вложенных ещё до рождения инстинктах и алгоритмах мышцу в ледяные тиски. Стоило лишь последнему запасу свежего, жизненно важного и необходимого воздуха вместе с едва приметным, мгновенно растворяющимся в окружающей среде и превращающимся в нечто ранее не существовавшее и никем невидимое облачком пара вырваться из приоткрытой кошачьей пасти, а грудной клетке неприятно заныть, окаменеть, словно бы начать ежесекундно сужаться, как липкая мысль поселилась в самом центре сознания и безжалостно окутала своим ядовитым туманом каждую его клеточку. Его длинные, с лунами бродяжничества почти ощутимо потерявшие прежнюю мускулатуру и натренированные множествами длительных и изнуряющих тренировок способности да умения лапы в один момент, стоило лишь загрубевшим от укрытой трещинами поверхности асфальта подушечкам ступить на уже пугающе холодный, похожий на выпавший слишком рано и испачкавшийся в чём-то совершенно неизвестном снег пепел, понесли своего хозяина в давно известном и выученном на зубок направлении сквозь все укрытые отторгающей чернотой прерия в поисках… то ли доказательств заигравшего новыми, отдающими отвратительной сталью на кончике языке красками животного в самой глубине давно прогнившей насквозь души, то ли успокоения от сжирающих, разъедающих, растерзающих дум и ненужных, всплывающих перед взором жестоких картин и оглушающих звуков. И продолжая головой понимать, что всё это лишь ему кажется, что это очередные безжалостные проделки Темнолесья и, как на секунду проскочило в голове высказывание оставшейся далеко в городе Агнес, лукавого, молодой кот всё равно не находил в себе сил остановиться прежде, чем привычно спокойная гладь текущей чуть поодаль реки не отразила зарождающегося на небосводе утреннего света нового дня и верхушек редких деревьев противоположного берега.

[indent] С неосторожным, далеко не тихим шумом втянув в себя как можно больше воздуха, старательно раздирая тот на крошечные, почти незаметные и крепко переплетенные между собой ниточки и пропитывая свои рецепторы каждым едва уловимым в общем клубке запахом в поисках лишь одного, Янтарь на несколько долгих, тянущихся подобно нескольким вечностям мгновений забыл о безопасности и вросшей в него со временем бродяжничества бдительности. Вновь совершенно случайно, преследуя лишь не очевидную цель снова ощутить себя настоящим охотником на дикую, не раскормленную помоями и отходами дичь и подыскать неплохое местечко для отработки в дальнейшем навыков той же самой охоты с трёхцветной знакомой, оказавшись поблизости к некогда родным и близким территориям, бывший воители никак не ожидал увидеть свой дом безжалостно уничтоженным разыгрывающимся пламенем, от чего до этого незнакомая тревога неприятно обвила душу самца и буквально заставила его вновь подвергнуть себя опасности. Но сейчас, когда в серой лобастой голове навязчивым набатом засела мысль о том, что кто-то из них мог погибнуть от беспощадных и неимоверно жестоких языков пламени, мог просто сгореть заживо или задохнуться отвратительной, оседающей и обволакивающей слизистые гарью, одиночке было совсем не до этого, ведь его волновал лишь один вопрос: что стало с племенем Ветра? И где они теперь?

[indent] Тихий, едва уловимый, но в нынешней тишине предрассветных сумерек кажущийся очевидно вызывающим и безжалостно опасным шорох листьев в перемешку с задетыми чьими-то лапами крошечными прибрежными камнями с противоположного берега без труда привлёк внимание единожды дрогнувших, а теперь спешно развернувшихся к источнику шума треугольных ушей, а после вынырнувшая из полу-мглы высокая, сама по себе довольно массивная и от торчащей в разные стороны серой шерсти кажущаяся лишь ещё более большой фигура тут же буквально заставила мышцы под местами свалявшейся шкурой бродяги инстинктивно напрячься в готовности. Настороженный, продёрнутый искренним и слишком ожидаемым недоверием в перемешку с едва приметным, больше похожим на застарелые вкрапления грязи любопытством взгляд прищуренных янтарных глаз мимолетно впился в удивительно спокойную и не выражающую толком ничего морду раннего соседа, пока на тонких, обрамлённых в чёрный, вполне сравнимый с цветом чёрствой и прогнившей уже слишком давно души оттенок губах неспешно расплывалась беззлобная, почти не таящая в себе ничего лишнего ухмылка, и лишь подрагивающий за широкоплечей спиной кончик толстого хвоста частично выдавал натуральных эмоций серого одиночки. Не то, что бы Янтарь боялся этого речного воителя, пусть в слабом свете, местами всё ещё переходящем в мягкие сумерки, раннего утра силуэт того и выглядел действительно впечатляющим и без сомнений несущим в себе существенную угрозу любому взявшемуся даже из неоткуда сопернику, ведь сам бывший ветряной воитель почти учтиво не нарушал никаких границ и всё ещё находился на чужой, неподвластной… кажется, Росомахе? территории, но утерянная с лунами жизни в холодном и далеко не дружелюбном городе физическая форма и лишь усиливающийся с наступлением холодов голод навязчивым набатом напоминали о регулярных потерях былого преимущества.

[indent] — Здравствуй, Росомаха, — инстинктивно мимолетно заглядывая за плечи молодого собеседника, тем самым очевидно проверяя наличие его сопровождающих или неожиданной засады, с дрогнувшей верхней губой спародировал было бывшего соседа бродяга, да тут же отчётливо громко цокнул языком сначала от вновь попавшегося в глаза умиротворенного и слишком непроницаемого внешнего вида сородича по ту сторону реки, а после и от его похожего на шелест листьев и непрерывную трель залётных птиц голос. Серому, привыкшему к бурлящим вместе с кровью эмоциям, захлестывающим всё сознание ярким мыслям и рвущимся вместе с шипением, усмешками или рычанием из глотки громким речам, неприятно мозолила глаза и ненавязчиво разжигала тлеющий на старых, ныне уже почти не мерцающих углях огонёк эта абсолютная противоположность; ему начинало хотеться собственной лапой сдернуть с чужой морды эту нацепленную маску и растоптать её в несуществующее ничто, поэтому он никак не мог спрятать тягучей язвительности и откровенного вызова в собственном голосе и глазах. — Так тебе кажется, или ты слышал?  Или тебе показалось, что ты слышал какие-то голоса? А я вот решил прогуляться с утра пораньше, навестить, так сказать, семью, а тут такое… Даже и не знаю, что думать? Живы ли они, или Звездопад снова спасал свою шкуру вместе со своей… кхм, королевой? — всё больше и больше впиваясь остриями когтей при каждом слове в песчаный берег перед своими лапами и показательно лениво растягивая некоторые звуки, тем самым откровенно показывая свою наигранную незаинтересованность, Янтарь, впрочем, не скрывал искренней обеспокоенности в басовитом голосе и порой бесшумно втягивал в себя свежий, чуть влажный и отдающий не утихшей гарью воздух подальше в лёгкие.

[indent] Он с ним играл. Ненавязчиво, словно бы ежесекундно растягивая ароматный и сладкий кусок свежего кроличьего мяса и с целью как можно больше раздразнить изголодавшегося, исхудавшего и потерявшего всю свою былую мощь хищника жуя то настойчиво громко, стоящий на противоположном берегу молодой кот неторопливо, почти мелодично мурлыкал себе под нос, размышлял, будто бы умышленно отводил взгляд серо-голубых глаз и безнаказанно увиливал от ответа. Подобно бессмертному и ничего в этом мире не боящемуся то ли богу, то ли давно ушедшему на небеса Предку – ни в того, ни в другого Янтарь не верил ни всю свою прежнюю племенную жизнь, ни верит и сейчас, – серогривый юнец бесстрашно предпринимал попытки играть на струнах чужой души и почти умело дёргать за нужные ему ниточки, и этому слишком уверенному в себе самцу нельзя было бы позавидовать за его такой оплошный и совсем неправильный выбор своей жертвы. Мнимая, до скрипа скользнувших друг по другу желтоватых зубов и дрогнувших от ощутимого напряжения в мимических мышцах усов насильно натянутая мимолётная усмешка украсила тонкие чёрные губы на одну лишь секунду, пока в недобро прищуренных глазах разгорался подобный уничтожившему эти неповинные пустоши огонь нарастающего с каждым мигом все больше и больше раздражения и уже заметно покалывающей тёмные подушечки широких лап злости. Реакция уже давно стала слишком привычной и слишком логичной для этого бывшего воителя, проведшего все свои луны в порой неконтролируемой, сводящей с ума и ежедневно да еженощно топящей в себе агрессии и гневливости, а теперь лишь новыми волнами исходящей от вздыбленной шерсти ненависти вместе с негодованием вырывалась наружу и охватывала весь свежий утренний воздух в свои ледяные оковы.

[indent] — Играть со мной удумал, щенок? — брезгливо кривя верхнюю губу и в поисках дополнительной опоры тут же впиваясь острыми когтями в песчаный, нынче укрытый плотным слоем грязного пепла берег, утробно прорычал Янтарь и чуть наклонил собственную голову, равняя ту с линией плеч и тем самым принимая готовую к бою стойку. — Не расскажешь ты, Росомаха, найдутся другие. Не так давно была ночь Совета, весь лес должен быть в курсе, что случилось с племенем Ветра, — если, конечно, остался тот, кто мог бы это рассказать. В последний раз оценивающим взглядом смерив стоящего напротив через неспешный поток ленивой реки собеседника и с эхом разлетевшимся по округе свистом взмахнув толстым хвостом, бродяга презрительно фыркнул в сторону совсем неудавшегося информатора из Речного племени и уже было развернулся в сторону чернеющих от гари и последствий разбушевавшегося пожара пустошей, как вдруг ощутимо изменившийся чужой голос вновь коснулся треугольный ушей и буквально заставил остановиться на месте. Нахмурившись недоверчиво, вновь ожидая в зазвучавших над водой тихих, почти несущих в себе некое таинство речах подвохов и не нужных игрищ в кого-то, так серобокому одиночке и незнакомого, кот неспешно, навязчиво растягивая момент показа собственного бьющего молодым ключом любопытства и тем самым наивно пытаясь заставить бывшего соседа хотя бы немного начать волноваться развернулся обратно и всё же пересекся взглядами с небесной серостью. — Речное племя не перестаёт меня удивлять, все воители, как на подбор, предатели. И что же тебе, мой милый преданный котик, нужно от изгнанника-бродяги?

[indent] — Как я попал сюда, говоришь? — неспешно разворачивая свой широкоплечий корпус в сторону своего собеседника и ни в коем случае не разрывая из глазного контакта, столь необычайно важного и почти наивно гарантирующего хотя бы минимальную возможную безопасность для исхудавшего с лунами бродяжничества одиночки, лениво протянул молодой кот и хищно скользнул розовым языком по пожизненно испачканным в чёрных, похожих на давно засохшую кровь оттенках губам. О, Янтарю очень, до подрагивающих под драной шкурой поджилок и загорающихся в насыщенно оранжевых глазах озорных огоньков-чертят нравилось ведать каждому своему встречному собственную душераздирающую историю и с заливистым удовольствием в басовитом голосе пересказывать каждую деталь на свой мотив, порой бессовестно приукрашая восхваляющие его моменты и упуская нечто ненужное, позорящее его честное имя. — Сюда — это на берег или в новый, горящий разноцветными смертельными огнями мир бродяжничества? На самом деле, просто пересёк пустоши и неизвестным образом оказался на давно знакомом берегу. Знаешь ли, при изгнании не дают распоряжений о том, как можно было бы научиться летать или перемещаться одной лишь силой мысли, — аккуратно, почти даже непривычно грациозно и со все ещё играющей на широкой морде наглой усмешкой ото всей складывающейся как нельзя наиболее странно ситуации усаживаясь на перемешанный со свежим пеплом и погорелыми остатками трав да кустарников песок и обвивая лапы толстым хвостом, с едва слышимыми нотками столь не вписывающегося во всю атмосферу веселья между слов продолжил бывший воитель и неопределённо повёл треугольными ушами себе за спину. — Собираешь истории, что бы в старости рассказывать их своим детям да внукам? Что же, слушай, да впитывай, Росомаха. Быть может, это сможет открыть тебе глаза на мир вокруг, а?

[indent] — Я был изгнан за то, что бы поднял когтистую лапу на свою соплеменницу, которая по совместительству оказалась двухцветной подстилкой нашего степного короля. Очень интересно было наблюдать за тем, как начавшей первой драку и беззаботно давшей мне оплеуху Воробейнице никто ничего плохого не сказал, её бывший ученик даже нашёл в себе смелость слизать молоко с губ да попробовать наказать нарушителя порядка, а мне великий Звездопад поставил выбор: либо чистить подстилки и грязное место, либо изгнание. Второе всё же поинтереснее звучит, не думаешь? — едва слышимый, тут же тонущий в журчании ещё свободно стремящейся куда-то в безызвестные дали реки, чей убаюкивающий поток не был скован крепкими льдами и не был заперт в свою ежегодную холодную тюрьму, смешок сорвался с приоткрытой кошачьей пасти. — Поэтому я ушёл, оставляя всю свою прошлую жизнь, семью и единственную память о своей первой любви за спиной и тут же становясь для своего родного племени настоящим врагом, отправился в долгое и никак не заканчивающееся путешествие. Мне повезло не единожды встретиться с соседскими воителями, с одной из которых нас связала почти дружественная связь, — при одном лишь воспоминании о Ракушечнице и её долгоиграющем напоминании о её же непростом нраве на серой щеке беззлобно хмыкнув и изнутри коснувшись шрама языком, неторопливо открывал тонкую завесу своей былой до этого момента жизни Янтарь и пристально наблюдал за реакцией собеседника. — В городе я познакомился с теми самыми домашними кисками, о которых брезгует большая часть нашего леса, с некоторыми заглядывающими на, кажется, ваши территории одиночками, что очень недовольны соседством с диким и не умеющими строить хотя бы немного адекватные отношения племенами, с призраками прошлого и даже подобными мне изгнанниками. Слишком уж привлекательное и грязное местечко, этот город, найдётся собеседник и союзник на любой вкус. Не хочешь в гости наведаться, авось найдёшь кого знакомого? — мимолётное подмигивание и вновь возвратившаяся маска лёгкой задумчивости вместе с нотками необъяснимой хитрости. — А дрался… да с кем только не дрался, если честно. Всякое бывало, и бродяги, и собаки, видящие во мне своё вечернее лакомство, и даже бывшие соплеменники… Случилось мне один раз подраться против молодого воителя и старшего оруженосца, не рассчитал немного своих сил, а потом сам уже не помню, как доскрёбся до города, вот и всё. Благо, есть в городе одна, кто способен мне помочь вылечиться после таких стычек, иначе, глядишь, уже валялся где-нибудь мертвым мешком костей. Вот и всё. Твоя очередь рассказывать мне новости, дружок, — и, почти одобрительно кивнув, бродяга всем своим видом приготовился внимательно слушать ответы на свои вопросы. — Так что с племенем Ветра? И как прошёл Совет, м?