Тренировка началась, и оруженосцы сгрудились перед Наледью, готовые наблюдать за предстоящим разминочным боем. Сойкоглаз не стал отставать и, вежливо кивнув Луне, устроился рядом с ними. Он с лёгкой завистью повёл носом в сторону отошедшего к молодой воительнице Стрижика – его запах росчерком острого пера вспорол лесной воздух – и приготовился слушать.

Показательное сражение шло полным ходом. С тихим свистом метались хвосты и едва выпущенные когти; шум и плеск сырой земли под лапами стали громче, беспорядочнее и сильнее, почти до ощутимой подушечками вибрации. Старейшина выпустил когти и впился ими в податливую почву, желая прочувствовать её всю: каждый шаг противников, каждое их движение, уже совершённое или же паузу – перед только запланированным, и изо всех сил пытался вникнуть.

Но, увы, все эти подсказки не давали слепому котику ни малейшего понятия обо всём происходящем.

Нахмурившись и упрямо вздёрнув подбородок, Сойкоглаз не подал виду и едва заметно приоткрыл рот, надеясь с помощью обоняния уловить ещё хоть сколь-нибудь доступной ему информации. Но стало только хуже.
Сильные запахи болотной воды, прелого мха и взмокшей кошачьей шерсти вынудили его вздрогнуть и брезгливо поморщиться: резкие ароматы старейшина не слишком любил, отдавая предпочтение более смазанным и мягким. Таким, какой был, к примеру, у самой Кометы.

Обманчиво приятный, ровный, но с проскальзывающими терпкими нотами стрелолиста и более нежными – водяных лилий, он был ни с чем не сравнимым. Идеальным. И единственным в целом свете.
И вся её фигура, высеченная из мориона беззвёздной ночи, была пропитана им, насыщена запахом приближающихся гроз и разбавлена сиянием звёзд, и буквально кружила голову подрастающему коту; струилась в его венах бледным лунным светом и заковывала его сердце в плотный саван слепого беззаветного обожания.

Замечтавшись, Сойкоглаз не сразу понял, что поединок завершился. Кто-то случайно задел его хвостом, и старейшина клюнул носом и нехотя пришёл в себя.

— Хорошая работа, Наледь. Полагаю, ты желаешь немного отдохнуть? Кого будем разминать следующим? — донёсся до него голос Цикады, и котик торопливо вскочил на лапы, пока его никто не опередил, и выступил вперёд.

— Я хочу! — звонко мяукнул он, стараясь не обращать внимания на тихий, но всё ещё отчётливо слышимый им, шорох возникших бессчётных шепотков за спиной.
Встав напротив старшей воительницы, пятнистый кот припал к земле, гулкими ударами сердца вколачивая в неё собственную грудь, и навострил уши и распушил вибриссы. Все его чувства были обострены до предела, а лапы ломило от нестерпимого желания выпустить когти на всю длину.

— Что мне нужно делать? — отрывисто спросил Сойкоглаз и наморщил нос, обнажив клыки. — Командуй.

«Не облажайся, Сойкоглаз, — тут же мысленно ответил он самому себе. — Для начала просто не облажайся».

Ответ не заставил себя долго ждать. Предсказуемо было, что следующим бросит вызов " всему миру" Сойкоглаз. Так оно и было. Серенький старейшина не секунды не колеблясь выступил вперед, озвучивая жгучее желание показать себя. Бело - бурая положительно кивнула головой, натягивая на морду мягкую улыбку.  Она так-же уловила взгляд Луны. Она была в смятении и неуверенности ... хорошая ли идея позволять слепому коту тренироваться?

Цикада знала что делает, а потому не одной отрицательной эмоции не скользнуло по ее морде. Только спокойствие и уверенность в том, что все пройдет гладко. Проследовав до середины " арены", так сказать, она обернулась к Сойкоглазу, который обнажил желтоватые клыки показываю свою боевую готовность. — Что мне нужно делать? Командуй, — Этого мальца стоило ставить в пример остальным. Чтобы стать кем-то, нужно просто этого захотеть, а остальное пойдет как по маслу. Бело-бурая припала к земле, внимательно смотря янтарными глазами на своего оппонента.

— Ничего сложного, просто сосредоточиться, — Не громко начала Цикада и после этих слов, медленно двинулась в сторону. Она обходила Сойкоглаза стороной, находясь на расстоянии лисьего хвоста, — Тебе нужно слышать меня. Слышать мои шаги, дыхание и тот момент, когда я начну атаковать. Для начала, попробуй просто увернуться, — Голос Цикады не дрогнул, она отчего то была уверена в силах юного воина. В экстренных ситуациях, когда глаза не видят, спасает только слух. Она хотела отточить способность Сойкоглаза слышать и чувствовать, в бою это сыграет определенную роль.

— Слушай внимательно, — После этих слов, воительница чуть ускорила свой шаг. Она будто змея двигалась вокруг своей добычи, выжидая момент для атаки. Через пару секунд же, резко замедлилась, ступая по земле мягко, чтобы кошачьи уши едва могли различить их с шорохом травы. Но ведь слух Сойкоглаза должен быть более точен, именно сейчас стоило сосредоточиться на этом. Мгновение и Цикада резко отталкивается от земли и совершается прыжок в сторону серенького кота. Ее лапы вытянулись вперед, пальцы растопырились, она уже готова была пригвоздить Сойкоглаза к земле.

Сказать, тем более подумать, в разы проще, чем сделать. Сойкоглаз напрягся и весь обратился в слух, не желая отвлекаться даже на короткий кивок в ответ на слова Цикады. Он её понял. Понял во всём, что касалось его положения: «вслушивайся или будешь повержен», – вот только одного желания стать лучше для победы, как оказалось, было недостаточно.

Ветер с тихим свистом взметнулся над землёй и коснулся взъерошенной серой шерсти, принося с собой стойкий запах сырого торфа, дух Сумрачного племени и ползущий, опасный, опутывающий старейшину незримой петлёй, аромат противника – Цикады. Её лапы ступали почти бесшумно, а рыхлый мох глушил и те жалкие отзвуки, что ещё хоть как-то мог уловить чуткий слух слепого кота, и оставлял последнего практически беспомощным.
Сойкоглаз вздыбил шерсть и до боли впился когтями в почву, настороженно подрагивая кончиками ушей и поводя мордочкой из стороны в сторону.
Сердце всполошилось и застучало громче, чем следовало. Его было слишком много; ритмичное биение заглушало всё, что могло оказаться для старейшины спасительной соломинкой; и чем больше он вслушивался, тем отчётливее улавливал только собственное рваное дыхание и всё тот же пресловутый учащённый стук, и больше ничего.

«Тише, тише», – одними губами прошептал Сойкоглаз и тут же вскрикнул от неожиданности, когда мощный удар откуда-то сбоку сбил его с лап; пошатнул и заставил повалиться в грязную лужу меж кочками мха.

– Ещё раз! – рявкнул котик, опешив от столь внезапной атаки. Он завёлся от собственного бессилия, почти рассвирепел и тут же вскочил на лапы. Тёмная вода стекала по морде уродующими дорожками, повисала на кончиках усов тяжёлыми каплями и с характерными шлепками ударялась оземь, но старейшине было наплевать. Он жаждал продолжения. – Давай!

И второй удар не заставил себя ждать. С тихим плеском взволновалась болотная жижа, потревоженная движением старшей воительницы, и Сойкоглаз тотчас метнулся в сторону, надеясь обхитрить свою противницу, но не успел – конечно же, он не успел. Получив новый тычок – на этот раз в спину, – он кубарем покатился по земле и глухо застонал, когда жилистая лапа Цикады надавила ему на грудь.
Пятнистый котик покорно обмяк под тяжестью её веса, переводя дыхание, и сразу же, без предупреждения, подло, отвратительно низко и несправедливо – под стать самому настоящему Сумрачному коту, коим он и являлся, – упёрся лапами в живот соплеменнице и попытался оттолкнуть её от себя; та же на удивление покорно отстранилась.
И старейшина взорвался. Он не хотел думать о том, как это выглядело со стороны: как избиение беспомощного котёнка или же издевательская игра в кошки-мышки с неловким однолункой.

– Довольно! – зло прошипел Сойкоглаз и одним рывком вскочил на лапы.
Цикада наверняка поддалась: она была слишком умелой и сноровистой воительницей, чтобы пропустить столь очевидный удар. Но коту не нужно было полумер. Он знал, что не был готов к битве в полную силу со столь опытным противником, но сама мысль о том, что его жалеют, приводила его в бешенство. Чужая жалость была невыносимой. Только не так, не на глазах у всех его ровесников.

Сойкоглаз больше не был тем наивным восьмилунным котиком, доверчиво принимавшим сочувствие окружающих за простую заботу. Он был рослым одиннадцатилунным котом, но с возможностями новорождённого котёнка, не больше. И осознание собственной неполноценности уязвляло и втаптывало его в грязь куда сильнее обидных толчков Цикады.

Пошатываясь и оскальзываясь на откосах отсыревшей земли, старейшина направился к своему месту, с вялым равнодушием вычленяя из тонких нитей запахов соплеменников свой собственный. Его трясло от злости на самого себя, на унижение, что он только что публично, по собственной инициативе, перенёс, но усилием воли он взял себя в лапы и даже почти не изменился в морде.

– Мы закончили, – коротко отрезал Сойкоглаз, остановившись у иссохшего ежевичного кустарника. Не ему было принимать подобное решение, но голос кота был твёрд и непреклонен. – Кто там хотел тренироваться следующим? Можете приступать.
Первым его желанием было сорваться в лес; сбежать как можно дальше от липких, полных сочувствия, насмешки, жалости – но никак, увы, не безразличия, – взглядов. Но это было бы лишь очередным проявлением слабости. За ним бы наверняка кто-нибудь пошёл, а чувствовать себя плаксивым котёнком, занозившим лапу, которого утешает заботливая и снисходительная к его капризам королева, старейшина не желал.

Усевшись на землю, Сойкоглаз обвил лапы хвостом и выпрямил спину, с достоинством вскинув голову и бессмысленно уставившись куда-то чуть выше уровня глаз соплеменников. Его шерсть была облеплена жидкой грязью, на груди темнел смазанный отпечаток лапы Цикады, а в глазах стояли злые слёзы, но старейшина упрямо молчал. Он позволял воде свободно марать его шерсть, стекать к лапам и собираться в небольшую лужицу; глотал горечь поражения, собственную гордость и всё тот же омерзительный привкус торфа, и едва сдерживался от того, чтобы не извергнуть из себя остатки завтрака. Его тошнило от самого себя.

Кот и сам не знал, на что надеялся. О чём думал, бросая вызов старшей воительнице. Но одно Сойкоглаз уяснил, выжег, выцарапал на собственном сердце покрытыми грязью и болотной тиной когтями: такого не должно повториться. Он станет ещё усерднее. Умнее, быстрее, внимательнее. Он научится хитрить и будет покидать лагерь по ночам, чтобы познавать лес и тренироваться в одиночку, под присмотром лунного света и мёртвых глаз – таких же, как и его собственные – далёких звёзд. 
Всю свою недолгую жизнь юный старейшина думал, что его слепота – это досадная помеха, которая если и будет мешать ему в бою, то совсем немного; на деле же его самонадеянность привела к катастрофе. Его личной маленькой катастрофе, разобравшей его привычный мир по камешку.
Для них всех он наверняка был котёнком-переростком, решившим поиграть в воителя. Для всех, даже для семилунного Стрижика, которому ещё совсем недавно Сойкоглаз подставлял кисточку хвоста для игр и, смеясь, рассказывал сказки перед сном. А теперь и Стрижик наверняка смотрел на него как-то по-особенному; как на диковинного зверя.
Старейшина сцепил зубы и больно прикусил язык.

– Не трогай меня! – почувствовав рядом с собой какое-то шевеление, раздражённо шикнул он кому-то из соплеменников, но тотчас раскаялся в своей резкости.

Никто не был виновен в том, что он не сумел постоять за себя. Никто не был виновен в том, что он родился слепым.

«Что ж, по крайней мере, здесь нет Вяхиря или Кометы». – И эта малодушная мысль согрела Сойкоглаза изнутри, в то время как снаружи его нещадно било ознобом от стылой влаги и вездесущего сквозняка. Но кот был слишком горд для того, чтобы при всех униженно собирать с шерсти следы своего поражения.
Он сделает это позже, в одиночку; затолкнёт в глотку не только пресную смердящую воду, глину и грязь, но и собственную глухую боль.

Отредактировано Сойкоглаз (11.11.2018 23:13:48)

Сойкоглаз вздрогнул против воли, заслышав шорох лап Цикады подле себя, а затем и её надтреснутый, немного усталый голос. Он сместился чуть в сторону, уступая воительнице больше места, и тихо выдохнул сквозь крепко стиснутые зубы. Разговаривать не хотелось, только не сейчас, но обычно проницательная кошка в этот раз настроение своего соплеменника не распознала. Или предпочла сделать такой вид.

— Это было не так плохо, как ты считаешь, — немного помолчав, начала она, на что котик лишь упрямо поджал губы и отвернулся. Не слишком вежливо, не слишком красиво и ничуть не уважительно. Они оба знали, что это ложь. Всего лишь попытка ободрить потерпевшего поражение, пусть и навеянная только самыми благими побуждениями: искренняя, правильная, но такая бесполезная в их случае. Всё равно что утешать кота со сломанным позвоночником, убеждая его, что однажды он научится не то что снова ходить, но летать: парить, словно птица, на невидимых крыльях и дерзко подставлять исцелённую спину солнцу. Когда-то и Сойкоглаз мечтал научиться летать; сейчас же его крылья обугленной мёртвой тенью стлались по земле, неподвижные, раздавленные и даже им самим не видимые. Горечь липкой клейковиной пятнала его сердце и отравляла разум, и старейшина не мог ей противиться, с омерзением ощущая собственную беспомощность всем своим естеством. Он не справился, он подвёл самого себя, а теперь отчего-то малодушно срывал злость на ни в чём не повинной соплеменнице, как будто это она была главной причиной его неудачи. Глупо и недостойно гордого воителя племени Теней. Воителя, которым пятнистому коту стать никогда не суждено. — Не стоит так расстраиваться из-за проигрыша. — Сойкоглаз закатил глаза и беззвучно усмехнулся. — Зрячие тоже проигрывают и порой потому, что не видят дальше своего носа. — «Проигрывают, но не слепцам вроде меня», — едва ли не выкрикнул котик, но сдержался; лишь распушил отсыревшую шерсть на груди и неопределённо хмыкнул. — Может, пройдёмся до лагеря?

— Как угодно, — сухо кивнул он и, поднявшись на лапы, побрёл прочь. — Прости меня, Луна, я подвёл тебя, — виновато шепнул старейшина в пустоту перед собой, уловив на периферии знакомый запах молодой кошки, и тотчас ускорился, не желая слышать ни слова в ответ. Пустое.

Какое-то время они шли молча и порядком отдалились от основного отряда, но после Сойкоглаз вдруг остановился. Зажмурился, скривился, точно только что занозил лапу, а на деле — своё глупое затрепетавшее сердце, и прильнул мордой к плечу Цикады. От её шерсти пахло болотной водой, дождём и острым запахом мха. Аромат успокаивал, дарил странное умиротворение, и от этого старейшине стало ещё более тошно.
Кем он себя возомнил, чтобы вести себя так по-хамски по отношению к старшей воительнице, уважаемой в племени кошке и по совместительству его другу?

— Послушай, я… Прости за всё произошедшее, я просто… — сумбурно начал кот и, ссутулившись и выгнув спину дугой, только бы ещё ближе склониться к пёстрому плечу Цикады, прижал уши к затылку и горько рассмеялся. — Я просто такой мышеголовый дурак! Сначала, ещё в детстве, думал, что смогу стать лучше всех — ну точно дурак! — затем — что окажусь хотя бы не хуже остальных, а потом — что научусь приносить пользу племени и, быть может, даже смогу стать воином, ну а теперь… Теперь я и сам не знаю, во что мне ещё верить, — с болью в голосе выдохнул Сойкоглаз и мгновенно съёжился, словно получил внезапный удар под дых, — чем ещё обманывать самого себя, утешаться, только чтобы отвлечься от обдумывания одной-единственной мысли? — Он отстранился от старшей воительницы и вперил в неё долгий, ничего не излучающий, пустой взгляд. — Почему Вяхирь не задушил меня ещё в детской?..

Но спустя мгновение, заслышав шаги приближающихся соплеменников, старейшина отшатнулся от Цикады, словно был застигнут за чем-то постыдным, и тотчас торопливо направился в лагерь.
За весь оставшийся путь он ни разу не оступился.

— Главная поляна

Отредактировано Сойкоглаз (18.11.2018 00:07:09)

→ главная поляна

Слова дымной глашатаи ученик ответом не удостоил, лишь иронично-глумливой улыбкой, тотчас спрятавшейся за привычным выражением «булыжник обыкновенный замшелый». Больше, чем он заслуживает. Серьёзно? Эта вечно хмурая кошка ещё наивно верит в наличие за душой у Медного намерений заслуживать подачки с её или любой другой лапы? Н-да, определённо проще было найти нормальные мозги, вскрыв раздражающе звенящую пустотой черепушку Мошки. А тёмный оруженосец ещё лун пять или шесть тому назад привык получать… Ничего. В лучшем случае. В худшем, наиболее привычном, его поджидали нравоучительные оплеухи и презрительные сравнения с миленьким братцем, проигрываемые перманентно и по всем параметрам.

Мало что изменилось после получения нового имени. Желтоглазый юнец расчётливо полагал, что это у Кометы — она ведь предводительница, кошка занятая, не отыщется больно много времени для воспитания молодёжи. Тогда возлюбленный родственник значительно отстанет, а он, Медный, будучи оруженосцем хоть старшего, но простого воина, наконец покажет, на кого действительно стоило обращать внимание ещё в детской.

Однако план пошёл крахом, самоуничтожился, сгорел за мгновение, оставив бурого жевать горечь и сухость пепла. «Вы не видели Сумеречника?», «где Сумеречник?», «ты не знаешь, до какой из границ ушёл Сумеречник» — или краткий список самых частых вопросов Медного за первую луну ученичества. Везло, если отвечали без усмешки, мол, вот-те нате, мелочь настолько нерадивая, что уважаемый член племени сразу распознал гнилостный кусок мясца, который ему подбросили, и решил по-тихому от такого подарочка избавиться.

Потому вскоре оруженосец просто перестал спрашивать. Прибивался к общим тренировкам, тайком наблюдал дружеские потасовки воинов, отрабатывающих приёмы. Запоминал, следил, слушал, вымещая после злость, зависть, обиду и чувство абсолютного, вяжущего глотку одиночества на деревьях да корягах.

— Начнём? — ничего, однажды он покажет. Если даже не сегодня, не завтра, не через неделю. Медный научился ждать удачного момента для броска.

лагерь племени Теней.



Пока они продвигались в сторону мшистой поляны, Луна двадцать, если не тридцать раз успела переметнуться в своём мнении: в компании старшего и опытного воителя, несомненно, они были защищены куда больше, но этот же воитель навис тягостной грозовой тучей над младшими товарищами. Несмотря на то, что сама пятнистая уже не первый десяток лун отходила в воинском звании, сейчас она всё отчётливее чувствовала себя маленькой, неопытной и, несомненно, бестолковой. Несмотря на это, полукровка заранее готовилась к тому, что тренировка окажется не из лёгких, как в физическом, так и в моральном плане. И уже обдумывала, как стоит парировать замечание старшего товарища о том, что они, несомненно, не готовы к войне и бесполезны, а место им в самом глубоком болоте под тиной.

- Медный атакует, Мошка защищается. Через три атаки меняетесь, - распорядилась пятнистая воительница, ободряюще кивая обоим оруженосцам. Поводов сомневаться в успешности предприятия у неё не было - учеников в Сумрачном племени учили на славу, пусть конкретно сейчас этим утверждением Луна польстила в том числе и себе. Оборачиваясь к Вяхирю, она на секунду засомневалась в верности своего решения - оно, как ни крути, в теории было травмоопасным, - однако затем раздражённо дёрнула кончиком хвоста в ответ на собственные мысли. В конце концов, у неё не было ни единой объективной причины чувствовать себя в чём-то хуже других воинов племени Теней. - Может, подать им хороший пример?

<<< -------------- заброшенные сады двуногих

Она сбилась с пути. Теперь это вновь стало ясно.
«Почему всегда нужен случай, чтобы это понять?»
Она ненавидела гнев внутри себя. Считала его чем-то, что осталось ей от Когтя, хотя прекрасно знала, как жестоко злилась на своё тело, не умевшее и не знавшее, как управляться с собой на тренировках, как жестоко злилась на Коршунка, умевшего её поддеть и задеть за живое место, как жестоко срывала злость на соснах, как ненавидела порой всех этих Теневых воителей с чистой кровью...
Предки, она была противна самой себе в этом лицемерии.
«Он совсем меня не знает. И я хотела забрать его с собой».
Наледь обрушила гнев на кору, срывая её до нежной внутренности дерева, обдирая до крови когти.
«Я хотела, потому что хотела! Хотела этого!»
Белое яростное пятно среди ночи. Она так легко прошлась по болотам - родным болотам, которые любила и знала с самого ученичества, - перескочила все опасные места и пробежалась лягушачьими тропами, и теперь лёгким огоньком мерцала в ночи, привлекая к себе ночных хищников. Навлекая на свою голову крики пролетающих филинов.
Она закончила обратный отсчёт - и он к ней не вернулся. Вышел из-под контроля, потеря Опалённую. И она вышла из-под контроля, гневно, слепо полосуя дерево, срывая неизбывную злость на себя, на одиночек, на Горелого, ушедшего с ними, на Льняноглазку, на Штормогрива, на себя, на Когтя, снова на себя, на нарушенную клятву...
В прошлый раз, помнится, она замаливала грехи кормлением королев. Убийством одиночек. Что теперь?
«Верно, всё вернулось на круги своя».
Пожалуй, надо потренировать Сойкоглаза. Ночь или день - ему-то всё равно, но он должен знать отличия. Которые сможет почуять.
Наледь закрыла глаза и прислонилась щекой к дереву. Оно кровоточило бесцветным соком, марая шерсть на щеках, сорванные когти отчаянно пульсировали от накатывающей волнами боли. Вспышка гнева опустошила её и бросила, использовав все внутренние резервы, и теперь воительница лишь задыхалась, неравномерно пытаясь восполнить недостающий в лёгких воздух.
Казалось, прошла целая ночь, когда Наледь собралась с силами. Вернулась на тропу. Прихрамывая, медленно двинулась в лагерь.
Выбранный путь пролегал через мшистую полянку, и там она никак не ожидала встретить целительницу. Наледь остановилась, озадаченно моргнула, оценивая позу серо-белой кошки. Что произошло, почему она была так разбита? Ей ведь не приходилось - нет. Воительница закусила изнутри губу, болью возвращая себя в реальность.
- Доброй ночи, Ива, - она пересекла поляну, подходя к сгорбленной, точь-в-точь Ива, ели и мягко касаясь языком её макушки.
«Я так и не нашла убийцу Саламандры».
«Ива, что ты здесь делаешь? Что случилось в лагере?»
«Расскажи, станет легче. Хотя не обещаю».
Наледь присела рядом с целительницей, ощущая её боль как свою собственную. Знать, что произошло, было необязательно - хватало собственной, чтобы сострадать Иве, окружённой набранными травами.
- Кажется, пора возвращаться в лагерь, - негромко пробормотала воительница, вставая с места и поднимая травы.

--------------- >>> главная поляна

Отредактировано Наледь (08.05.2019 23:02:20)

С главной поляны

[indent]Она бежала рядом с Кленовкой, стараясь поспевать за ней; стараясь не думать о том, что предстоящая охота может не задаться, и что ей будет стыдно перед Туманом, подругой и всем сумрачным племенем. Не самый радужный настрой, если подумать, но после того, как наставник переместился в палатку, ее неуверенность в себе давала о себе знать все чаще. Страх опростоволоситься рос в геометрической прогрессии. И все же, Мятнолапка не сидела прячась в палатке, а бойко задрав хвостик, спешила за рыжей соплеменницей, изредка бросая взгляд на мелькающую впереди спину серого. Какой никакой, но прогресс.
[indent] Они вышли на мшистую полянку, где старшая ученица остановилась, обратившись к своим напарникам. Навострив ушки, пестрая прислушалась к ее словам, отдернув их назад лишь на мгновение, когда Кленовка произнесла имя Костолома, глядя на нее.
[indent] Чему успел научить меня наставник, прежде чем случилось несчастье? - грустно спросила себя златоглазка, кивая Кленовке головой. Он считал, что из меня не выйдет хорошей воительницы, - ответила на свой же вопрос, вспомнив холодный взгляд Костолома, его кривую ухмылку на широкой морде.
[indent] На Тумана, как на мало знакомого соплеменника, робкая ученица посматривала крайне редко, а вот рыжая не боялась дерзко разговаривать с ним, шутливо поддевая. Куда больше заинтересовала Мятнолапку реплика подруги о Наледи и Иве, запах которых она уловила сразу после ее слов. Малышка даже вытянула шейку, вглядывясь вперед, будто могла увидеть знакомых кошек, однако вскоре поняла, что они вне зоны ее видимости, а значит, не стоило и пытаться.
[indent] Подбадривание Кленовки было встречено легкой улыбкой. Пестрянке очень хотелось, чтобы им повезло! Чтобы племя могло ими всеми гордиться. Поэтому снова по возможности бойко кивнув,  златоглазая поспешила в противоположную от рыжей соплеменницы сторону. Мягкий мох приятно пружинил под лапками, а слизистую чувствительного носа забивал ни с чем не сравнимый запах сырой земли и ближайшего болота - столь знакомые и родные с самого детства.
[indent] Увы, первые попытки поохотиться привели к полнейшему провалу. Сперва от нее ускакала лягушка, которую казалось так легко было поймать, будь охотница чуть опытнее и хитрее. Мышка тоже не пожелала попадаться в лапки расстроенной после первой неудачи ученицы. И когда она уже совсем отчаялась что-то поймать, потонув в мыслях о собственной бесполезности, выпорхнувшая прямо из под лап маленькая птичка искренне испугала, заставив сработать на рефлексах. Прихлопнув почти машинально неудачливый пучок перьев лапкой, пестрая быстро прикончила оглушенную жертву, острожно подняв ее с мшистой земли.
[indent] Коротко выдохнув, горе-охотница поспешила обратно, успокаивая себя тем, что все не так плохо, и что у нее еще будет время и возможность показать себя. К тому же, Кленовка сказала, что будет ждать их после первой пойманной дичи. Несчастную птичку вполне можно было считать таковой.

Отредактировано Мятнолапка (05.05.2019 17:42:11)

Решив, что кроме белки ей всё равно сейчас ничего не унести, Клёновка подхватила свою добычу за шкирку, словно котёнка, и направилась в обратную дорогу. Не то чтобы она ушла слишком далеко в своих попытках найти дичь, но, тем не менее, всё равно получилась маленькая приятная прогулочка. Ей нравился этот лес. Нравился резкий для непривычного носа, немного терпкий запах хвои, чуть таинственное шуршание листиков ежевики, мягко покалывающее прикосновение опавших иголок вперемешку со мхом. Ей нравилось, как длинные тени стволов скользили по всему её грациозному телу, когда она проходила мимо, слегка приподняв голову и не теряя осанки даже с добычей в пасти. Ей доставляло удовольствие бродить по нему в одиночку, чувствуя себя на свидании с загадочным и дерзким сумраком, словно сам дух племени Теней сопровождал её, восхищался ею, упивался ею...

Кажется, я приду последней, - подумала кошка, поведя носиком. - Туман, судя по запаху, хоть и задержался поучиться моему искусству охоты, но всё равно вернулся раньше. А впрочем, кого волнуют сроки? Нас все равно никто не ждёт.

Завернув за стройный ствол сосны, Клёновка наконец-то увидела своих спутников, каждый из которых, впрочем, разжился к этому времени добычей. На миг кошечке даже захотелось рассмеяться и поддеть парочку, уж не охотились ли они вместе за её спиной, раз принесли каждый по птичке, но это было бы ребячеством. Вместо этого, встряхнув свою белку, ученица подошла к маленькому отряду и, оглядев улов, прибавила к нему и свой рыжий трофей. Мятнолапка показалась ей какой-то грустной, и янтарноглазая подавила невольный вздох. Ну что сделать с этой глупыхой, вечно она себя недооценивает и вообще видит один сплошной негатив. Она же красивенькая, аккуратная, чуть больше уверенности в себе - и её все коты будут провожать взглядом! С такой соперницей не жалко было бы и посоревноваться, только стала бы она более... бодрой что ли.

- Звездные предки нас всех наградили отличной добычей! - мурлыкнула Клёновка. - Мятнолапка, твоя птичка выглядит очень аппетитно, чур я ею позавтракаю, когда вернемся.

А кстати, что дальше? Возвращаться обратно в лагерь? Вроде проветрились немного, даже дичи поймали, а вроде и так не хочется снова в этот шум и гам... Кошечка любила активность и движение, но иногда на неё нападала охота просто расслабиться, насладиться застывшим мгновением. И пока она думала, как бы продлить этот в принципе весьма неплохой патруль, Туман резко взял своё старшее слово и изъявил желание, чтобы они немедленно, во избежание праведного гнева, повернули вспять. Клёновка тихонько хмыкнула - она не боялась ни Всполоха, ни своего отца Кедровника, ни даже Кометы и их наказаний. Да и было бы за что: они, вообще-то, племя кормят! Но прежде, чем ученица успела что-то возразить, серый сорвался с места и крайне занимательно покинул поляну. Всё же коты такие глупые, когда хотят покрасоваться...

- Похоже, погоня за птичкой утомила старичка... - весело подмигнула она Мятнолапке. - Ладно, сделаем вид, что не чуем его запаха. Пошли!

Да уж, если одного Тумана еще можно было с большой натяжкой потерять в лесу, то с примешивающимся к нему запахом дичи эта задача становилась невыполнимой. Впрочем, дабы произвести ответное впечатление, Клёновка старалась идти как можно неслышнее и аккуратнее, порой придерживая хвостом очередную ветку, угрожающую запутаться в шерсти следовавшей за ней подруги. Им пробираться через кусты было проще (отчасти потому, что не они пытались выставить себя тут главными), а потому рыжая могла спокойно смотреть по сторонам, следя за кипевшей вокруг жизнью. Внезапно краем глаза она уловила движение чего-то чёрного и резко остановилась, дав знак Мятнолапке также замереть. Такую добычу она видела лишь единожды, но из-за редкости и запомнила о ней всё, что было нужно. Она знаком велела трёхцветке положить свою добычу на мох рядом с её белкой и в несколько едва слышных шагов оказалась рядом с Туманом, придержав его своим тонким хвостом.

- Тетерев, - шепнула она своим спутникам едва слышно, чтобы не спугнуть дичь. - Быстро бегает, летает чаще всего вдоль земли. Туман устроит шум и спугнёт его на нас, вон туда, между стволов дуба. А мы аккуратно обойдём и поймаем его. Это будет просто! Попробуем, лидер?