Повторное упоминание Коростеля вызвало, наконец, у Мглистой тяжёлый вздох и кошечка, остановившись, грустно посмотрела в глаза подруге. Было так много всего, о чём ей хотелось бы умолчать, с чем она по привычке предпочла бы справиться в одиночку, так и не открыв никому глубоких тайн своей души. В конце концов, что в тебе такого особенного, если все вокруг знают, как тебе тяжело? Впрочем, похоже, её потерянность из без того была видна невооружённым глазом. К тому же Перчинка была так добра к ней, её голос так согревал ученицу Коростеля, что Мглистая всё же решилась. Смущённо отведя взгляд, она коротко не то кашлянула, не то всхлипнула и начала так:
— Коростель... — Мглистая замялась. Ей не хотелось, чтобы другие оруженосцы считали её наставника тугодумом, но защищать его сейчас было бы по меньшей мере странно. — Он говорит, что я порой совершаю те же ошибки, что младшие ученики. — Недавнее тебе шесть? ещё резало ученице слух. — Но... на тренировках он вовсе не такой отстранённый. — Ощущение, будто она ляпнула что-то не то, заставило Мглистую смутиться ещё сильнее. Чувствуя, как пылают щёки, и не понимая, отчего это происходит, кошечка прижала уши к голове и искоса взглянула на Перчинку. — Он говорит, у меня всё получится, — шепнула она. — Понимаешь?
Чтобы понять Мглистую, нужно было быть Мглистой — или хотя бы знать всю историю. Но заговорить о том, что случилось вечером на главной поляне, серая всё ещё не решалась — до тех пор пока Перчинка не задала подруге прямой вопрос. Ученица неуверенно повела хвостом, но отступать было некуда: сейчас не рассказать серогривой о том, что у неё на душе, означало чётко дать Перчинке понять, что Мглистая ей не верит — а это всё же не было правдой. От прикосновения языка подруги кошечка вздрогнула и смутилась бы ещё сильнее — но сильнее было уже некуда. И потому, отступив на шаг и пригнув голову, Мглистая промяукала почти жалобно:
— Ну, на самом деле кое-что и правда случилось. — Хвост серой отчаянно заметался по бокам, и она этого почти не контролировала. — Се... Серебрянка, — начала она было упавшим голосом, но так и не смогла ничего выговорить. Сейчас Мглистая была вовсе не такой смелой, как накануне с матерью. Может быть, Серебрянка права и на этот счёт?
Что такого случилось за ночь, что наутро серая была совсем не в себе? Она ведь, кажется, даже смогла постоять за себя — а всё же осадок на душе остался. Склизкий, неприятный, он клубился холодком где-то посередине груди и вытягивал из Мглистой все силы. Утром она с трудом поднялась на лапы, ощущая лёгкое головокружение, а сейчас, когда холод воцарился не только снаружи, но и внутри, кошечка никак не могла согреться. Меж тем ветер усиливался, поднимая снежные вихри, и Мглистая понимала, что, если они продолжат стоять на месте, она замёрзнет совсем — да и Перчинка, наверное, тоже. И всё из-за того, подумала серая, что одной несостоявшейся матери вздумалось поговорить со мной в ночь Совета.
Если бы её взяли на Совет, ничего бы этого не случилось, но увидеть своими глазами и услышать своими ушами всё, что там происходило, — Мглистой было страшно это представить. А вот Серебрянка, зло подумала она, могла бы и дальше продолжать заниматься своими безумно важными воинскими обязанностями и не лезть. в мою. жизнь.
— Моя мать, — прошипела Мглистая в сторону, — считает, что я заурядная и недостаточно стараюсь. — Она выдохнула, чувствуя, как на душе становится легче. — Извини, я... никак не могу прийти в себя после этого разговора. — Серая виновато перемялась с лапы на лапу. — Я не хотела тебя обидеть. Просто я... так злюсь на неё.
И всё было бы гораздо, гораздо легче, если бы Мглистой не казалось, что в словах Серебрянки есть доля истины.

Мглистая с недоверием моргнула, чувствуя, как от слов Перчинки в груди разливается приятное тепло. Признаться, она не ожидала, что соседка по палатке отнесётся к её короткому даже не рассказу — так, душеизлиянию — с таким вниманием. Привыкнув за луны в детской к тому, что никому толком нет до неё дела, Мглистая, хоть и предпринимала временами робкие попытки влиться в компанию оруженосцев, сама не верила, что они вообще способны увенчаться успехом. Ей всё казалось: её слушают из вежливости, а то и не слушают вовсе, и порой, задушенная отчаянием, она сама обрывала разговор. Но сейчас, выбитая из колеи трудностями минувшего дня и разговором с матерью, от которого где-то меж ребёр ещё саднило, серая оставила без внимания свои обычные сомнения, и вдруг оказалась один на один с такой теплотой и принятием, которого не могла ожидать. Значит ли это, что и у неё могут быть друзья? Значит ли это, что Перчинка была бы не против, если бы они стали подругами?
Мглистая всё же невольно вздрогнула, когда серая упомянула имя Коростеля, и пристыжённо прижала уши. Она не знала, почему имя наставника, произнесённое чужими губами, вызывает у неё такую реакцию. Её преследовало странное ощущение тайны, окружавшей её и Коростеля — или самого Коростеля; будто только она могла называть его по имени, а все остальные просто не должны были его знать. Поймав себя на этой мысли, Мглистая смутилась ещё сильнее; серая шерсть надёжно скрывала пунцовые щёки, но скрыть изменившийся взгляд и зажатую позу было невозможно. Слова Перчинки о Вязе заставили ученицу рассмеяться громче и бодрее, чем ожидалось, так что в этом смехе наверняка чувствовалась натянутость и нервозность. Но хуже всего было то, что Мглистая сама не понимала, чему обязана этим напряжением, от которого едва не искрила шерсть.
— Не представляю, как мы будем жить в одной палатке с Вязом, — выдавила она сквозь смех, без особой надежды стараясь перевести тему. — Наверное, он заставит нас чиститься еловыми шишками каждый раз перед тем, как зайти внутрь.
Представив эту сцену, кошечка невольно хихикнула и даже осмотрелась по сторонам в поисках шишек.
— А зимой, — продолжила она, — когда шишек не сыщешь, будем валяться в снегу до тех пор, пока шерсть не станет белой-пребелой.
Звёздное племя, что за бред я несу, думала тем временем серая, всё ещё не оставляя отчаянных попыток переключить внимание подруги — она ведь уже могла называть Перчинку подругой? — на что-то, отличное от Коростеля.
Но продолжение монолога Перчинки заставило отвлечься уже саму Мглистую. Первый порыв разинуть от удивления пасть сменился такой расстроганностью, что ученица почувствовала подступающие к глазам слёзы и потянула носом морозный воздух. А потом, ведомая одними только чувствами, приблизилась к подруге и положила голову ей на плечо, прижавшись щекой к её шее.
— Перчинка, — тихо сказала она, — спасибо... Это очень для меня важно.
Мысли о Пересмешнике вызывали одну только тоску, но Перчинка точно не собиралась унывать из-за этого и Мглистая задумалась, что ещё она могла бы сказать подруге, чтобы не акцентировать внимание на и без того больной уже семейной теме. Хоть кому-то из нас повезло с родителями? горько усмехнулась кошечка про себя, а вслух сказала:
— Я думаю, ты права. Как бы там ни поступали наши родители, у нас всегда есть мы сами. И ещё... я думаю... мы всегда можем положиться друг на друга? Правда?
Она неверяще улыбнулась сквозь слёзы, глядя прямо в глаза Перчинке.

В воздухе пахло снегом, под лапами искрили белоснежные крупинки, тепла, распространявшегося от подушечек лап, уже не хватало, и серая рассеянно переступила с лапы на лапу, чувствуя ещё лёгкое, почти незаметное покалывание под кожей. Похоже, увлёкшись разговором, они застоялись на месте, и если тело ещё защищал мех, то до оголённой кожи подушечек мороз уже добрался. Будь Мглистая в более приподнятом настроении, она поймала бы себя на желании порезвиться в снегу, но события последних дней слишком тяжело давили на её плечо, и от разговора с Перчинкой пусть и стало легче дышать, но трудности не испарились. Несмотря на искренность, чувствовавшуюся в голосе приятельницы, Мглистая понимала, что некоторые вопросы ей придётся решать самой. Как бы ей ни хотелось закрыть глаза и раствориться в тишине и абсолютном спокойствии, само Звёздное племя не избавило бы её от тревожных мыслей.
— Давай возвращаться? — в снежном безветрии голос Перчинки прозвенел, как ручей, ломающий лёд в сезон Юных Листьев, и Мглистая встрепенулась.
— Да... давай..., — рассеянно пробормотала она. От пруда тянуло холодом. — А то мы с тобой тут в ледышки превратимся.
разрыв

> сосняк <

Прогулка к наступлению утра уже почти окончательно перестала нравиться Иголочке. А особенно - её провожатый. Если раньше на его счёт были какие-то иллюзии... подумать только, эти иллюзии были ещё в начале этой же ночи! Теперь от них не осталось совсем ничего. Мелкая вроде бы попривыкла к жалящей нос и губы боли, а, может, и сама боль поутихла; но желание смотреть по сторонам прошло. Нет, возвращаться в лагерь не хотелось, уж, по крайней мере, не в таком виде, но... Короче, Иголочка уже и сама не знала, чего ей хочется и что может её порадовать.

Ромашка подвёл её к водоёму, должно быть, незабвенному жабьему пруду, и весьма неделикатно ткнул мордой прямиком в по-весеннему холодную воду. Иголочка вздрогнула всем телом, но не издала ни звука - запас визгов и писков у неё на сегодня закончился, а возмущение сменилось смурной молчаливостью и принятием неизбежных ударов судьбы и тягот этого жестокого мира, красочно отражающихся на мрачной мордашке. Дайте ей кто-нибудь уже Оскар, пожалуйста...

Хоть ощущение мокрой шерсти и воды, намеревающейся попасть в нос, было неприятным, жжение и впрямь прошло, причём полностью, без остатка. Ну надо же! Не так уж это и страшно. Надо и впрямь над кем-нибудь так пошутить, над Лосёнком тем же... Всё-таки Ромашкин братец. Иголочка зафыркала и потрясла головой, наконец полноценно открывая глаза и оглядываясь - любопытство от нового места пересилило ощущение тленности бытия. Пруд оказался не таким уж большим, но на вид был очень глубоким. Иголочка вытянула шейку и взглянула на своё отражение, исходящее мелкой рябью, полюбовалась на себя впервые в жизни - желтоглазая чернушка с большими ушами и чертенятами в глазах. Похожая на Галку, но не слишком. И на Сажинку тоже, но тоже не слишком... Она себе понравилась.

Ромашка, раздувшийся от самодовольства, сидел рядом, разглагольствуя о кувшинках, на которые Иголочка глянула лишь мельком. Пруд показался ей таким пугающе глубоким, что желания выходить на его поверхность по этим круглым листьям у неё не возникало от слова совсем. Ослепляющая ярость прошла, осев внутри пеплом предвкушения какой-нибудь сладкой мести, и небольшой шансик выдался прямо сейчас, когда воитель погрузился в самозабвенную болтовню, сидя так непозволительно близко... Будь Иголочка покрупнее, она попробовала бы столкнуть его в воду, но, конечно, сейчас об этом и думать нечего. Но можно сделать хотя бы...

Взгляд её проскользил по водной глади вдоль берега и выцепил идеальный инструмент. Наклонившись к воде, будто бы решив попить, и впрямь сделав пару глотков для виду, Иголочка с риском для здоровья далеко вытянула переднюю лапку и, будто бы игриво шлёпнув по воде, так чтобы пошли круги, на самом деле подцепила свою цель напряжённо вытянутыми и загнутыми когтями, а затем, не давая Ромашке времени разглядеть, что это она там делает, коротко размахнулась и швырнула прямёхонько в морду воителя ком липких зелёных водорослей, заодно окатив его водой. От звука влажного шлепка, с которым раздражающая улыбочка кота встретилась с сырым попахивающим возмездием, у Иголочки сердце расцвело, и мелкая нахалка рассмеялась, тряся мокрой лапой. Поделом!

Отредактировано Иголочка (03.05.2022 10:44:30)

Морда Ромашки исказилась от брезгливости - да, пусть повоняет жабами как следует! Иголочка победоносно распушила грудку, ухмыляясь во всю морду. Воитель принял кару со смирением пред ликом неизбежного, даже не рассердившись. Юница в который раз подумала, что будь на его месте какой-нибудь более взрослый и серьёзный кот, ей бы палатки оруженосцев не видать, как собственных ушей. Хотя так-то она свои уши увидела минуту назад в отражении...

«Мышиный помёт, - озабоченно подумала кошечка, - только бы мне не достался в наставники полнейший зануда. Придётся перевоспитывать».

Настроение снова вернулось на прежний задорный уровень, но, стоит признать, приключение пора заканчивать. Следом за Ромашкой вскинув голову, Иголочка отметила, что небо за тучами уже светлеет - как быстро пронеслась ночь! И одновременно очень долго и насыщенно. Вот что бы она успела за это время в лагере? Поспать. Ну, потрепаться с кем-нибудь. Накинуть колючек в кое-чьи подстилки. В лучшем случае.

А тууут! Надо почаще такие вылазки делать! Хотя, когда Иголочку посвятят, они станут вроде как законными, а значит, не такими интересными... Или оруженосцам тоже нельзя пускаться в самоволку? Только под присмотром наставника, мол. Надо будет осторожненько разузнать.

- Как ты думаешь, - неожиданно спросила Иголочка, пока они направлялись в сторону лагеря, - кого мне дадут в наставники?

Она помолчала, тщательнее формулируя мысль.

- Кто из воителей, ну... не слишком скучный? - кошечка хитро сощурилась, стрельнув глазками в Ромашку, который этот рейтинг "не слишком скучных" определённо возглавлял.

> главная поляна <

Отредактировано Иголочка (03.05.2022 23:41:06)

<— сосняк

Не сказать, что ученикам было особо положено находиться без наставника одним на территории, но если сделать это быстро, то никто и против не будет, верно? А если ещё что-нибудь попробовать поймать, то наставники точно будут довольны да и Комета порадуется! На самом деле, подводное дно их прогулки по лесному массиву заключалось в другом: в лагере может кто-нибудь подслушать. Кто-нибудь, о ком они будут сплетничать. А им всем явно было что рассказать после первой тренировки! И нет ничего прекраснее, чем поболтать с теми, кого она любит, вечером, перед сном.
Кошечка скользнула взглядом по Лоселапу с Углелапом и тепло улыбнулась. В её большом семействе можно было назвать только двух нормальных братьев — это был Углелап и Зарелап. К остальным лучше не приближаться. А Лоселап пускай и не был их братом, но точно был лучиком в её темном царстве.

Они оказались в глубине елового леса, мягко ступая по влажной земле. Вскоре послышалось громкое кваканье — они были совсем близко к пруду. Сажелапка его ещё не видела, знала только мельком о разных и непохожих землях на их большой территории.
— Углелап, кажется, ты выглядишь недовольным, — хмыкнула кошечка, обращаясь к такому же угольному, как она сама. Может просто устал после Кедра? — Наверное, Кедр очень жесткий воитель? Он всё-таки такой старый, — хихикнула Сажелапка, вспоминая угрюмого старшего кота.
Вот Багрянка, я уверена, чудесная! Она мельком глянула на Лоселапа и почувствовала, как где-то в животе у неё затрепетало что-то очень приятное. Наверное, проголодалась..?

Отредактировано Сажелапка (22.11.2022 13:29:04)

главная поляна → разрыв (после тренировки с Багрянкой)
[indent]Где-то на задворках черепной коробки нравоучительный голос Багрянки говорил ему, что оруженосцам первое время нельзя выходить из лагеря без сопровождения, потому что они пока что мало чем отличаются от котят. И Лоселап с превосходным успехом его игнорировал, потому что где это видано – они целых шесть лун мариновались в лагере, а теперь, когда наконец-то перешагнули через эту заветную черту, им снова говорят: не выходите, пока не разрешат наставники? К тому же, прошла их первая тренировка, столько было поводов для обсуждения и промывания костей их учителям. Главное, что они этого не услышали, конечно
[indent]Поэтому, вернувшись с тренировки, он терпеливо дождался Сажелапку, перекусывая неподалеку от ее брата, чтобы, если тот захотел вдруг куда-то сбежать раньше времени – поймать и попросить подождать. Хотя долго ждать и не пришлось. Пару шепотков на черные уши – и три новопосвященных оруженосца быстро выскользнули из лагеря, пока наставники не придумали для них еще какое-нибудь упражнение. Или, еще того хуже – не заставили их ловить блох у старейшин.
[indent]Они шли вперед без особой цели, просто исследуя их территории и осматриваясь – Лоселап хотел как можно быстрее запомнить окружающие их лагерь территории, чтобы они с Багрянкой могли перейти уже к чему-то более интересному. К боевым приемам, например.
[indent]— Углелап, кажется, ты выглядишь недовольным, — палевый покосился на черного оруженосца – если честно, он не особо заметил, был тот недовольным или нет. Юнец выглядел уставшим и чуть-чуть каким-то грустным – но это, наверное, нормально после первой тренировки, если ему достался жесткий наставник? Впрочем, если Сажелапке так кажется, значит, так и есть – она же его сестра, наверняка знает лучше.
[indent]— И вечно ходит с такой мордой, будто у него постоянно туча над головой, — поддакнул палевый, с интересом поднимая уши, чтобы выслушать Углелапа. Хорошо, что он не был похож на Зарелапа или Змеехвоста. Один зануда, у другого яда хватит, чтобы отравить все племя разом – с такими даже не болтаешь, не то что не подружишь. А этот был… немного отстраненный? У палевого не было подходящих слов для описания, но в любом случае Углелап ему нравился.
[indent]— Ого. Я и не думал, что Галка так за вас переживает. Хотя это слишком. Надеюсь, она не просила Кедра быть помягче? — он мотнул головой, пораженный. У него бы все уши сгорели от стыда, если бы его мама стала бы следить, как он там на первой тренировке время проводит. Он ее любил – и знал, что она его любит, но они уже выросли! И их матери больше не королевы, а воительницы – такая гиперопека лишь смущает и отталкивает. А то, что они поругались с Кедром – из ряда вон выходящее.
[indent]«Хорошо, что моя мама так не делала…»
[indent]— А как ваша первая тренировка? Наверняка ведь было что-то веселее ползанья по корням?
[indent]— Багрянка показывала мне Чудищ на границе с Ветром. Выслушал сто и одну лекцию о том, как опасно приближаться к ним и к Гремящей Тропе, — на самом деле лекция, конечно, была всего одна, но у Лоселапа была явная склонность к гиперболизации. — О, а еще! — он вдруг вспомнил, что наставница рассказала ему о трупе Чудища на Гнили – было бы неплохо сбегать посмотреть – он обернулся на двух черных котов и… — Мы встретили на границе настоящего Ветрового, представляете? Он был куда… пушистей, чем я думал – мне казалось, все ветряки тощие и короткошерстные, — он посмотрел на Углелапа, стараясь скрыть легкую вину. Не потому, что его тренировка была веселее – потому что вдруг подумал, что хотел бы показать труп Чудища Сажелапке самой первой, поделиться с ней таким секретом, чтобы они вдвоем оказались там быстрее остальных новопосвященных оруженосцев.

— Ого. Я и не думал, что Галка так за вас переживает. Хотя это слишком. Надеюсь, она не просила Кедра быть помягче?

Углелап недовольно скривился - очень он сомневался, что мать за них так уж переживает. Долгих шесть лун она мечтала оказаться от них подальше, вернуться в воинскую палатку, а тут внезапное переживание за судьбу детей? С чего бы?
Он бы понял если бы Яблочница, которая с ними играла, решила бы взглянуть на их первую тренировку, но не Галка...
Ситуация была конечно странная, но больше всего чёрного раздражало, что он так и не узнал мотивов. Еще и этот вопрос от наставника...

— Может Кедр её обидел, и она пришла испортить всем настроение?
- Уже больше похоже на правду, но я бы предпочёл чтобы они цапались где-нибудь подальше от меня. - ухмыльнулся оруженосец.

После слов Лоселапа он и вовсе выдохнул - действительно хорошо, что Галка хоть не просила Кедра быть более мягким - котик уверен, что тогда он сгорел бы от стыда и остался бы пеплом лежать на иссохших корнях.
Он вообще предпочёл бы почаще тренироваться с Кедром вдалеке от всех. По крайней мере пока он не научится чему-нибудь полезному... Не хотелось бы чтобы кто-то потом смеялся над его кривыми попытками ползанья.

— Багрянка показывала мне Чудищ на границе с Ветром. - Углелап завистливо вздохнул. Он бы тоже хотел увидеть что-нибудь эдакое в своей первой вылазке из лагеря. Интересно, как выглядит чудище? Насколько оно большое? Что в его брюхе?
Судя по рассказу тренировка Лоселапа вообще выдалась интересной - он даже видел кота из другого племени. Но все что оставалось чёрному - это по-доброму завидовать.
— Наверное, он просто отъелся на рыбе вот и стал большим и толстым, Я слышала, Речные коты ужасно прожорливые!
- Надеюсь, что Кедр скоро покажет мне что-то такое. - весело добавил чёрный. - А интересно, пока племя Ветра живёт у речных, они научились сражаться как речные? Или только жевать рыбку?

Но тут Сажелапка поделилась впечатлением о своей первой тренировке.
— А когда я их попробовала и мне стало плохо, Стрелокрыл тоже решил их объесться и начал убегать от Ромашки с Зарелапом, а мне пришлось бежать за ним, я до сих пор чувствую на зубах этот мерзкий вкус грибов.
Сестра явно была расстроена.
- Стрелокрыл просто мышеголовый
- Действительно мышеголовый - возмущенно буркнул Углелап, внимательным взглядом окидывая Сажелапку. - Ты хорошо себя чувствуешь после... Такого ужина?

Нужно будет обязательно спросить у Иголки и братьев что с ними приключилось на первой тренировке. А то пока у всех, с кем успел пересечься Углелап, день выдался крайне насыщенный.

Но тут он вспомнил еще кое о чем. Червячок, которого он пытался засунуть поглубже после разговора с Кедром зашевелился вновь.
- Кедр сегодня спросил меня, - как можно небрежнее произнес чёрный, глядя куда-то поверх макушек товарищей. - Не говорила ли нам Галка, кто наш отец. Будто для него это не является тайной. Наверное. - Углелап почему-то почувствал себя неуютно. Возможно это было потому, что эта тема для него была слишком личной, а он редко обсуждал с кем бы то ни было свои переживания. - Но я никогда не спрашивал у Галки об этом, поэтому не смог ответить.

Чёрный потупил взгляд, пытаясь отвлечься на кваканье жаб. Судя по звуку их тут было достаточное количество. Жаль, что он еще не умеет их ловить.

– Не-а, не бросились, — и Лоселап распушился. Сажелапка едва успела поймать падающий от восхищения подбородок. Друг выглядел таким мужественным и, что уж тут скрывать, красивым. Наверное, Чудища испугались Лоселапа и решили не нападать на нашу территорию! Он бы их точно уделал. Кошечка смущённо улыбнулась и спрятала глазки. – но рычат они и правда очень громко. А еще ужасно воняют, — он даже морщил нос красиво. Эти складочки, образовавшиеся от сморщивания, казались такими милыми.
— Я бы хотела... увидеть и почуять это тоже, — немного томно мяукнула Сажелапка, словно речь шла о поляне со вкусными мышами, а не об огромных Чудищах, в которых забираются Двуногие.

— А интересно, пока племя Ветра живёт у речных, они научились сражаться как речные? Или только жевать рыбку? — задумчиво размышляет Углелап.
— Я уверена, они лежали животом кверху как сонные жабы и пожевывали рыбку, причитая, что кролик гораздо вкуснее, — звонко рассмеялась кошечка, представляя эту картину. Иначе как можно объяснить, что худощавый кот из племени Ветра на границе оказался таким огромным? Они просто объелись и дело с концом!
Лоселап тоже поддержал молву о толстых Речных котах. Наверное, они ужасно неповоротливые...
— И почему Грозовое племя просто силой не заберёт у Речного племени эти дурацкие Нагретые камни? Если Речные коты такие неповоротливые, то с ними и драться просто. Или они просто придавливают противников своим весом? — риторически вслух размышляла Сажелапка. Мир был полон секретов, в которых ей предстояло разобраться.

[///]

История о её первой тренировке вызвала эмоции у брата и друга. Углелап возмущенно фыркнул, а Лоселап неверующе вытаращил глаза. Да, оказывается в их племени такие мышеголовые воители, и они оба отыгрались на бедной Сажелапке.
— Ты хорошо себя чувствуешь после... Такого ужина? — заботливо поинтересовался брат.
— Сейчас я бы слопала целую жабу, — проворчала угольная, забавно пошевелив ушками. — Давно я не была такой голодной.
– А Стрелокрыл он… ну, не вспоминал ТОТ случай? Что мы с тобой сделали, — склонил голову Лоселап.
Конечно, Сажелапка помнила про то, как она громко обозвала Стрелокрыла, когда училась быть взрослой. Но кошечка на мгновение даже забыла про вопрос друга, когда тот заглянул ей в глаза. Его янтарь столкнулся с зеленоглазкой. Словно змея, эта янтарная гладь пыталась её загипнотизировать. Сажелапка почувствовала легкое покалывание в задних лапках и хвосте.
Ответ на вопрос затянулся, и ученица не сразу опомнилась, что неплохо было бы что-нибудь сказать другу.
— Д... даже если это так, — неловко забормотала кошечка, пытаясь найтись с ответом, — то это лишь подтверждает, что Стрелокрыл просто блохоголовый, — захихикала Сажелапка, вспоминая то самое обзывательство. — Но думаю, мы с ним поладим. Это была лишь первая тренировка. Я уверена, дальше всё будет как надо... надеюсь.

И она вновь перевела взгляд куда-то далеко, в сторону пруда. Сердечко билось так часто и ей было так жарко. Юная ученица не очень понимала, что с ней такое происходит. Присутствие Лоселапа её смущало, смущали его вопросы, смущало, когда он так поворачивает голову, наклоняется к ней или забавно морщит нос. Эти глаза янтарным отливом разлились в её душе, и ей было так приятно от этого.
— Кедр сегодня спросил меня, — начал брат, возвращая её с небес на землю. Сажелапка глуповато повернулась в сторону брата. Она только что думала о Лоселапе, и размышления брата всё дальше и дальше отдаляли её от него. — Не говорила ли нам Галка, кто наш отец. Будто для него это не является тайной.
Реальность быстро разбила все милые стенания ученицы. Она быстро-быстро заморгала, пытаясь сосредоточиться. Это же такая важная тема! Отец! Неужели Кедр знает?
– Может он в… в Звездном племени? Поэтому она вам ничего не сказала, чтоб вы не сильно грустили, — внезапно предположил Лоселап.
Сажелапка удивлённо покосилась на друга. Почему она вообще не рассматривала эту идею? Почему она всегда была уверена в том, что её отец просто от них отказался? А вдруг он и правда... ушёл? Но ушёл туда, откуда не возвращаются. Угольной не хотелось в это верить.
— Если наш отец и правда в Звёздном племени, то, наверное, он погиб героем. Я бы хотела знать имя этого героя, — задумчиво пробубнила кошечка, обворачивая хвостиком лапки. Она замялась. Честно говоря, она уже подбила Зарелапа на опасное приключение: совсем скоро они выберутся в город на поиски этого самого отца. Почему-то Сажелапка была уверена в успехах этих поисков. Но а вдруг нет? Вдруг Лоселап действительно прав и искать на самом деле некого? — Или Кедр и правда знает имя нашего отца, поэтому Галка так бесновалась сегодня на твоей тренировке, — предположила Сажелапка, поглядывая на Углелапа. — Боится, что он расскажет нам. Может быть Галка предательница и боится, что об этом все узнают?

Сажелапка не хотела, чтобы это на самом деле было так. А вдруг, если мой отец бродяга, а мать предательница, то Лоселап не захочет больше со мной общаться? Кошечка перевела взгляд на серого друга, и сердце тоскливо сжалось.
Нет. Надо было срочно перевести эту тяжелую тему на что-нибудь другое. Вечерело. Послышалось громкое кваканье и журчание со стороны берега.
— А знаете что? — резко соскочила с места Сажелапка: от неё волнами исходила какая-то бешеная энергия. — Плевать на мать! — и она с шумом зачерпнула песок с берега и пнула его. — Плевать на отца! — и угольная странно хохотнула, оглядываясь на друзей. В глазах стоял неясный блеск. — Давайте лучше поймаем всех жаб в этом пруду и подбросим их Комете! Вот смеху то будет: она проснётся, а ей проход жабы загораживают, — и она истерично засмеялась.
Кошечка резко прыгнула в сторону берега: жабы с шумом отпрыгнули в сторону. К счастью, бережок был длинным, поэтому кого-нибудь они точно поймают или просто намочат лапы.
— Лоселап! Углелап! — развязно мяукнула Сажелапка. — Окружайте этих скользких существ! Я уже чувствую у себя на языке привкус их лапок!
И она вновь прыгнула на берегу, случайно задевая лапой воду и поднимая брызги вокруг себя. Почему-то хотелось так забыться во всём этом: в жабах, этом вечере, зарыться в шерсть Лоселапа и сказать ему, что всё это глупости — её мать не предательница, и отец не бродяга, она самая обыкновенная кошка в племени, чистокровная, подающая надежды. Не слушай ничего, Лоселап. Просто не отказывайся от меня.

Отредактировано Сажелапка (24.06.2022 18:11:43)

[indent]— Я бы хотела... увидеть и почуять это тоже, — Лоселап моргнул. На секунду весь его мир сузился до глядящей снизу вверх черной подруги – она чуть-чуть наклонила голову, прикрывая желто-зеленые глаза, вытягивая кончики губ в легкой улыбке. Он почувствовал, как нетерпеливо зачесались подушечки лап – подумал было опять, что хочет показать ей свой небольшой секрет, рассказанный Багрянкой, прямо сейчас, прямо сейчас превратить его тайну – в их. В их совместное воспоминание, принадлежащее только им двоим.
[indent]Воздух, казалось, нагнетался в легкие сам по себе – грудь потихоньку не то распирать, не то, наоборот, сдавливать барсучьими когтями.
Темно-палевый едва заметно выдохнул.
[indent]«Подожди совсем немного, Сажелапка. Я не могу рассказать тебе об этом, пока тут Углелап. Он наверняка захочет пойти с нами…», — Лоселап дернул ухом, отворачиваясь, стараясь спрятать от друзей горящие нетерпением глаза. Не хотелось лишних вопросов, не хотелось никого обижать – и хотелось все равно сделать по-своему.

[///][indent]Сажелапка затянула с ответом, ловя его взгляд, но не спеши ни отводить его, ни прерывать тишину историей, и Лоселап почувствовал, как в воздухе между ними повисает какая-то непонятная неловкость. Он неуютно переступил с лапы на лапы, не зная, как прервать молчание – он вроде задал обычный вопрос, но из-за долгого ожидания ему начинал казаться, будто… будто это было что-то совсем уж неприличное. Будто он напоминает подруге о чем-то, о чем нельзя говорить вслух, о чем ей, может, так смущающее вспоминать.
[indent]— Д... даже если это так, — Лоселап прочистил горло, чувствуя, как облегчение из-за прерванной тишины борется в груди со звенящей неловкостью, возникшей из-за столь затянувшегося ответа. Он улыбнулся от души на ее шутку, вспоминая, как маленькая Сажинка громко кричала «блохоголовый» прямо в морду Стрелокрылу., скидывая с сердца тяжеленный камень ожидания.
[indent]«Разговор какой-то странный получается».

[///][indent]— Может… может, в его смерти не было ничего героического? — он осторожно ковырял когтем землю, не глядя на друзей. Это была неприятная тема – еще хуже, чем чувство неловкости, повисшее между ним и Сажелапкой. Он понимал, что говорит болезненный вещи – но всяко, наверное, лучше, чем быть котенком врага. Или предателя.
[indent]Лоселапу не нравился этот разговор. Он был наполнен невысказанной болью, затаенными обидами – ему казалось, его утягивает чужое горе, обволакивает черной, вязкой жижой. Хотелось отмыться. Хотелось вылизываться целый день, чтобы смыть с себя это ощущение безысходного, тупого, злого горя. Он чувствовал его от Сажелапки и Углелапа.
[indent]И ему на секунду перехотелось с ними общаться.
[indent]— А знаете что? Плевать на мать! Плевать на отца! — темно-палевый удивленно вскинул голову, чуть ли не с восторгом смотря на угольную ученицу. Даже он бы не смог в такой ситуации так легко разрядить обстановку – это было не его право.
Лоселап смеется, всеми лапами поддерживая эту глупую, абсурдную идею, разом вернувшую их в детство. Все эти тяжелые, бесполезные разговоры о бросающих свои котят отцах и ненавидящих свое потомство матерях были слишком взрослыми для него. Он не хотел это слушать, не хотел обсуждать – его жизнь состояла из счастливых деньков под боком любящих родителей и брата.
[indent]Эгоистично. Но что поделать.
[indent]Они всей гурьбой бросились в воду, радостно шлепая по ней лапами, разгоняя сошедших с ума от неожиданности и испуга жаб. Углелап с Сажелапкой выбрали самую большую – и принялись, подражая взрослым, загонять свою добычу.
Лоселап пригнулся, чертя животом по воде, сужая янтарные зрачки. Он уже поймал недавно свою первую добычу – на тренировке с Багрянкой. Надо теперь показать друзьям, какой он опытный и талантливой – еще бы, поймать добычу в первый же день своего ученичества. 
[indent]— Лови, Сажелапка! — он игнорирует чужое имя, слыша лишь «лови» и видя перед собой прыгающую добычу. Он хочет ее поймать. Он должен быть лучшим. Лучше Углелапа. Лучше даже Сажелапки. Самым первым. И Лоселап прыгает, возможно, не давая возможности это сделать подруге – но он слишком погрузился в охоту, слишком погрузился в попытки доказать свое превосходство.
[indent]Прыгает – и приземляется лапами на что-то мягкое и мокрое.
[indent]Он уже чувствовал это ощущение – смотрит вниз.
[indent]Под лапами, придавленная, лежала жаба.
Его добыча.
[indent]— Я поймал! Я поймал ее! — вскидывает голову, видя две пары глаз, и чуть осекается. Наверное, так не совсем правильно? Поймал ее он – но они ее выбрали. Они тоже охотились. — В смысле… эээ… МЫ. Мы поймали ее! — улыбается, счастливый, крепко прижимая добычу к земле. — Отнесем ее в лагерь, как положено, или… — в глазах вспыхивают хулиганские искорки, — съедим? Она наша, вообще-то.