В ночи раздавались цветистые ругательства самого оригинального разнообразия, активные поминания чьих-то прабабушек по третьему колену и Звёздных предков. Впрочем, скоро ругательства перешли исключительно на прабабушек, ибо только они магической способностью умудренных жизнью семейных кошек могли находить те вещи, по души коих подчас приходилось собирать целые поисковые отряды. Отряды обламывались, коли даже состояли из означенных выше великих духов прошлого. А вот коли из прабабушек… Совсем другой разговор.

Увы, у целителя племени Ветра столь старых родственников в запасе не осталось. Были, конечно, мать с отцом (тоже лун весьма преклонных), однако отец уже только за ругательства даст лапой по хребту. Мать ещё подумает, но после скромной просьбы найти такой пахучий корешок скорее отобьёт последние мозги (если осталось, что отбивать), попутно сетуя на безответственность нерадивого отпрыска. А ещё врачеватель, между прочим. — Врачеватель-врачеватель, подумаешь. У всех бывают помутнения разума, — угу, только у кого-то или разум помутнён перманентно, или помутнять-то в принципе нечего.

Предметом страстных поисков Полуночника являлось чудное растение, не так давно собранное им практически случайно. Однако янтароглазый был твёрдо уверен, что случайности неслучайны и крайне пахучую траву решил опробовать. Рискнуть здоровьем, так сказать. Съеденные через силу часик тому назад ароматные, но весьма пожухлые стебель с листочками никакого эффекта не дали. Оставался заботливо подсушенный смесью мха и подмаренника корень. Только вот где именно он оставался, пока было непонятно. Впрочем, ничего нового. Особенно учитывая девиз Полуночника «пусть убирает тот, кто придумал убирать». Возможно знахарю следовало задуматься об ученике, дабы было, на кого сваливать чёрную аки потёмки кошачьей души работу, но конкретно сейчас все мысли занимал корень.

И тот, вестимо, принял во внимание страсть, с коей велись поиски. Издав радостное победоносное «мау», пушистое недоразумение выудило недавнюю находку из-под завалов мха. Надо сказать, пахла находка всё так же великолепно. На секунду принюхавшемуся Полуночнику даже показалось, что раздражение от долгих метаний испарилось. Однако увы, после вернулось с новой силой. Поспать бы днём, а то точно наорёт на какой-нибудь несчастный скелетик мыши.

— Хм-м, — с видом философской задумчивости целитель оценивал корень по критерию общей сожрабельности, решил, что критерию часть неизвестного растения полностью удовлетворяет и осторожно грызнул небольшое ответвление, предположительно, лекарства. Рядом предусмотрительно был размещён тысячелистник, вызывающий рвоту. Любимое растение горе-экспериментаторов, ага.

— А запах-то немного, но успокаивает. Не так сильно, конечно, как мак, но всё же, — не так сильно. Ой, зря это было сказано, зря, ибо приблизительно ближе к полуночи, когда свет луны прокрался к целительскому порогу, Полуночника начало клонить в сон. Полуночника полночью клонит в сон. Звучит абсурдно, звучит очень-очень абсурдно. Кот подивился отсутствию раздражённого мотания хвостом, общей заторможенности движений и мыслям, что будто отправились плавать по болотам. Да ну. Его бессонницу даже мак не брал, а если и, то в больших дозах, кои при регулярном употреблении становились опасны.

— Такое впеч… — минута ушла у целителя на выуживание из памяти слово «впечатление», — впечатление, будто эмоциям лень. Уу-у, здорово. Чувствую себя каплей росы на травинке. Качу-усь, — перевернувшись на спину, врачеватель блаженно прикрыл глаза и, преодолевая внезапную внутреннюю гармонию, чуть приподнял лапу. Нет, стоп. Спать нельзя. Ещё не всё действие чудо-травы зафиксировано мозгом. — Сильное снотворное и успокоительное даже в небольших количествах, отлично влияет на нервы, лёгкое покалывание в груди от метаний убрала, м-м-м. Не спа-а-а, —благо, уши на голове Полуночника обретались не только ради кисточек и сумели уловить чью-то грузную походку. Разве такой поздней ночью его милые соплеменники не мило видят десятые сны?

— Мр-р-р? — озвучив вопрос грудным урчанием, кот с трудом перевернулся обратно на живот. Надо бы встать, наверное. Ой, а как это? Ветряк хихикнул, с трудом поднимаясь и тотчас кренясь набок, — кто та-а-м? — тук-тук только не хватает для полного счастья.