ㅤㅤㅤㅤㅤ Ведьма рассматривает свое отражение в оконном стекле и думает, какая она все-таки крошечная. Кажется, совсем не выросла за те — сколько их было? — пятнадцать лун заточения вне человеческого аквариума. Она закрывает глаза и всеми силами не замечает того, что луны меняют котов, а жизнь в городе — меняет особенно, в геометрической прогрессии.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Она выборочно, очень осторожно пытается найти то, что осталось прежним. Вот — всё тот же нос со слабой горбинкой и те же брови, высокие скулы с сотней рыжих веснушек и аккуратные уши. Она всё также умеет улыбаться, и голос остался практически без изменений, разве что чуть охрип. "Не изменились" в отражении лапы (как же страшно видеть, что пушистые и мягкие лапки могут становиться жилистыми, с жесткой, будто горелой, шерстью и грубыми подушечками), не изменилась осанка (но спина стала твердой, вечно прямой и напряженной, оттого - лишившейся какой-то особенной "молодой" грации и небрежности в движениях).
ㅤㅤㅤㅤㅤ Из отражения на неё забито, виновато смотрит незнакомая кошка; не Весна — лишь Ведьма.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Ведьма — это оскаленные зубы и кожа, покрытая невидимыми под шерстью рубцами, это взгляд исподлобья и изодранные в бахрому уши. Это тощее тельце, которое повернуто к стеклу левой стороной — потому что справа не видит, или, точнее, видит слишком отчетливо, что от "Весны" в ней осталась лишь морозная Зима. Её побитые, сломанные лапы (однажды упала с крыши) помнят, какого бежать от собак. Помнят: глаза слепнут от прожекторов фонарей, в горле першит и ноги подкашиваются; помнит мысль, что еще немного и упадет замертво и как решает дать хищнику отпор. Помнит вспышку — скользящим движением собачьи зубы задели её глаз (еще немного — и впились бы в череп). Помнит свою уверенность: одноглазой кошке не выжить на улицах города.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Конечно, одноглазая бродяга погибла бы. Но домашняя Азария выжила. Она до сих пор худая и "угловатая" кошка, но даже в ней чувствуется какая-то мягкость от домашней жизни и хорошей еды. Ушла "болезненность", столь присущая бродягам, и тело начало становиться более крепким и приземистым. На шее появился желтого цвета ошейник с именным жетоном.
| ㅤㅤㅤㅤㅤ Представим, что вы приехали к кому-то в гости и обводите взглядом комнату. Четвертый этаж обыкновенной хрущевки, скрипучие полы и дешевые, но приятные глазу обои; несколько стульев и столик у окна, на столе заранее приготовлены чашки и тарелка с фруктами, на окне — несколько горшочков с фиалками (“О них хорошо заботятся” — отмечаете вы); в общем — атмосфера в этой квартирке на редкостью тёплая (и все-таки непривычная вам, приезжему из Центра, и потому вы чувствуете себя очень неуютно). “Чисто. Ни пылинки” — думаете вы. “Прости, совсем не было времени прибраться, ты не обращай внимания”, — неловко говорит хозяин квартиры, вслед за вами оглядывая комнату и хмурясь, очевидно видя гораздо больше, чем видите вы.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Ведьма — олицетворение этой комнаты. Если видеть только обои, фиалки и наполненные чаем кружки, то нельзя будет узнать ни квартиру, ни её жителя по-настоящему. И крайне мало информации выглядывает наружу при "поверхностном" осмотре.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Ведьма ранима и многие вещи воспринимает на редкость болезненно; но из этой ранимости (точнее, вместе с ней, как близнец), выросла раздражительность, как способ защитить себя. Раздражительность — хороший спутник Ведьмы на её патрулях по защите территорий: позволяет ей подлетать к нарушителю и, пускай не нападать на него, но всеми силами стараться захлопнуть перед его носом дверь и повесить на дверную ручку знак “Не беспокоить” или сразу “Не лезь — прибьет”.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Только вот “прибьет” — происходит редко. Крайне редко. Раздражение практически всегда принимает форму слов, а не драки. Это происходит вовсе не потому, что Ведьма не умеет за себя постоять (наоборот — её внешность, изодранные в клочья уши и слепой глаз говорят совершенно об обратном), но причиной является черта, которая появилась относительно недавно — боязнь боли. Во времена жизни в городе боль становилась привычной, — однако теперь, в “тепличных” условиях, Ведьма против воли старается её избегать. И вот, на плодородной почве ранимости и этого страха появляется то, что мы назовем "синдром племенного кота".
ㅤㅤㅤㅤㅤ За восемь лун жизни у Двуногих выработался принцип: “пока я на своей земле, я в безопасности, но вне моих земель меня ждет боль и страх". Он привел к тому, что Ведьма “законсервировала” себя в границах отвоеванных территорий (сюда относятся сады восьми человеческих домов и небольшая автостоянка на другой стороне улицы) и активно их защищает.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Незнакомцы будто оглядывают квартиру без очков или вовсе с закрытыми глазами. Но, чем дольше вы разговариваете с Хозяином квартиры, тем отчетливее вы видите несовершенства комнат, но одновременно с тем — квартира начинает “оживать”.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Точно также — Ведьма опускает свою защиту при близких (к которым на данный момент относятся лишь её Двуногие). При общении с чужими она поддерживает маску лицемерия. Эта маска настолько привычна ей, что говорить ложь и увиливать от ответа стало совершенно естественным, а для искренности приходится делать усилие над собой. И Ведьма помнит, как тяжело было довериться хотя бы двуногим; как невыносимо страшно было менять отстраненную недоверчивость на искренность, забитое одиночество на собственную лежанку, ненужность и беспомощность на чувство, что “завтрашний день будет такой же, как сегодняшний” — невероятное ощущение, обещающее безопасность и тепло. Новый дом для неё, бродяги, стал отправной точкой — впервые за долгие луны, под мишурой и обманом Ведьмы затеплилась искренность и доверие Весны.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Весна является внимательной к другим кошкой. Эта черта проявляется и на "поверхности", когда она хорошо чувствует настроение других и умеет подмечать детали, однако в отношении близких эта черта используется как опора для заботливости, желания защитить, хорошего умения слушать и идущей отсюда тактичности. Также имеется черта, которую можно назвать семейность — преданность родным. Пускай кошка уверена, что теперь её безопасность и сохранение территорий стоят на первом месте, на деле — ради семьи она отказалась бы и от этого. Отсюда можно заметить и такую её черту, как жертвенность.
|
ㅤㅤㅤㅤㅤ Ириска помнит, как однажды убила птенца. Случайно. Она подхватила его в зубы и хотела показать брату; раз - крошечная шейка сломалась. По его перьям растеклось красное пятнышко, а по её лицу — ужас и невыносимый стыд. Её обнимали хвостом и мурлыкали: "ничего страшного. ничего не случилось".
ничего.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Когда Зефирку забирают в другую семью, она чувствует себя тем птенцом, загнанным, ужасно крошечным и хрупким. Беспомощность подступает к горлу. Через несколько дней исчезает Полосатик. "Ничего страшного. ничего не случилось".
ничего.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Она хватается за свою злость и отчаяние так, будто это единственное, что поможет ей выжить. Злость шепчет ей на ухо, что мама обманывает; "ничего не случилось" переводится как "случилось нечто ужасное", и обещанный им райский сад оказался ближайшей помойкой. Ужас кричит, беснуется, что ей нужно торопиться; она должна найти их первой (первой, первой, первой!), иначе её опередят дикие псы (убьют!), машины (убьют!), двуногие (убьют!). Она должна их спасти - должна стать первой, старшей, защитником.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Начинается обратный отсчет.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Весне десять лун, она играет в игру что, если. Что, если Снежка шла по этой дороге, если Полосатик жил в этом парке. Что, если среди десятков бродяг есть тот, кто знает её родных? Она пытается строить планы, искать эффективно и по-взрослому, вести себя как Весна, а не беспомощная Ириска. По-взрослому она делит город на квадраты и неделями, месяцами рыскает в одном выбранном секторе; по-взрослому она подбегает к каждому встречному коту и лепечет, дрожа всем телом: “видели? Знаете?”. Сначала она запоминает имена: Гайка, Питер, Мэгги, Пушинка, Дэрри — они ничего не знают про Зефирку и Полосатика; потом запоминает ассоциации: от этого плохо пахнет, этот похож на маму, у этого нет глаза, у этого сломан хвост — нет, они не знают их — и всегда огрызаются на неё, "Пшла вон отсюда", "Ты всё равно не найдешь их".
ㅤㅤㅤㅤㅤ Она хватается за злость — злость убегает сквозь пальцы, оставляя только страх и отчаяние."Ничего страшного. Ничего не случилось"
ничего.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Весне пятнадцать лун, она учится играть во Взрослую Жизнь — и проигрывает. Она пытается найти Полосатика и Зефирку — и не может. Ничего не может.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Точно также, как при убийстве птенца, она чувствовала этот невыносимый ужас, злость, граничащую с ненавистью, и совершенную беспомощность. (Я не смогу их найти) (мне нужно время) (сначала мое выживание) (нет, сначала они) (ты здесь - ради них, если не ты - то кто?) (я погибну) (они погибнут). Весна искала название тому преступлению, которое совершала, отказываясь от поисков родных. И имя нашлось быстро.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Ведьме девятнадцать лун. Она помнит один из дней, когда встретилась с каким-то брдягой, который звал её “к ним”. “Их — много, они — помогут", “они — могущественная группировка”. "Головорезы", "Негодяи" — Ведьма знала о банде Макоши только со слухов, но и этого ей хватило, чтобы бояться их прославленной жестокости. И откуда ей было знать, что Полосатик давно находится у них службе? Откуда ей было знать, что, убегая от банды, она убегала от него? Ведь, после стольких лун бесплодных поисков, судьба Полосатика была, казалось, очевина. Он погиб.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Ведьме двадцать лун. Она стоит на пороге человеческого дома и лихорадочно повторяет про себя: "Ничего не случилось. Ничего не случилось. Ничего." и вот — из дверного проема к ней выглядывает лицо Двуногого. Она знает: у этих людей нет других животных (отлично, не будет конкурентов), но они подкармливают диких котов (Ведьма разберется с этой их привычкой позднее), и среди прочих подкармливали её. Она знает: из всех людей на этой улице, да что там — в этом городе, они будут самыми хорошими хозяевами.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Ведьме двадцать четыре луны. Над её головой блестит луна, и шум сонных улиц сливается со стрекотанием насекомых. Из сонного человеческого дома к ней выходит черно-рыжая тень, точно такая же, как она сама, только домашняя, блаженно не знающая о том, что бывает жизнь снаружи и что жизнь эта иногда (слишком часто) заканчивается смертью.
ㅤㅤㅤㅤㅤ — Мам? — будто не веря, спрашивает Ведьма.
ㅤㅤㅤㅤㅤ — Ириска... да, да... ты изменилась, — её слова тягучие и сонные. Ведьма чувствует, как по спине проходят мурашки, и выдыхает как можно тише. Словно боится спугнуть — Как остальные?
ㅤㅤㅤㅤㅤ — Остальные? — она не шевелится. Огни ночных фонарей расплываются перед слезящимися глазами — Странно, да? Они не смогли прийти.
ㅤㅤㅤㅤㅤ — Домашние редко уходят из дома. Я-то только ради тебя… Никому не хотелось бы выходить наружу, даже на пять минуточек, — со смешком, как само собой разумеющееся, мурлыкает мама.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Ведьма чувствует, как в груди у неё что-то с треском ломается, как перекушенная шея птенца. "Она ни разу не подумала, что они не отыскали пути домой." — замирает, подобно зверьку в свете фар — глухое понимание того, что она знает их судьбу, а мама, мама никогда не...
ㅤㅤㅤㅤㅤ "Знаешь, мам, мне ужасно страшно. Почему я до сих пор живу, а они — нет? Мне кажется, что я своей жизнью обманываю кого-то, и мой обман вот-вот раскроется, и тогда я сразу погибну. У тебя бывало такое?". Ведьма улыбается. "Я правда хочу рассказать тебе, что случилось. Что Зефирка погибла где-то там, вместе с Полосатиком, и из всех твоих детей выжила только Ведьма." Ведьма касается носом материнского плеча. "Мне так хочется... выговориться. Ты ведь даже не знаешь... Ты никогда даже не оплакивала своих котят. Я так хочу эгоистично, грубо вылить все на тебя: Их нет! Ты слышишь? У них нет дома! Нет двуногих! Их больше нет, они мертвы, они мертвы, они..." Ведьма говорит подчеркнуто приторно:
ㅤㅤㅤㅤㅤ— Да, мам. Им очень повезло, — Ничего не случилось такого, что нужно рассказывать матери. Ничего не случилось.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Ведьме двадцать восемь лун. Её история больше не пишется в сослагательном наклонении, и каждое "А что, если" давно превратилось в "могу", "сделаю".
ㅤㅤㅤㅤㅤ Нашла дом двуногих, в который её приняли.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Отвоевала соседние территории, как настоящая племенная кошка, присоединяя к своему кусочку земли все новые и новые места. И теперь — под её контролем автостоянка и восемь человеческих гнезд.
ㅤㅤㅤㅤㅤ Защитила свои территории. Или, скорее, защищает в этой непрекращающейся, (бессмысленной) битве. Проснуться — скорее на границы, были ли проходимцы — потом через дерево на крышу, самый лучший пункт наблюдения — сидеть там, наблюдать, чуть что — птицей вниз, гнать нарушителя прочь — бесконечный, изматывающий патруль.
|
![Ведьма[x]](https://forumavatars.ru/img/avatars/0019/c8/05/1091-1657558917.jpg "Ведьма[x]")
