Алеющая заря тягуче расплывалась вдоль горизонта, утренний воздух приятно задувал в вычищенную шерсть, под лапами похрустывал золотистый ковёр, а в пасти, ужасно воняя, находился свёрток с мышиной желчью.

Вот тебе и урок на будущее - не высовывайся из палатки слишком рано утром, иначе можешь попасться на выспавшегося наставника. Подберезовик как раз отправлялся в утренний патруль, когда Молния дребезжащим светлячком замаячил в утреннем туманном полотне. И, видимо, решив, что юные силы не должны пропадать зря, дал оруженосцу задание - сходить к старейшинам. Молния, не привыкший канючить и вредничать, лишь сгорбился от этой новости и попытался оправдать себя тем, что будет больше полезен в патруле - обязательно наловит целую кучу перламутровых рыбок и будет тише воды, ниже травы, но.

Проводив обидным взглядом патруль, вышедший из лагеря, Молния фыркнул и потащился из палатки Сивой к старикам.

Честно говоря, оруженосец думал, что будет хуже: да, плохо пахнет, да, не очень приятно, но компания была располагающая - задорно сварливые, друг на друга шипящие, любители поболтать и повспоминать былые времена молодости.

Из каждого угла слышалось "Вот я в твоё время ни одну красавицу из вида не упускал! И сейчас ничем не хуже! Посмотри, я в самом расцвете сил!", "Понеслась...", "Ты просто всегда мне завидовал!", "Завидовать твоему беззубому рту?", "Да что ж такое...", "Замолчи, старый дурень, дай отдохнуть!".

Молния только успевал прижигать одну блоху за другой в косматых шкурах и стараться не падать от смеха - это ему кое-кого напоминало. "Если Крапинка в старости не будет таким же, то тогда зачем это все?"

Поддерживая диалог, юнец и сам не понял, как солнце поднялось выше, залило лагерь теплотой уходящего сезона, так и заманивая к себе понежиться и позволить хотя бы пять минуточек отдохнуть. Беляк закончил дела, тепло попрощался со старейшинами, вышел из сумрака палатки и аж зажмурился от того, насколько ярко было снаружи. Не долго думая, он двинулся к общей куче, достал рыбеху, но не успел проглотить первый кусочек, как сбоку подлетает вездесущий Крапинка.

- Доброе утро, Молния! Если ты думал, что можешь от меня скрыться, то ты о-очень ошибаешься. Я тебя ещё со вчера ищу!

- Слушай, Крапинка, не пойми меня превратно, но у меня тут с этой мадам очень близкий момент, - Молния с искрами в глазах глянул на крапчатого, в ответ дружески коснулся лапой его плеча, отвечая с набитым ртом, - Хорошо, что мне тебя искать не приходится, тебя всегда везде слышно. И даже в палатке. Серьёзно, хватит храпеть! Я из-за тебя полночи опять не спал.

Оруженосец хмыкнул, глядя, как товарищ тоже увлеченно принимается за завтрак.

- Кстати, не хочешь выбраться из лагеря? Мне Плющевик дал выходной день, а так грустно будет одному.

- Эх, да ты счастливчик, а меня Подберезовик с самого утра послал блохи чистить у старейшин. Да-да, можешь скривиться, но они здоровские. Гусехвост даже на тебя похож! Тоже тот ещё герой-романтик, - Молния захохотал, да так сильно, что чуть не подавился едой. На протянутом "Хотя..." оруженосец затих - на поляне появилась Громушка в сопровождении своего наставника. В груди что-то предательски ёкнуло, схватило за горло и держало крепко, несмотря на все попытки сопротивления; кажется, это продолжается с самого детства - Молния отчаянно старается выбраться из этих силок, но при любом неверном и неаккуратном движении леска только глубже впивается в кожу. Ученик сглатывает ком в горле и провожает дымчатую взглядом, осознавая, что попал. И ему это не то чтобы сильно нравилось, но.

Но это не остается незамеченным Крапинкой, Цап его дери.

- Тобой любуюсь, красавица, - Молния быстро пришел в форму, изображая из себя ничего не понимающего дурачка, и театрально закатил глаза, облокачиваясь на пятнистый бок друга, - Ты сегодня прекрасно выглядишь, - фыркает белоснежный, вскакивая с насиженного места и взмахивая хвостом.

- Ну так что? Спорим, я тебя одолею? Доедай скорее! - на этих словах оруженосец юрко семенит к выходу из лагеря, надеясь проветриться и остановиться (до сих пор) бешено скачущее сердце. Надеюсь, мы с ней не пересечемся.

Пока Крапинка пыхтел где-то поодаль, Молния уже успел удрать из лагеря и шустро шагать куда глаза глядят. Знавший запах Громушки, кажется, лучше своего собственного, он специально разминулся с этими двумя и решил пойти в абсолютно противоположную сторону. Плечи отчего-то нервно подрагивали, а в голове неприятным калейдоскопом крутились все моменты, до которых Крапинка мог сообразить, если уже не успел этого сделать. На это стечение обстоятельств Молния совершенно не рассчитывал и планировал как минимум этот-свой-страшный-секрет унести с собой в могилу.

- Не для тебя моя роза цвела, извини, - беляк шумно выдыхает, гордо поднимает подбородок и сбавляет темп, стараясь не нестись сломя голову, - А твоя для кого?

Молнию будто... молнией ударило. О, он знал эту интонацию, читал ее лучше всех прочих. Понимал, что если сейчас хоть одно правдивое слово скажет, то Крапинка сожрет его расспросами: что, как, где, насколько давно это длится, предпринимал ли оруженосец хоть что-нибудь для достижения цели. Знать бы белогривому самому ответ хоть на один вопрос, и все стало бы куда проще, но когда заходит разговор за чувства и прочее такое, мозг будто отключается, а на его место включается режим самозащиты. В таком деле, как считал Молния, все всегда следует показывать делами, а не словами. Вон, Крапинка там всем на ушко серенады поет, а по существу что? Друга он, конечно, ни в коем случае не осуждает, просто сам не сторонник... этого. Да и как с ровесницами вообще разговаривать?..

- Я знаю, мой дорогой, что ты хочешь услышать "для тебя", конечно, но раз это невзаимно, то... Я себя еще уважаю, между прочим, - хохотнул Молния, отводя от Крапинки взгляд. Врать глаза-в-глаза он совершенно не умел: всегда моментально терялся и сыпался на первых же секундах.

- Может, двинем на Утёсы? Скоро Голые Деревья, о рыбе можно будет забыть, а так хоть чем-то оправдаем наше отсутствие.

- В принципе логично, пошли, взглянем хоть одним глазком на верхушку Четырех Деревьев, а еще может нам повезет, и мы увидим этих рыскающих жабоглотов. Интересно, как Сумрачные коты умудряются есть этих лягушек. Хотя, наверное, если так посудить, то у нас с ними намного больше общего. Никто ведь кроме нас не ест рыбу... Ну и ладно, нам больше достанется! - хохотнул Молния и боднул товарища плечом.

- Или просто побудем вдвоем.

Оруженосец залился смехом, глубоким, булькающим, царапающим горло. Вот за что он любит Крапинку, каким бы он не был, - за умение поддержать любую тему, ему только повод дай.

- Так значит ты еще со вчера подготовил нам свидание? Так мило, жаль только, что ты не в моем вкусе, надо было тебе об этом раньше сказать, - вздыхает белошкурый, приминая своими лапами пожелтевшую траву и придерживая плечами широколистный камыш, появляющийся кое-где редеющими связками. Чем ближе они подбирались к утесам, тем жестче становилась трава, а под ней ощутимее чувствовалась каменная прохлада.

- Как думаешь, нас когда-нибудь возьмут на Совет? Ужасно хочу посмотреть на всех. Или не хочу... Ну, в общем, это точно должно быть увлекательно!

Конечно, переводить разговор на другую тему - искусное мастерство, но отчего-то в груди от молчания легче не становилось. Молния искоса взглянул за собственное плечо, думая, что там делает Громушка и о чем болтает с наставником. Но в ту же секунду, стоило оруженосцу словить себя на этом, поморщился, словно бы наступил на острый камушек, и лишь досадно взмахнул хвостом.

Н-да, и как это у Крапинки получается так просто?

Крапинка смеется, на что Молния довольно урчит - веселить других, особенно друзей, особенно лучшего друга, ему нравилось даже больше, чем заниматься с наставником. Юмор помогает справиться со многими неприятными моментами в жизни, как считает оруженосец, пусть пока и не понимает, насколько это отличная самотерапия. К тому же, навык хорошо пошутить прибавляет харизму и обаятельность, а это никогда лишним не бывает. К таким личностям тянутся, с ними чаще всего интересно, и сам Молния не был исключением - он тоже с удовольствием вёлся на эту удочку при общении с другими котами.

- Да уж, дорогуша, самоуверенности тебе не занимать. Не поделишься немного? - хмыкает оруженосец, - ага, как же, смотри, чтобы я все таки устоял, а то... - и, испустив тоненький вздох, Молния покосился на лапах, чтобы ввести друга в замешательство, тем самым улучая момент и подсекая самого Крапинку на землю, - а то дальше будет все как в тумане.

Белогривый отряхнулся от налипшей на бока грязи и следом уставился на залпы воды, шумно стекающие через гладко выточенные камни водопада, пока Крапинка там ворковал по поводу соседских и не совсем девчонок.

- Итак, перед нами типичный представитель жертвы гормонов, вот, можете посмотреть, но ближе не подходите, у него как раз сейчас сезонное обострение, - с важным напыщенным видом Молния изображал какую-то пародию, где он был наставником, а рядом будто сидели его несуществующие ученики. После прыснул от смеха, глядя в глаза пятнистому, - слушай, ну ты там прям сильно с ними не расправляйся... Пожалей хотя бы наших!

Но под жгучим, полным интереса взглядом ученик плохо сопротивлялся. Уши покраснели, и Молния лишь смог отвести их, понимая, что таким образом уже давно рассекретил себя. Почти. Он мог бы пойти на попятную, но тут и мышеголовому понятно, что уже слишком поздно. Глаза неприятно защипало от порывов ветра, ударивших прямо наотмашь, отчего белогривый сощурился и лёг, подобрав лапки под себя.

- Конечно, Крапинка, если слово "спасение" для тебя то же самое, что и слово "смерть", - вздохнул Молния и едва заметно закатил глаза. Раз, два, три. Это волнительно говорить даже лучшему другу, а что было бы, решившись он открыться самой Громушке? Она бы, вне сомнений, поняла. Не стала бы над ним смеяться или злиться. Нет, конечно нет, она слишком хороша, чтобы позволить себе такое поведение. Но сердце все равно оперившимся птенцом трепещет где-то в глотке.

- Ну... Ммм... Тут дело такое. Кажется, мне очень нравится Громушка, - быстро, будто скороговоркой выпалил оруженосец, нервно заметав хвостом вдоль земли, - только поклянись! Слышишь, поклянись! - Молния сам от себя не ожидал, что он способен так резко вскочить на все четыре лапы и коршуном нависнуть над ошалевшим выражением морды Крапинки, - что ты ей ничего не скажешь!

- Не провоцируй, дружок, а то вдруг не смогу себя остановить, - напряжённость только нарастала в груди, давила комом и больно врезалась в мышцы, будто скручивая их, как бывает при сильной лихорадке. Сейчас даже юмор не помогал; тем не менее, Молния был благодарен другу за попытки разрядить обстановку, несмотря на то, что на долю секунды между ними сам воздух словно загустел, затрещал угрожающе.

- Ладно, чего это я... - очнулся белогривый, сгорбился и из огромной нависшей тени резко превратился в маленькую громовую тучу посреди каменных утесов. - Знаю, что не расскажешь. Спасибо.

И это было действительно искренни. В конце концов, кто ещё в этом поддержит Молнию? Сам он, конечно, неплохо справлялся, но бок о бок с кем-то, кто переживает за тебя и желает лучшего, оказалось как-то проще. Оруженосец никогда особо не придавал значения этому чувству, но теперь понял, что так долго упускал. Испустил тихий вздох и поднял глаза на Крапинку.

- Да разговаривал я с ней, она ж всего на луну нас младше. А прогуляться... Даже не знаю, я, наверное, прямо там и помру, от остановки сердца, - буркнул Молния, прожигая взглядом то пятнистого, то землю под лапами. Крапинка уже лукаво загорелся, вспыхнул огнём идеи: оживилась речь, затараторили слова, хвост восторженно подергивался, глаза заискрились. От этой бомбы замедленного действия хотелось поскорее спрятаться - фантазия друга была безгранична, а перемежаясь с излишней уверенностью в конечном результате и вовсе могла выдать двойной взрывоопасный коктейль.

"Ну нет. Только не это!"

- Ты с ума сошёл? - выпалил ученик, нахмурив брови; что там ещё могла сгенерировать его полосатая голова? Не то, чтобы Молния считал, что проиграет Крапинке и, следовательно, в споре, но сама мысль биться, грубо говоря, за долю внимания Громушки выглядела абсурдной. Капельку романтичной. Но все же больше абсурдной.

Отказываться от поединка тоже было нельзя, не в его это было стиле, когда на кону стояло нечто подобное. Мальчишкский азарт зажёг Молнию, словно фитиль, и недовольное выражение морды наконец сменилось на интерес. Может, это действительно тот толчок, которого так не хватало? Ведь действительно - а что он потеряет.

- Ладно. Я согласен.

Молния встал с насиженного места, пару раз обогнул Крапинку и встал напротив - загривок сам по себе вздыбился, а тело не очень хотело, но отзывалось необходимыми движениями. Все-таки перед ним стоял не враг, а потому было тяжело ориентироваться и нападать на близкого. Однако стоило Крапинке прыгнуть с выпущенными когтями, повалив белоснежного, как от нежных чувств не осталось и следа - Молния зашипел, зарычал и попытался вцепиться тому в бок, что никак не удавалось; беляк оказался прижат к земле, да так резко, что у него звезды из глаз посыпались.

Молния чувствовал только боль - пронзающую, режущую, рвущую. Глаза застилала чернеющая пелена, пока в груди зрела ярость, вырывающаяся из глотки надрывно, клокочуще и уродливо-визгливо.

Оказавшись прижатым к земле, оруженосец мгновенно растерялся - он не знал, как поведёт себя Крапинка, и в этом был его недостаток.

"Думай, мышеголовый. Больно будет и потом. Думай".

Но эмоции откинуть сложно - Молния в этом проваливается, абсолютно и безвозвратно. Когти мелькали сверху, сбоку, свои, чужие; обнажённые клыки полосовали землю, рыхлили сухую почву, собственные лапы, на мгновение словно ставшие ватными, не слушались. Опьяненный мозг хотел только одного - вспороть врагу ( уже не Крапинке, уже не лучшему другу ) горло, но было не достать. Давление сверху оказалось сильнее, тело не слушалось, мышцы - как натянутая струна - казалось вот-вот лопнут. Дальше - удар лапой вдоль темени, и Молния смолкает, чтобы в следующую секунду озвереть окончательно.

Что было дальше оруженосец помнит плохо - поваленный пятнистый корпус весом собственного тела, когти, вцепившиеся в плечи, зубы, сжимающие загривок, привкус крови и разлившийся густой металлический запах, оседавший на шерсти.

Молнии не было страшно. Ему не было жалко. Он хотел дойти до конца, каким бы он не был, и абсолютно не мог контролировать себя - спину жгло огнём, разодранные конечности ныли, а в голове пульсировало жаром; жаром ненависти и кульминации. Силы, чтобы сделать больнее сопернику у него были, но в последний момент в пылу схватки сам не понял, что наделал.

Взвалившись на Крапинку и прижав его животом к земле, Молния уже замахивался когтистой лапой, меж пальцев которой пучками торчала бурая шерсть; в глотке пересохло от рычания, адреналин, подступивший к самому горлу, душил удавкой, сердце делало сальто назад, с размаху пробивая грудную клетку навылет, -

Глухой удар.
Сильно.

Тело замерло.
Конечности онемели.

В глазах двоится.
Злость - троится.

Крапинка стоит рядом, но в ушах стоит звон, и какое-то время Молния лишь тупо смотрел перед собой, стараясь сконцентрироваться. Из груди - рычание вовсе не проигравшего.

На негнущихся лапах он встаёт, и того словно переклинивает - белогривый так и не успел сделать свой последний замах, удар, но.

Но сознание возвращается, и сквозь заливающую ярость оруженосец больше не видит в Крапинке своего некогда обидчика.
Крапинка по-прежнему старый-добрый Крапинка.
Друг, желавший помочь.
Друг - не жертва.

Молния в неприкрытом испуге смотрит на пятнистого товарища и не верит: что он только что хотел с ним сделать?

Отступает на пару шагов назад, чтобы перевести дыхание и вернуть себе окончательную трезвость ума.

- А?.. Да-да, все хорошо, жить буду, - язык заплетается. - Ты... ты сам-то как?

"Что это еще такое было?"

Отредактировано Молния (13.01.2021 19:56:08)