То была тихая, ветреная ночь.
Всё кругом замерло, и последние припозднившиеся с патруля воители постепенно расползались, поляна постепенно пустела. Пересмешник был как раз из них. Он остановился, оглядевшись в поисках знакомой фигуры: да, это будет тяжело. Но нужно пересилить себя и выдать всё, что давно вертится у него на языке.
Чёрт возьми, никогда прежде ему не было так сложно сказать правду! Гадкое скользкое чувство стыда нетерпимо сжималось в груди - очень сильно не хотелось обижать её. Только всё равно придётся, ведь подобное нужно пресекать на корню, а если тянуть резину, в конце концов она схлопнется и ударит ещё больнее.
- Милая, нам нужно поговорить, - сухо сказал он тоном, не требующим возражения, но после смягчился: - Подальше от посторонних глаз. Давай прогуляемся?
Фамильярные прозвища типа "милая", "солнце" и прочее были типичны для его лексикона, и таким образом он особо не старался выделять какую-то кошку. Они всегда звучало сладко, частично дерзко, - как обычно любят девушки и как было в его стиле. Но сейчас это самое "милая" было сказано будто насильственно и чересчур скомкано, что ему самому стало противно от этого слова.
Выбраться из лагеря было настоящим наслаждением, Пересмешник уже толком позабыл, когда в последний раз так куда-то уединялся. А Цикада никогда не была навязчивой, её присутствие было практически не заметно. Да и им было комфортно вдвоём, а это добавляло только удовольствия совместному времяпровождению.
- Сегодня хорошая погодка, да? - начал он издалека, когда они дошли до северных лугов. - Свежо. Иди вперёд, я догоню.
Воитель вскинул голову и с наслаждением вдохнул ночной воздух. Ветер приятно ерошил дымчатую шёрстку воителя, и он с наслаждением прикрыл зелёно-голубые глаза.
«Соберись, Цикада не заслуживает такого отношения.»

Он стоял совершенно один посреди луга, взглядом следя за неподвижными, но столь ярко мерцающими звёздами. Мысленно просил предков дать ему сил. Никогда Пересмешник не думал, что ломать себя так трудно. А ломать других, пусть и без явного желания причинить вред, ещё труднее.
Цикада весела и легка, как это всегда и было. Возможно, её чрезмерная доброта когда-то привлекла его так сильно, что он выбрал эту кошку для осуществления своих лживо навязанных ему амбиций. И если она сегодня проникнется к нему ненавистью... что же, он поймёт это.
Пересмешник догоняет Цикаду. Как бы они ни пытались строить из себя пару, он всё равно был слишком далёк от неё и порой даже от их общих детей. Но навёрстывать упущенное не спешил, считал, что не сам должен таким заниматься. Пара из них двоих собралась будто бы по умолчанию, и все по умолчанию их таковыми и считали, даже они сами.
— Предки благосклонны, уже который день мы заполняем кучу дичью.
«Ради всего святого, Цикада.»
Он едва заметно закатил глаза. Едва ли ещё лун десять или пятнадцать назад его так беспокоила фанатичность соплеменницы, а теперь она была словно бревно в глазу.
Пришло время начать. Воитель прокашлялся куда-то в сторону и сбавил темп, чтобы поравняться с воительницей.
- Мы так давно вместе, даже и не пересчитаешь. Сколько Вечернице уже лун? Двадцать восемь? - всё его тело напряглось, будто он готов был вот-вот сорваться с места и ринуться вперёд. - Прости дурака, не помню. Но нам было хорошо друг с другом. По крайней мере хоть одному из нас, - не время останавливаться, Пересмешник, выкладывай всё как есть. - Как друзьям, Цикада.

— А ты видел когда — нибудь, что пары создаются из врагов, Пересмешник?
- Я никогда не видел, что пары создаются по любви, Цикада. Вернее, не верил.
Он смотрит на неё сверху-вниз чуть сощурившись, отчего мерцающие аквамариновые глаза напоминали собой две узкие щёлки, сквозь которые глядел куда-то сквозь собеседницу, то ли с головой погрузившись в собственные мысли, то ли стыдясь столкнуться с чужим, столь добрым и полным сожаления взглядом.
И правда, пытался ли он когда-нибудь познать то сокровенное чувство, о коем грезит чуть ли не каждая молодая ученица племени Теней? Да вряд ли, считал всё это той ещё ерундой и выдумкой. Каждый раз, когда иная трещётка заводила очередную тираду о том, как она мечтает встретить своего «принца на белом коне», высокого, под стать подростковому возрасту худощавого Смеха тянуло проблеваться. И только благодаря (или по причине?) своему жуткому цинизму и эгоизму ему не посчастливилось вкусить юношескую влюблённость. Впрочем, в этом он был не одинок.
К Цикаде он приглядывался с самого посвящения в воители: маленькая, добрая, не идущая иной раз наперекор и без пылкого нрава и прескверного характера, коим иной раз отличались самки племени Теней. Она казалась ему идеальной пассией в исполнении его прямого долга - оставить своему дому здоровых, крепких воителей. Пара, семья, котята - это всё настолько было пропитано стереотипами и официозностью....
— Ты можешь рассказать мне все, что тебя тревожит.
Пересмешник нервно вздрогнул.
Может ли?.. Правильно ли это? Делиться такими интимными подробностями с той, кто родила тебе котят и была поддержкой всю сознательную жизнь?
- Я просто не могу, Цикада... - сиплым, дрожащим голосом выдохнул воитель.
Нет-нет-нет, только не это. Он не считал нужным показывать себя слабым перед кем-то другим. Он ненавидел считать себя жалким и слабым, боялся, что все рано или поздно узнают это и так. За каждой его ухмылкой, за каждой его издёвкой скрывалось нечто более хрупкое, нечто такое, чему даже сам воитель не в силах был смотреть в глаза.
- После её смерти... всем будто плевать. Будто она и не жила. Будто я один помню её.
«А я спать не могу по ночам, думая, что всё должно было быть иначе.»