из лагеря --->

Очень сложно сразу осознавать знаковые события и те вещи, которые изменяют твою жизнь на корню. Львица на Восходе Солнца, даже постаравшись, не вспомнит те мгновения, когда она покинула пределы перепутья. Кошка вспомнит лишь, как стучал пульс в висках, как застыл комок в горле, какая тяжесть закралась в груди.
Она очнулась где-то в предгорьях, когда твердая каменистая земля перестала царапать огрубевшие подушечки лап, и на смену холодным скалистым тропам пришла непривычно мягкая, местами не покрытая снегом земля.
Земля. Простая, в Юные Листья - теплая, плодородная. Буро-полосатая кошка оторопело смотрела себе под лапы, снова и снова прокручивая в голове одну и ту же мысль:

Почему они не услышали? Почему в погоне за мнимым прошлом они отвергают жизнь более легкую и сытую?
Почему?

Пульс в ушах вернулся, и Львица на Восх... Львица осмотрела окрестности, куда ее привели лапы. Маленький светлый островок посреди леса в предгорьях.
Было страшно обернуться.
Там, за спиной, высились горы, темнели призраками на фоне звездного неба, смотрели свысока и - наверняка, - осуждающе.
Львица выдохнула облачко пара, и дыхание кошки ускорилось. Зрачки принялись метаться из стороны в сторону, и из горла бывшей стражницы вырвался долгий, протяжный крик.
Вымученный, полный боли, спугнувший ворон с верхних веток голых деревьев. Львица кричала до хрипа, до остатков воздуха в легких, кричала, провожая свое прошлое, в котором навсегда останутся все те, кого она бросила.
В котором осуждающе смотрят глаза сына, которому вести клан.

Львица кричала, пока голос не сорвался, превратившись в тихий вой. Она, свернувшись клубком в корне какого-то большого дерева, которые даже не растут в горах, тихо скулила, горючими слезами провожая свое прошлое.
И думала. То, о чем мыслил бы каждый:

А если я ошиблась?

Отредактировано Львица (15.02.2021 18:14:45)

сеновал >>

Похоже Львица по-настоящему задумалась, и ветряк, полный довольства, провёл языком по изогнувшимся в улыбке губам. То и дело косясь на идущую рядом кошку, пытаясь разглядеть на ее морде удалось ли ему заполучить ее расположение, Шершень едва не пропустил мимо ушей подробности описанной ей охоты на тех самых орлов. Впрочем спрашивал он не из искреннего интереса, уже позже осознав, что мог своим любопытством невольно задеть скрытые раны собеседницы.

— Но знаешь.
Или не мог? 
Ему тоже было, о чем переживать, но не от того ли он так активно нарывался на неприятности и чесал языком?

Услышав внезапные откровения про резко переменившиеся вкусы горной стражницы, Шершень искренне хохотнул, поводя плечами.
— Я знал, что тебе понравится, — хмыкнул кот, встречая взгляд бурой в неожиданной близости. Её глаза увлекали, и, словно зачарованный, он чуть склонил морду к ее, не желая терять их игривый настрой как можно дольше. Это было большее, на что он мог рассчитывать сейчас, но на меньшее он даже не надеялся. Горячий язык прошёлся по внутренней стороне клыков, и Шершень медленно, с неохотой отстранил морду, возвращаясь на допустимую дистанцию. Он уже понял, что здесь торопиться не стоило, а потому терпеливо выжидал. 

— А я вот что тебе скажу, — посерьезнев, рыжешкурый деловито обошёл напарницу. — Если бы все мои соплеменники были так же сильны и напористы, как ты, давно бы научились ловить и орлов, и ястребов, — и, развернувшись в плечах, окинул Львицу предвкушающим взглядом, ненадолго задержав его на лапах кошки. — Но с кроликами, полагаю, все гораздо проще, чем с орлами. Не нужно долго высиживать в засаде. Достаточно близко подобраться и дать ему себя услышать. А там дело за быстротой твоих лап и выносливостью. Попробуешь? — Шершень ухмыльнулся, и глаза его заговорщицки сверкнули.

— Я ведь сойду за кролика, как думаешь? — не дожидаясь ответа, он скрылся в кустах, где в паре тройке лисьих хвостов затаился, распластавшись по земле на брюхе. Мышцы под его шкурой напряглись, уже предвкушая увлекательна погоню. Осталось только определиться с тем, кто из них в итоге окажется охотником, а кто добычей.

Он замер за небольшим кустом, надеясь, что его лысые ветви хоть немного скроют резко выделяющуюся рыжую шкуру. Янтарные глаза зажглись в предвкушении, когда до него донеслось эхо мягких, почти бесшумных шагов надвигающейся угрозы.

— Р-рав! — словно дикая пума,  набросилась на него кошка, и от ощущения ее острых зубок не загривке по спине воителя пробежали мурашки. Такие тренировки ему нравились больше беготни за кроликами, тем более, что ими в окрестностях не пахло.  Но отчётливо запахло чем-то другим, и Шершень, намереваясь растянуть эту игру ещё на немного, беспомощно растянулся на земле, позволяя Львице всласть насладиться своим доминирующе-властвующим положением.

— Так что ты там говорила на счёт практики? — спустя мгновение подал голос ветряк, скосив на охотницу чуть насмешливый взгляд исподлобья. — Нет, подруги у меня нет. Но.. — он едва повёл лопатками, будто невзначай коснувшись ими груди нависающей кошки, и тут же ухмыльнулся, — зачем же так категорично? Я вон какой сильный, мягкий и теплый, — Шершень шкурой чувствовал силу натянутых мышц стражницы и напряг спину, едва подавишь навстречу. — У вас там в горах такая холодрыга, что кошки, наверное, совсем не знают, что такое нестоящее тепло греющего товарища по ночам, — самцовая составляющая горцев казалась Шершню больной уж хмурой и холодной, словно в отражение серых скал и мрачных пещер, в которых они жили. Не потому ли Львица сбежала?

— Или я ошибаюсь? А, Львица? — податливо заглядывая в сияющие травянисто-зеленые глаза, кот чуть  неуклюже завалился на бок, улучшая себе обзор и шире ухмыляясь. В этот момент интерес окончательно пересилил страх и инстинкт самосохранения. Шершень был готов лишиться глаз за малейший отклик взаимности во взгляде самки.

Львица наслаждалась своей привлекательностью, своей хищной природой, уже не стесняясь во всю заигрываться с ним. Краем глаза наблюдая за медленно потягивающейся кошкой, Шершень поглощал ее грациозные движения жадным взглядом, ощущая нарастающее внутри желание. Янтарные глаза воителя блуждали по выступам и изгибам, неизменно возвращаясь к разгоряченным, горящим глазам кошки, и Шершень, напряжённый и самодовольно ухмыляющийся, сдерживался из последних сил.

Он ждал, с терпеливостью охотника в засаде ждал, что она ответит.   
В конце концов, он не просто так подогревал этот азарт, этот огонь в своей и ее груди, желая распалить его до настоящего пожара.
В один момент буквально почувствовав его скользящим прикосновением бурой шёрстки, рыжий почти сорвался, поняв, что не ошибся.

— Так вот, что тебе нужно? — ее голос стал тише, вкрадчивей, слаще, действовал подобно маковым семенам, медленно приглушая разум и туманя рассудок, пробуждая инстинкты.
— Ну что ты, — я не такой. Глаза вспыхнули совершенно дикой, первобытной жаждой, но уголки губ только лениво дрогнули в усмешке, отрешенно реагируя на фразу кошки.
— Поэтому так вокруг вьешься, позабыв про воинский долг перед племенем?
коснувшись языком клыков, рыжий резко напряг плечи, скидывая с себя кошку, да так неожиданно, что на мгновение рвано выдохнул и сбился, уперевшись передними лапами в землю, следя за реакцией. Он спрашивал ее в последний раз. И ответ ясно читался в ее глазах.

— Сейчас мне нужна только ты, — мерный рокот сорвался на гортанный рык, когда Шершень, уже не скрывая своих намерений, навалился сверху, точно лев на свою непокорную львицу, и ухватил кошку за загривок. — здесь и сейчас, только моя, — чувствуя, как игривость стремительно сменяется долго сдерживаемым желанием, кот обхватил стражницу всеми лапами, по началу мягко сжимая ее бока, но затем прижимаясь все сильнее, плотнее, ближе, сливаясь с ней воедино.

Было в этом что-то интригующее: почувствовать ее взаимность впервые вот так, на уровне инстинктов, увидеть огонь в ее глазах и раздувать его, заигрываясь с этим несерьезным жаром. Шершень сам не понимал, отчего медлил, нарочито растягивая каждое движение. Неторопливый и одновременно настойчивый, он словно боялся спугнуть этот миг доверия, потому что искренне не знал, чего от нее ожидать. Вернее знал, а потому и опасался.

Львица не была ему соплеменницей, и вряд ли могла зваться подругой, но с самого начала, с первого дня их встречи в предгорьях, что-то неотвратимо тянуло рыжего к ней — и это что-то определенно точно не умещалось в одно слепое и бездумное желание просто взять ее.

— Ты же понимаешь, — выдергивая кота из омута мыслей и ощущений, вдруг подала голос кошка. Шершень, все это время лежащий в близости и едва касающийся ее бурой шёрстки своей, лениво повёл затёкшими плечами и поднял взгляд на Львицу.. чтобы не найти ответного взгляда. Она избегала его? Не хотела его видеть? Ей не понравилось? — что это ничего не значило.

Брови воителя слабо вздернулись вверх: то ли от смятения, то ли от разочарования осознания того, что для неё все это было именно так.

— Все пошло не по плану, - глухо усмехнулся ветряк, констатируя то ли результат их охоты, то ли ситуации, в целом. Впервые не находя всему происходящему подходящих слов. Самоуверенность, с которой он обычно навязывал свою компанию соплеменницам, тот беспечный и легкомысленный флирт ради мгновения удовольствия? Нет, с горной кошкой все было иначе. Приходилось действовать вдумчивее и последовательнее, но Шершень все-равно не мог себе отказать в эгоистичном желании насладиться видом такой непривычно безмятежной, присмиревшей по боком Львицы.

— Так значит, ничего? — как-то неожиданно и с горечью сорвалось с языка вопрос, и разгоряченный взгляд кота чуть смягчится, задумчиво блуждая по кошке. — Вот так вот все - и ничего? — вытянув шею, воитель ненароком коснулся носом взъерошенного, ещё хранящего  остатки влаги и его запаха, загривка Львицы. — Я ничего для тебя не значу? — не чувствуя холода земли под собой, Шершень был сосредоточен лишь на том, что пытался прислушаться к малейшим изменением в ее дыхании. Чему-то, что могло ее выдать.

Казалось бы, ответ донельзя прост, и умом Шершень не рассчитывал на положительный, уже готовый к тому, что Львица даст ему отворот-поворот. Но его лопатки напряжённо перекатывались, на морде играли желваки от нетерпения, хотя он и всем силами пытался придать своему взгляду спокойное, безмятежное выражение. Он не мог, не хотел выказывать того, насколько сильно его задел бы ее отказ.
Они знали, чем все закончится, думали об одном, но будто пришли к этому абсолютно разными путями. Так неужели кто-то впервые воспользовался им, как он пользовался другими?

— Иначе такого бы не случилось, — неоднозначно отозвалось кошка, но этого было достаточно. Для начала. Мимолётная растерянность на ее мордашке заставила кота, не двигаясь, с интересом последить за ее дальнейшими действиями. И податься к ней вперед, упираясь холодным носом в ее шерсть под неожиданное тихое грудное урчание.

— Я знаю, — столь же тихо отозвался кот, уверенне сгребая кошку в объятия, прижимая теснее и согревая своим тёплом. — Так хорошо, — мурлыкнул он, поглаживая подбородком худые лопатки кошки, перебирая бурую шёрстку носом. Превосходная тренировка.
— Но я не хочу быть ограничен одними пустошами и сеновалом, — поведя напряженным плечом, рыжий вояка с недовольством нахмурился, посмотрев в раскосые зелёные глаза бурой кошки и вдруг замер, завороженный проблесками на их влажной сверкающей радужке. Их томительными омутами, в которых кажется никогда не затухал этот огонь, даже после всего, что ей пришлось пережить. — Я хочу видеть тебя рядом с собой, — хрипло продолжил ветряк, внезапно подумав, как красиво бы смотрелась она здесь в окружении летних светлячков, — всегда. Проводить с тобой каждый рассвет и каждый закат. И я готов в кровь разбиться, чтобы добиться этого, если.. — Шершень умолк на мгновение, нервно облизнувшись, — если ты сама этого захочешь. Быть со мной. Львица.

Отредактировано Шершень (31.03.2021 19:39:48)

— Всегда?
— И навечно, — ухмыльнулся уголком губ, а в ушах стукнул пульс. Янтарные глаза как-то странно зажглись. Такой всеобъемлющий смысл он придавал своим словам редко, и, Предки, какой, черт возьми, приятный был звук ее смеха. В этот момент она была перед ним полностью открыта: такой он ее ещё не видел, а потому бесстыже, жадно ловил каждое мгновение этого затянувшегося зрительного контакта.

И эта строптивая, дикая кошка даже не догадывалась, какой властью над ним обладали ее изумрудные глаза, чьи образы он ещё ни раз увидит во снах. 

— Я все могу, — самодовольно, хоть и негромко, мяукнул рыжий воитель, нахохлив загривок и сверкнув янтарными глазами. — Но зачем, если ты могла бы стать его частью? — он был настолько очарован, выдавая первое, что приходит к голову, совершенно не думая о том, какой чушью это могло показаться для бурых ушей. И все таки, много ли у неё было вариантов?

— Но знаешь... , - послышался совсем тихий ее голос, и Шершень дёрнул ушами, оторвав подбородок от спины кошки, но продолжая скользить по ней глазами. — это очень интересная идея. Вот и первый закат,

- Действительно, интересная. Невероятно..  - хмыкнул ветряк, даже не думая отводить взгляда от нее. Все, что Львица пыталась разглядеть в небе, он видел яркими желтыми пятнами в ее зрачках — сейчас же ему было нужно увидеть то, что бурая кошка упорно скрывала. — Ты невероятно умная кошка, Львица, — тихим, шелестящим рокотом, — и красивая. Прямо как этот закат, — от ее улыбки его собственные уголки дрогнули в ответ, и Шершень подался вперёд, ласково бодая самку в щеку. Нежным, твердым касанием приближаясь к ней, щека к щеке. Нет, все-таки этого было более, чем достаточно, и большего рыжий просить уже не смел.

Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая кошку в медно-золотые оттенки, и кот беззастенчиво любовался этой игрой теней на ее полосатой шубке. Он слушал Львицу, поглядывая на нее устало сверкающими щелками янтарных глаз, и слабо ухмылялся в усы, наслаждаясь тягучей негой и полным, обволакивающим ощущением расслабленности. Давненько он такого не чувствовал, надо сказать.

— Возможно, - шутливо оскалился кот, своеобразно улыбаясь, тем самым отвечая на две фразы одновременно. Возможно, она ожидала другого ответа, иного финала. Больших возможностей? Шершень не тешил себя надеждами на счёт их возможного совместного будущего, каким бы туманным, далёким оно не виделось в лучах закатного солнца сейчас. И не хотел давать ей ложных ожиданий, но искренне верил в сказанное собой.

— А чего ты хочешь сама, Львица? — просто спросил кот, наклонившись чуть сбоку, к самому её уху, даже не думая увеличивать дистанцию между ними. Впрочем, оно и не требовалось: Львица сама потянулась к нему, и рыжий, игнорируя опасно вспыхнувшее внутри чувство, навострил уши, всецело подчинённый протяжению хорошенькой мордашки. Он взглядывался в каждую черточку, запоминал каждую характерную деталь, и внезапно осознал, что он, оказывается, вправду влюбился. В эту улыбку и мягкость, скрывающую хищный изгиб губ. В эти большие, раскосые, как у лисы, глаза, которые всегда смотрели так по-разному, по-живому — сколько эмоций рыжий воитель успел в них перечесть. В них все ещё было это легкое, смешливое недоверие. Вполне оправданное, но от этого становилось только интереснее.

— ... да ты влюбился в меня?

— ..тебя это пугает? — произнёс он шёпотом, и, вскинув морду, глухо, по-доброму хохотнул в усы.

— Хочу пригодиться. — после недолгой паузы проговорила кошка, в который раз обратив на него взгляд зелёных глаз, и Шершень долго и внимательно смотрел ей в ответ, слушая.

— Ты можешь пригодиться, — мурлыкнул он, качнув головой куда-то в сторону пустошей: Львица была бесстрашна, решительна и умна. Воительница, обдающая всеми этими качествами, была на вес золота. Впрочем, для Шершня все это не имело никакого значения, ведь в бурой кошке он разглядел нечто другое. Нечто большее, кем сам хотел для неё стать.

- Не ошиблась ли ты, покинув свой дом, чтобы встретиться со мной? - не удержался от самодовольного смешка кот, впервые, пожалуй, чувствуя ласковые и добровольные прикосновения кошки. — нет. Я уже говорил, — перекатившись на спину, рыжешкурый в порыве нежности потянул лапы к Львице, лениво и развязно, обхватывая поджарые бока и умещая их на своих. — Твой Клан скоро поймёт, что они потеряли. Но будет уже поздно, — фыркнул воитель, слабо подёргивая усами, — потому что тогда ты уже будешь мое-ей, — притворно осклабившись, он зарылся носом в бурую шерстку, слегка прикусив нежную кожу на шее. И сразу же провел шероховатым языком, словно зализывая собственную шалость, медленно и заботливо добираясь до полосатой спинки, вылизывая ее на совесть, пока его подбородок не опустился, по-хозяйски устроившись на кошке.   

— Как же ты мне так встретился,

— Судьба? — неопределенно, хрипло отозвался он, до последнего не смыкая глаз, лишь вслушиваясь в ее тихое дыхание. Сам почти не дышал и не шевелился, словно боясь спугнуть: то ли копошащуюся в ночи дичь, то ли саму спящую кошку. Молчал и осознавал с  пугающей ясностью: он облажался, погряз в своих мечтах и надуманных стремлениях по самые когти. Просто ещё не понял, с какого момента. Когда пустился в погоню за тем самым кроликом, убеждая себя в том, что это все ради блага племени и наткнулся на Львицу, малодушно позволив ей обвести себя вокруг когтя; когда пошёл искать ее снова; когда нашёл беспомощную и подавленную и просто не смог оставить одну — в конечном итоге, увлёкся настолько, что уже не мог представить свою жизнь без этих раскосых глаз, неожиданно заполнивших пустое, пробитое холодами место в душе рыжего воителя.

Цап знает, судьба это была или нет, но он не отступится. И пускай они оба многое поставят на кон, сойдясь друг с другом. Это определенно того стоило.