Они выбрались на совместную охоту, как в старые добрые времена; Стрелокрыл приметил Ромашку на поляне лагеря и предложил прошвырнуться, а тот и согласился. Вот так легко можно взять и устроить себе прогулку без обязательств, без сложностей, чтобы размять лапы и поболтать о том о сём. Коту казалось, приятель чем-то взбудоражен, но он не спешил приставать с расспросами - тем более что и у самого голова шла кругом от недавнего происшествия на мшистой полянке. Стрелокрыл невольно выбрал другое направление движения, стремясь попасть в какое-то максимально нейтральное место, которое не будет во весь голос напоминать о произошедших в нём событиях - сложная задачка для того, у кого кричащих событий в жизни много, а область передвижения ограничена соседскими племенами с трёх сторон.

Птичий грай возвестил о том, что лапы привели охотников к вороньему дереву. Стрелокрыл остановился, запрокинув голову - чёрные птицы с веток деревьев посмотрели на котов иронично.

- Мышиный помёт, я не хочу охотиться на птиц, - проворчал, раздражённо обмахнувшись хвостом. - Ну и Цап с вами. Вообще-то я просто собирался рассказать тебе кое-что безумное подальше от посторонних ушей.

Стрелокрыл сел, на миг прикрыв глаза - и из-за этого не увидев состояние Ромашки, - затем глубоко вдохнул и выдал:

- Я теперь отец!

И лишь через мгновение сообразил, что они произнесли сакральную фразу хором.

- Что?! - и это тоже получилось синхронно.

Морда Ромашки скривилась недоверием в большей степени, чем удивлением, и Стрелокрыл не мог его винить. Строго говоря, он не то чтобы считал себя невинным всё это время; просто до сих пор ни одна кошка не пришла предъявлять претензии, даже если таковые и имелись. Никому не хватило смелости и решительности. Кот об этом не сожалел - вон ему как досталось от парочки оруженосцев! Выдерживать подобное регулярно - он поседеет и станет целиком белым. А ему нравится быть двухцветным вообще-то. К тому же, каким бы циничным и бессердечным он себя не считал, воитель не сумел бы просто отмахнуться от подобных заявлений, предъявленных одной из дам сердца. Может, если бы мать этих двух сорванцов рассказала ему правду в своё время, всё сложилось бы иначе. Кто знает. Нет смысла гадать.

- Скажем так, об одном конкретном случае я узнал только сейчас, - внёс поправку воитель, но не успел закончить и в красках рассказать, как его едва не задушили двое неуравновешенных детей; ну, одна неуравновешенная и один, который бы просто с удовольствием пронаблюдал за процессом.

Потому что новость Ромашки, конечно, его рассказ переплюнула.

Стрелокрыл сфокусировал взгляд на морде друга, разом вернувшись из этих не слишком весёлых воспоминаний в ошеломляющую реальность.

- Ты... - он клацнул зубами, подбирая слова, - Тебя на цепи нужно держать, - вздохнул, закатив глаза.

- Девчонка только воительства добилась, а ты её в детскую отправил, - укоризненно покачал головой. - Племя теперь просто взорвётся.

Впрочем, осуждение на морде при этой мысли неприлично быстро сменилось пляшущими в глазах чертенятами и тенью улыбки - когда всё кругом будет в огне, он с удовольствием на это посмотрит. Да и есть ли ему дело до судьбы и чувств малознакомого оруженосца-воительницы-королевы? Возможно, правда, повторится история Галки, ну так то ж племя Теней, здесь счастливых семей в принципе не бывает.

«Может, хотя бы Сажа нарушит эту традицию. Зря я её что ли воспитывал?»

Кажется, его бывшая ученица томно вздыхала по брату Ромашки, что кажется довольно пугающей закономерностью. Но они хотя бы сверстники, и их мышеголовость примерно на одном уровне. А Острогривка-то наверняка не понимала, во что впутывается, в отличие от палевого прохвоста. Вон он как к ней притирался на пути из Города. Уж не тогда ли решил её утешить? Помнится, вернулись бок о бок с рассветом, плетя что-то о том, что встали пораньше поохотиться. Эти-то, да пораньше? Давно стоило догадаться.

Может, Стрелокрыл и догадывался в глубине души. Но не уделял этим мыслям должного внимания.

А тут вдруг вспомнилось ещё кое-что, и воитель оскалил зубы в насмешливой улыбке.

- Странно, что первой в детской окажется не Таволга. Бедняжка, должно быть, сильно расстроится, - он поднял лапу и задумчиво осмотрел когти, словно размышляя о чём-то непростом. - Раз она тебе больше не нужна, может, мне её утешить? Понадобится ведь плечо, чтобы поплакаться в него.