Всего несколько лун, а ему успела до одури надоесть эта палатка со всеми её занудными обитателями. То нельзя, это нельзя, заткни пасть и катай треклятый моховой шарик по полу. Если бы эту палатку можно было съесть, она бы имела вкус кислого молока и скрипела на зубах. Мухоморчик ненавидел Детскую, она ассоциировалась с материнской нелюбовью и глупыми запретами. Ему нравился запах воинской палатки, её густой лесной аромат и терпкий дух натруженных, тёртых шкур. Ещё там пахло сточенными когтями и застывшей кровью заживающих ран. Победами, превосходством, суровым опытом. Мухоморчика манили эти запахи, часть из них он в большей степени ощущал душой, чем носом. Многие из котят желают поскорее стать воинами, но он желал по-особенному. Он так накрутил себя, что нынешнее обиталище перестало вызывать в нём и каплю симпатии. Даже свежая подстилка в этой палатке казалась Мухоморчику некомфортной. Он бился в ней, словно жук в опостылевшем коконе.
Когда ему представлялась возможность выйти вон, он её не упускал. Так и теперь, его густую шерсть трепал вольный ветерок, гуляющий по лагерю. Мухоморчик подставил ему морду, надеясь, что поток воздуха слизнёт с него противный запах котят и молока. Однако ветер был ему не друг и рассчитывать на него не стоило. Поэтому Мухоморчик подошёл к высокому дереву и долго тёрся боками о его кору, желая пахнуть как этот огромный лесной гигант. Он оставил немного меха в складках коры, а дерево оставило в его меху пару мелких щепок. Мухоморчик вздыбил мех, представляя себя большим и настолько сильным, что никакие королевы не станут ему указывать, что делать. А под его лапами валялись камни. С давних пор камни были единственными друзьями чёрно-белого задиры. Он приподнял один на лапе и осмотрелся, надеясь, что в поле зрения появится кто-то, в кого этим камнем можно кинуть.
"Вот же безнадёга".
По поляне шастали чужие. Они могли наругать и отправить его обратно в палатку, если он будет "плохо себя вести". Мухоморчик кинул камень в сторону. Он ударился о большой валун и отскочил назад, к лапам котёнка. Усмехнувшись, Мухоморчик ударил его лапой и пошёл следом. Кусты шептали, а лопухи крались, словно вражеские лазутчики. В его лагере и не такое бывало, но Мухоморчик всё равно свернул с пути и пошёл за лопухом. Сзади, с камнем в зубах, он осторожно шёл, чтобы нанести удар исподтишка. Однако лопух, кажется, его заметил. Дёрнулся и упал, пытаясь притвориться обычным растением. Мухоморчик ухмыльнулся и поддел лист коготком, стягивая его с носа Гусёнка. Он не шибко удивился тому, что нашёл котёнка под лопухом. Под соседними лопухами могла прятаться и Травушка. Мухоморчик выплюнул камень в лапу и прицелился прямо в морду Гусёнка. Его ядовито-рыжеватые глаза открылись широко-широко, он хотел увидеть и почувствовать ужас своей маленькой жертвы. Но... ужаса не было? Даже капельки страха? Мухоморчик присмотрелся к морде Гусёнка и скривился в злой гримасе. Этот мелкий пройдоха просто-напросто спал. Прямо перед ним, великим и ужасным воителем!
Гусёнок был маленький и противный, а по его шерсти ползали блохи. Откуда он постоянно тащил этих блох, даже для Мухоморчика было загадкой, потому что уж он, имея постоянный источник блох, подложил бы их в подстилки всем на белом свете. Даже птицам в гнёзда и барсукам в норы. Мухоморчик опустил камень и брезгливо пнул брата в плечо.
- Просыпайся, дохлятина, - настойчиво потребовал он, нависая над Гусёнком. - Беги, мне скучно кидать в тебя камешки, пока ты не двигаешься.
Однажды Травушка в своём редком порыве сказала Мухоморчику, что это из-за него Гусёнок стал таким, но он проигнорировал её слова. Какое ему до неё дело? Они с этим блохастым недоразумением два дохляка пара. А ей лишь бы оклеветать его.
Мухоморчик хотел крепко стукнуть Гусёнка по голове, как вдруг резкая острая боль пронзила подушечку его лапы. Он вскрикнул и озлобленно зарычал, отдёргивая лапу от земли. Прямо под ним метался, бегал по траве укусивший его муравей. Мухоморчик жуть как разозлился на эту несчастную букашку и со всей силы ударил по ней второй, не укушенной лапой. Муравьишка вмялся в землю, но не погиб.
- Ну давай, сдохни уже, зараза мелкая! - выкрикнул Мухоморчик, колотя лапой по муравью. Он не успокоился, пока от обидевшего его насекомого не остался лишь крохотный сморщенный комочек со сдавленными усиками.
Чёрно-белый котёнок тяжело дышал и прижимал к себе пульсирующую болью лапу. Он несколько раз облизнул подушечку, прежде чем опустил её на землю и сделал вид, что боль перестала его беспокоить, ведь он сильный. Кидаться камнями ему расхотелось, любимую лапу укусил муравей. Мухоморчик присмотрелся к Гусёнку и надул щёки.
- Ладно, рассказывай, во что ты там играешь, - сказал он, словно делал брату одолжение. - Я совсем заскучал, может, твоя глупая игра меня развеселит.
Мухоморчик не хотел признавать, что прятаться под лопухами весело, потому что этим уже занимался Гусёнок. Жалкий Гусёнок, грязный и всклокоченный Гусёнок. Гусёнок, который вечно бормочет какую-то ерунду и спит на ходу.
Мухоморчик слышал, что нужно общаться с сильными, чтобы самому стать сильным. Что, если Гусёнок, пообщавшись с ним, станет сильнее? "Нет уж, я ему дам в лоб и он снова станет беспомощным лягушонком".
Не так уж часто Мухоморчик решался поиграть с Гусёнком или кем-то из котят в их игры. Кто-то мог увидеть в этом положительный знак, но иные понимали: он просто испортит чужую игру, растопчет чужие мечты и попытается заставить других заметить себя. А что он может дать им взамен? Стукнет, обзовёт? Кому нужен такой приятель?

Отредактировано Мухоморчик (16.04.2019 04:26:56)

Вперив взгляд в своего брата-задохлика, Мухоморчик ожидал, что тот безропотно расскажет ему всё, чего он хочет. Развлечёт его. Ведь он, в конце концов, даже не колотил его сегодня. Пара пинков - разве это в счёт?
Измученные глаза Гусёнка глядели то ли на него, то ли сквозь него. "Небось лопухов своих объелся", - подумал Мухоморчик, нахмурившись. "Интересно, что взрослые с ним сделают? Очевидно, что он не станет воином. Воины большие и сильные, а он дохляк похуже Травушки. Неужели он всю жизнь будет жить в Детской и жрать мышей, которых я поймаю? Обидно, если плоды моих охотничьих талантов уйдут на прокорм такого ничтожного котишки".
Мухоморчик всех своих маленьких родичей называл ничтожными. Он старательно шевелил извилинами, придумывая, как их получше обозвать и унизить. Убеждаясь в том, что они глупые и слабые, Мухоморчик чувствовал себя лучше. Так он закрывал какую-то брешь в самом себе. Быть может, он смог бы принять Гусёнка, проявив побольше терпения и снисходительности. Но Мухоморчик был скуп на милосердие. Он ожидал, что Гусёнок подчинится ему с первого раза, обрадуется, что такой большой, красивый и пушистый кот обратил на него внимание. И каково же было его удивление, когда брат закричал в пустоту и плюнул ему в морду скопленной слюной. Густая и вязкая, она залепила глаза Мухоморчика, и он на пару мгновений замер, оглушённый, сбитый с толку тем, что с ним случилось.
И как только он понял, что сделал Гусёнок, его грудь задрожала от рвущегося на волю рыка. Челюсти замерли полуоткрытыми, от накрывшей его злобы неспособные ни сомкнуться, ни разомкнуться на полную.
"Да я... да я же... что плохого я сделал этому блохоголовому? Почему он в меня плюнул?" - Мухоморчик заколотил себя лапами по морде, пытаясь стереть слюну. "За что они все так со мной? Я же хороший, я красивый! Они обязаны, обязаны любить меня. Я будущее этого племени, как же так? Как же так?!" 
Его шерсть сама собой встала дыбом, он был разъярён, даже хуже, чем когда топтал муравьишку. Перед глазами всё темнело от злости, лапы и тело непроизвольно дрожали. Хвост Гусёнка колыхался впереди, и для Мухоморчика он стал ориентиром. Словно притравленный, он понёсся вперёд, широко переставляя лапы. Лягушачьи глаза Гусёнка смотрели на него из лужи, котёнок разбрызгивал воду, и в иное время брызги могли приостановить Мухоморчика, но не теперь. Он был уязвлён плевком Гусёнка, уязвлён в самое сердце. Этот ушастый жук отказался от его милосердия, растоптал доброту, с которой он обратился к нему.
"И прячься, прячься под своими лопухами со своей Травушкой!" - растравлял себя Мухоморчик, рыча и визжа сквозь приоткрытую пасть. "Вы одинаковые бурые, грязные приёмыши. Ласточка не может быть матерью таких... таких... уродцев".
Уголки его губ задрожали. Он был так обижен. И ничего не мог поделать со своей обидой, ни проглотить её, ни выплюнуть. Обида жглась и кололась и заставляла его выпускать когти, вырывая из земли клочки травы. Он пробежал, поймав грудью и лбом брызги. Глаза нарочно прикрывал, чтобы Гусёнок не смог вновь ослепить его. Оттолкнулся своими толстыми лапами от земли и с силой прыгнул. Он знал, что хочет сделать. Вдавить Гусёнка в лужу, как вдавил в землю того муравьишку. Мухоморчик не думал об опасности, он был слишком юн и зол, чтобы размышлять о цене жизни. Раздался громкий плеск, его окатило водой. Он шлёпнулся в лужу, погребая под собой Гусёнка. Нащупал в грязи его слабое тело, его костистые рёбрышки, заколотил по ним лапами.
- Извиняйся за то, что в меня плюнул! - взвизгнул Мухоморчик, часто дыша и с ненавистью глядя на брата. - Извиняйся, а то не отпущу! Быстро извиняйся, проси прощения!
Он не думал о том, что взрослые могут заметить и остановить его акт правосудия. Страх ушёл, когда мозг Мухоморчика заплыл яростью. К тому же, Гусёнок редко играл в середине поляны, там всё вытоптано взрослыми и нет лопухов и кустов. Да и какое дело воинам до двух котят, барахтающихся в луже? Мухоморчик судорожно засмеялся. Он знал, что забьёт Гусёнку рот грязью и травой, если тот начнёт кричать и звать на помощь. Опасную власть чёрно-белый мучитель почувствовал плечами. В какой-то момент он сам испугался своей злобы, но не отступил. Напомнил себе, как жестоко Гусёнок отплатил ему за простое желание сыграть в его игры.