[indent] Проныра грубо успокаивает, что и не собирается лезть. Инееух с облегчением выдыхает, задумчиво устремляя взгляд вдаль. Вид… чудесный. Но страшный – вдруг сова? Тем не менее, белоснежный покрепче цепляется за ветку, опускает голову вниз лишь тогда, когда нужно что-то промяукать кошке:
[indent] — Я буду сидеть тут, пока ты не уйдёшь, — ворчливо отзывается, приобретая невероятную смелость в том, чтобы так разговаривать со старшей воительницей. Он даже удивляется самому себе. Сердце даже словно бы выскакивает из груди, отбивает боевой темп. Взгляд голубых глаз нервно, напряжённо изучает небольшую с высоты кошку. Не хотелось бы, чтобы та вдруг нарушила своё слово и решила забраться на дерево да попытаться сделать что-то с непослушным учеником.
Но Проныра знает, на что давить, знает, о чём говорить. Инееух округляет в ужасе глаза, шерсть снова испуганно пушится.
[indent] — Нет! Не рассказывай ему обо мне! — просит плаксиво, готовый, кажется, разрыдаться от ужаса, что великий предводитель узнает о том, что случилось, о том, что белоснежный провалил тренировку и что теперь не может быть наравне со всеми. Нет… Ученик не готов был знать, что тёмный кот узнаёт эту грустную истину. Тогда-то он точно изгонит Инееуха из племени, назовёт предателем и скажет, что этот белый комок нервов – не кот-воитель, а зайка. Но разве этого хотел голубоглазый? Нет! И потому он медленно, пятясь задом, чуть спускается вниз, хотя замирает, недоверчиво хмурясь.
[indent] — А… Знаешь, Проныра… Я решил, что я ухожу из племени! И пусть тогда Смерчезвёзд обо всём узнает… но вы не сможете мне причинить больше вред. Я слишком устал купаться в холодном ручье, быть зайкой….  Я просто хочу к маме, — грустно признаётся малыш, пуская грустные слёзы. Он не знает даже сам, чего хочет, но был бы счастлив, если бы пришла мама и спрятала его под своим хвостом, потому что все и каждый его словно бы так и норовили обидеть, ранить, заставить мучиться или испытывать плохие чувства. Пухолап, Птицелов, Шипелка…  И Проныра… Все, все хотят расправиться с ним.

[indent] Вопрос Проныры заставляет подавиться воздухом и удивлённо перевести взгляд на белоснежные маленькие лапки, что цепко обнимали дерево.
[indent] «Если я уйду из племени, то мама останется в нём… Она не захочет идти за мной, потому что у неё есть ещё за что держаться и её точно никто не будет обижать и трогать. А если мы вместе уйдём, и, быть может, возьмём с собой отца и остальных близких, то, тогда, быть может, мы сможем организовать маленькое небольшое второе Грозовое племя, где точно не будет Пухолапа, Проныры, Птицелова, Шипелки и всех-всех, кто меня обижает… Да»
[indent] Но слова кошки всё же находят отклик в сердце белого котёнка. Он закусывает губу, представляя, как будет громко рыдать мама, как ей будет плохо. Она будет искать его, суетиться и никогда, никогда не найдёт, ведь её место здесь, в Грозовом Племени. А он возьмёт с собой подстилку, завернёт её в аккуратный шарик и медленно побродит создавать новое племя, где никто никого не обижает. Снежный кот вздыхает, сотрясаясь плечами. Он не хотел расстраивать маму.
[indent] — Ты права, — хмуро заключает он. — Я не хочу, чтобы мама грустила и плакала. Я останусь… Но, Проныра, разве меня не съедят? Она ведь тогда и будет плакать, меня же не будет… — грустно мяучит котик, всё же постепенно спускаясь и замирая чуть выше головы воительницы. Чуть помедлив, словно размышляя, точно ли нужно спрыгивать или нет, он томительно размышляет. Оборачивается на кошку, выдыхает, и, будто шагая в бездну, прыгает всеми четырьмя лапками на землю.
[indent]  — Извини, что я убежал. Я просто хочу жить, понимаешь? — заглядывает в глаза Проныре, а затем вздыхает. — Но если меня унесёт сова или съедят, то ладно, наверное, так надо. Я смирился, — мяукает грустно, готовясь к тому, что с мгновения на мгновение его не станет, а мама начнёт горько плакать. — Скажите ей, что я её любил, — трагично заключает ученик, закрывая глаза и смиряясь со своей судьбой.

[indent] Он открывает голубые глазки, когда Проныра уверенно обещает, что его не съедят. Инееух недоверчиво всматривается в жёлтые глаза полосатой кошки, ощущая, как внутри что-то наполняется светом и счастьем, облегчением.
[indent] «Я ещё жив».
[indent] Маленькое скромное осознание заставляет обескуражено улыбнуться.
[indent] — Обещаешь? — спрашивает, ушками вслушиваясь в шум леса: вдруг что-то не так, и его поедание откладывается? Но нет, кажется, Проныра говорит истину и правду, и белый выдыхает, кажется, впервые за долгое время, не испытывая больше такого большого изнуряющего ужаса. — Хорошо, спрошу, — кивает, покорно соглашаясь, ведь уж маме-то точно можно доверять. Пусь он уже совсем давно не котёнок и даже что-то умеет из боевых приёмов.

[indent] Кивает, когда Проныра зовёт идти вместе к маме и сказать ей всё-всё, что нужно. Белоснежный даже смаргивает с глазок слёзы, ловя за хвост искристую радость и счастье оттого, что он ещё будет жить. Воительница пообещала, а это значит, что она его защитит. Инееух внимательно изучает кошку, пытаясь найти подвох, но не то хочется верить в то, что всё будет в порядке, не то и правда она не врёт, поэтому ученик расслабляется и чуть виновато отводит взгляд, словно теперь, когда самое жёсткое наказание отменено на его счёт, будет что-то иное.
[indent] — А как же мы вернёмся в лагерь, если я ничего не поймал? Может быть, мы попробуем что-то поймать, чтобы в лагере на меня не ругались? — «и не ели». Ёжится, ощущая странный холод. — Ты теперь будешь ругаться на Птицелова? Не надо! Он хороший… Просто… Просто он хочет меня убить, когда я не дерусь с ним, но… наверное, у всех так, да? — с тоскливой надеждой. — Я разберусь с ним…  Я стану сильным, и он не сможет меня съесть, — насупился голубоглазый, всё ещё не забыв историю с «зайкой». Но сейчас что-то странное рождается внутри котёнка – он ощущает себя настолько сильным и волевым, что впору даже подраться с большой Пронырой! Инееух хмурится и принюхивается: быть может, если они почуют добычу, то смогут быстро её поймать и быть хорошими…?
[indent] «А что, если Проныра не знает, что меня могут съесть? Что, если её обманывают?»
[indent] Голубые глаза в ужасе округляются, и кот делает несколько шагов назад.
[indent] — Береги себя, Проныра… — драматично мяучит, выдыхая пронизанный переживаниями воздух.

[indent] — Тогда ладно, — отзывается оруженосец, поведя плечами. Лес, казалось, сгущался, сжимал их в тисках, сдавливал. Инееух сглатывает волнение. Проныра права – вряд ли кто-то действительно стал бы возмущаться на пустой рот белоснежного, когда тот вернётся с ней. Может, они изучали боевые приёмы или теорию? Едва ли тогда кто-то вообще, по мнению маленького оруженосца, усомнился в том, что он был занят делом.
[indent] «И тогда точно меня не станут кушать, да-да…» — убеждает, как может, себя, покачивая хвостиком. Он вздыхает и слабо тыкается головкой в плечо кошке, когда та аккуратно старается отвести в сторону лагеря. Он слушается легко, даже не выдаёт поначалу никаких сомнений – больше всего на свете он мечтает прийти в лагерь и уткнуться в грудку матери, ощутить себя в безопасности и осознать, что все страдания и страхи позади. Быть может, тогда он смог бы расслабиться и отдохнуть?

[indent] — Спасибо, Проныра, — уныло отзывается, шагая рядом. Его успокаивает то, что она обещает не ругаться и то, что считает его храбрым, несмотря на то что он так долго сидел на дереве, чтобы не попасться всем. Почему-то это вызывало стыд, хотя белый точно знал, что делал всё, чтобы его не съели. — Пойдёт, да, — мяукает с улыбкой: под защитой кошки спокойнее. Быть может, тогда его точно-точно не съедят? — Тогда идём в лагерь, — чуть помедлив, котик снова шагает вперёд, гадая, не получится тогда поймать что-то или же лучше как можно скорее добраться до лагеря и надеяться, что там будет безопасно.
[indent] «Точно ли Проныра послушается и будет беречь себя? Она обещала, и сказала, что будет защищать меня, но… быть может, она говорит просто так?»
[indent] Инееух поворачивает грустную наивную мордочку к кошке.
[indent] — Я серьёзен, — сообщает на всякий случай, надеясь, что старшая воительница всё же прислушается и воспримет его как надо. Он понимает, что выглядит совсем маленьким и невинным, быть может, его даже трудно воспринять серьёзно, но Инееух надеется, что его слова спасут кошку от опасности.
[indent] Он прибавляет шаг, когда видит лагерь.  Но, вопреки желанию сорваться к матери, чинно дожидается Проныру, ведь… кто знает, что его там ждём.

→главная поляна

<-- Солнечная опушка

Пухолап в удивлении аж опешил, остановился и едва не упал в обморок, когда... первой на его громогласную идею проверить чью-то нору вызвалась с согласием сама Белочка.
Да им же никто не поверит!
— Ты кто такая и куда ты дела нашу Белочку?
Да даже они сами не поверили, тут же взглянув на самую правильную и самую занудную ученицу в лесу сразу четырьмя недоверчиво-пораженными глазами.
"Вот так да..." — даже выдохнул Пухолап, а у самого брови так и поползли на лоб.
Но не дай предки Белочка бы сейчас передумала, поняв, что только что надломила в головах сорванцов свой идеальный образ — нет-нет, терять ее теперь было ну уж никак нельзя, так что подобный большому светлому неуклюжему облаку котишка готов бы был даже сейчас подорваться с места и, сшибая на пути все кустики да деревья, добраться до норы.
Пока Белочка не передумала!
— Кажется, мы на неё хорошо влияем, — шепнул Шипелка, и часто-часто светлый оруженосец закивал в согласии с тем. Брат отлично понимал мысль, отчего на мордашке Пухолапа вновь появилась привычная ему улыбка.
Постоянно нудеть — так и состариться можно рано, и в двенадцать лун угодить в палатку старейшин. Нет, они делали благое дело — продлевали своей подруге мо-ло-дость!
— Идёмте! — мяукнул пушистый, чтобы не терять более времени, и тронулся со своего место, тут же ныряя в заросли и двигаясь по направлению к багровому лесу.
Ему уже не терпелось показать свою находку, поэтому Пухолап даже и не пытался выбирать хорошие дорожки, пробираясь прямиком через бревна, камни и крапиву. Благо, кустарников становилось все реже, так что шкурка троицы сохранялась относительно целостной.
Котишка поднял нос, раскрыл пасть, чтобы нащупать направление, — это был единственный раз, когда он остановился.
— Я слышал, что в сезон Листопада здесь очень-очень красиво! — мяукнул ученик, не замедляя широкого шага и двигаясь дальше.
Среди общего вида ландшафта сложно было различить дырку в земле, скрывшуюся средь зелени, но в один момент Пухолап буквально выскочил к ней и остановился, взирая на черный-черный туннель, уходящий глубоко под землю.
Он выдохнул тихо. Будь с ними Инееух, то без раздумий бы он отправил мальца туда первым, но сейчас зарубил за собой позицию первопроходца.
— Как думаете, там кто-то живет? — дергая носиком, с интересом спрашивает Пухолап, глянув на Шипелку и Белочку.

--> разрыв, палатка старейшин, после беседы с Смерчешкуром и Вороном

Увлекательные беседы братьев можно слушать днями напролет, однако, в отличии от них, он не мог уже отлеживать бока в палатке старейшин. На его плечах все еще была ответственность за племя.

Багряный лес был особенно живописен в Сезон Падающих Листьев. Кроны деревьев окрашивались в ало - желтые цвета, причудливо переливаясь на солнце. Некоторые, что успели упасть, укрыли прохладную землю красивым ковром. В шуршании засохших листьев были хорошо слышны передвижения мелкой дичи.

И вот он, тот самый шорох. Белка готовилась к зимовке, выискивая среди листьев орехи, которые не успели подобрать птицы. В багровому лесу ловить белок не самая легкая задача. Шустрая хвостатая дичь могла за секунду оказаться на дереве, едва почуяв опасность. Хвойник любил преодолевать трудные препятствия и потому сразу припал к земле.

Словно змея он мягко ступал по лиственному покрову, то и дело замирая, когда белка настороженно поднимала голову. С каждой секундой он был все ближе и вот, сократив дистанцию до максимума, совершает прыжок. Белка, доселе не замечающая угрозы, все равно ловко избегает острых когтей и со всех лап несется к ближайшему дереву. Но смольный предусмотрел такой расклад и потому на всей скорости взмывает на ствол следом за дичью, сбивает ее лапой на землю и прыгает сверху. Даже будучи оглушенной пушистая несется куда глаза глядят, но уже не так резво, как до этого.

Хвойник совершает решающий прыжок, перед глазами только дрыгающий беличий хвост. Когти вцепились в мягкую тушку, не секунды не затягивая, воин впивается в тушку и зубами. Задними лапами Грозовой тормозит по листве, оставляя позади себя борозду. В последний момент он замечает на своем пути кого - то.

Осознание того, что он вот - вот врежется в свою соплеменницу пришло за мгновение до того, как широкая грудь встречается в плечом кремовой. Воин успевает выставить передние лапы вперед, чтобы не обрушить на жертву столкновения весь свой вес. Воительница оказалась на земле, по какой - то причине, не успев отскочить от надвигающейся опасности. Черный завис над ней, зажав в пасти пойманную белку. Взгляд уперся в морду Грозовой, тишина повисла на пару мгновений.

— Засмотрелась? — бросив тушку на землю, сухо спрашивает Хвойник.

— Хвойник.

Оперение была не многая из тех, кого Хвойник уважал за самокритичность и дисциплину. Понимать свои сильные и слабые стороны дано не многим, гораздо чаще встречалось бахвальство и самолюбование. Видал он таких и не раз, за все количество битв, в которых успел поучаствовать, получил внушительную рану только от выходцев из Темнолесья. Грязная душонка не постеснялась напасть со спины и тем не менее, Хвойник легко отделался, — прости, не услышала тебя. Увлеклась.

Она поднимается с земли, пряча льдисто - голубой взор будто бы специально. Взор скользнул по стройному подтянутому телу, поспешно ускользающему из под тени Хвойника. Он оставался недвижим до тех пор, пока Оперение вновь не заговорила.

— Все нормально, — отвечает он, когда та заговорила о расторопности. К задним лапам прилипли кусочки листьев, Хвойник стряхивает их резким движениями. Повезло что он не прокатился пузом по влажной земле, пришлось бы приводить себя в порядок пол вечера.

— Ты один? — он то и дело замечает ее убегающий взгляд, смущение в голосе. Он был один, потому как решил ему куда комфортнее охотится в одиночку. Когда - то, лун сорок назад, ему нравилось соревноваться с братьями: кто поймает самую жирную полевку или самую шуструю белку, — меня тоже не назначили в патрули.

— Как странно, — в отличии от собеседницы, Хвойник не на секунду не уводил взгляда от Оперения. Отчего то эта игра заинтересовала его, хотелось наконец поймать контакт и увидеть во взгляде молодой воительницы то, что она так тщательно пыталась скрыть, — такую умелую охотницу и не поставили в патруль, — взгляд цепляется за мелкий лист, приливший к шерсти где - то в области шеи. Такой маленький, блеклый и ... раздражающий.

Он тянет лобастую голову в сторону Цапового листика и вдруг замирает, понимая, что может озадачить Оперение своими действиями. Смотрит на нее все так - же пристально пару секунд, выжидая реакцию, а после легко подцепляет листок клыками, лишь слегка коснувшись шеи воительницы носом. А после, внимательно взглянув на бок кремовой, громко хмыкнул.

— Лучше бы тебе больше не попадаться под мои лапы, заяц, — он возвращает внимательный взор на Оперение, — в такую погоду запачкать шкуру много труда не составит.

Отредактировано Хвойник (08.10.2023 23:20:44)

Он чувствовал какое - то легкое напряжение или это лучше назвать скованностью. Ему не впервые наблюдать подобное поведение от других, с Хвойником никто особо чесать языками не любил, ввиду того что собеседник был суховат, не особо щедр на слова, да и диалог поддерживал скудновато. Возможно из - за того, что предпочитал больше делать, чем болтать.

С братьями — дело другое. Он был частью них, а они его частью, это все равно что разговаривать с самим собой, а Хвойник любил заниматься подобным. В конце - концов с кем еще обсудить хорошо проведенный день? Умный, сильный, находчивый и прочее - прочее. Разумеется, все эти  слова не из воздуха взяты и не смольным придумали, так как говорили некоторые другие.

— Спасибо, ты очень любезен, Хвойник, — любезен, как - же. Ничего любезного смольный в этом не увидел, ему просто мозолил глаза этот листок и он от него избавился. Хотя, судя по тому, как робко Оперение затаила дыхание, когда морда Хвойника приблизилась к ее шее ... можно было что - то понять. И черный понял.

Понял, что когда - то уже встречался с чем - то подобным. Не точь в точь, нет: Рябина была активной и напирающей, вечно наседала на Хвойника, всячески показывая свой интерес. Правда, черному потребовалось много времени, чтобы понять, какого рода интерес проявляет пестрая кошка. Впрочем, осознал он слишком поздно, ведь соплеменница устала прыгать перед ним на задних лапах.

— Через твои лапы наверное прошло много неуклюжих зайцев, — он на мгновение осекся, строя из себя непонимающего. Будь он совсем дураком, сказал бы, что зайцев в своей жизни поймал лишь парочку. Но сравнение с прыгучими зверьками было не так давно и Хвойник хорошо понял, на что намекала Оперения. К сожалению, не понял какой был мотив. Провокация? Любопытство? Личная выгода.

— Я бы так не сказал, — наконец ответил он, но продолжать не стал. Зайцев, попавших в его лапы не было совсем, да и Оперение он не считал таковой. Это он так сморозил, ради смеха, но она, кажется, восприняла все несколько по иному. Еще одна причина, почему Грозовой не любил долгую болтовню, наружу начинали вылезать неоднозначные фразы, который не каждый мог интерпретировать верно. Ну ничего, в Оперении он не разочаровался, ее сила была в другом. Стоило ли и дальше играть в эту игру, с заменой слов на зайцы?

— За зайцами гоняться не привык, — он отводит взгляд на пойманную белку, — главное воинский долг и обязанности, остальное всегда стояло где - то ниже, —  ниже братьев, так уж точно. Вообще Хвойник не мог сказать, что в его жизни было что - то важнее трех вещей: Закона, братьев и Звездных Предков.

Надоело, — с остальным, я думаю, отлично справляются мои братья, — наконец он переходит напрямую, — не всем же нужно плодить на свет будущих Грозовых воителей, — под зайцами, она ведь подразумевала других кошек? Он верно все понял?

Наблюдать за тем, как резко меняются выражение морд собеседников, после того как Хвойник начинал говорить — обычное дело. Он привык к тому, что ответы на поставленные вопросы не совсем совпадали с ожиданием других. Он был сух, прямолинеен и ко всему прочему мало заинтересован в чем - либо, кроме хорошего боя разве что.

И сейчас, он хорошо видел, как глаза Оперения, которые сияли пару мгновений назад, вдруг потухли. Уже не была она такой смущенной и тяжело вздыхающей, стала более серьезной и даже несколько отстраненной. Забавно, словно котенок, который все время твердит, что он уже взрослый и когда того тыкают в обратное, сразу пытается исправиться. Впрочем, едва ли Оперение таким поведением хотела угодить черношкурому, скорее, она выглядела разочарованной.

— Да, конечно, я понимаю, — голос стал ровным, такое изменение резало слух, — прости, не хотела лезть не в свое дело, — подобное поведение он уже где - то видел, вот только никак не мог вспомнить где. Что - то в его подсознании говорило, что соплеменница была не совсем искренней в своих словах. Ему казалось, что она хотела влезть в его дела и то, что она уважает его право выбора ... какого выбора? Хвойник ничего не выбирал.

Он смотрел на нее пристально, пока она, пытаясь скрыть ощущение неловкости, вдруг уводит взгляд в сторону леса. Черный не смотрит туда - же, продолжает пронзать зеленым взором вытянутую морду.

— Я не говорил, что это мой выбор, — Хвойник  продолжает сохранять внешний холод, — жизнь течет так, как она течет, по Воле Предков, — она не смотрела, но черному было достаточно и того, что его слушают. Он не выбирал родиться в племени, он не выбирал путь воителя, он не выбирал кем ему быть и как себя вести. Он такой, какой он есть и не его вина, что на всем его долгом пути, не встретилась та отважная кошка. Почему отважная? Потому что не всякой хватит сил обратить на себя внимание Хвойника. Нет, не просто внимание, а разжечь в нем интерес.

И не сказать что Грозовые кошки недостаточно хороши для Хвойника. Они скорее слишком хороши: яркие, сильные, красивые, но ... никто не будет ждать, пока черношкурый сообразит, что от него хотят. Никто не будет ждать, пока Хвойник начнет делать первый шаги, когда каменные стены его души начнут сыпаться.

В конце - концов то ли в попытке сбежать от дальнейших обсуждений, то ли самого Хвойника, она поднимается с места и садится в укрытии ветвей. Он поднимается со своего места и идет следом уверенным, быстрым шагом.

— В самом деле? — уточняет он. И почему же придется отложить воинские обязанности? — и чем же нам тогда заняться? — он останавливается прямо перед кошкой. Наблюдает за тем как та приводит шерсть в порядок, вновь пряча голубые глаза. Он молчит некоторые время, не понимая, что хотела сказать соплеменница. Она устала? Не в настроении? Может, чувствует скоро приближение ливня? Поднимает голову вверх, — до заката еще далеко, мы могли бы сходить до границ.