Недоверие заблестело в зеленых глазах, в то время как Светолап замер, весь взъерошенный и распушенный, едва ли не подрагивающий от искрящегося гнева, пронзая податливую почву острыми когтями.
Как она могла так говорить? Почему продолжала оправдывать эту рыжую потаскуху даже сейчас?
Палевый ученик был слишком возбужден, чтобы просто суметь прислушаться к доводам сестры и успокоиться, уловить, что ей нужно было бы просто сейчас поверить в свое утешение, а не получить какую-то защиту: эмоции давили на него, доводя до едва ли не болезненного состояния, и кот не находил себе места, не зная куда их выплеснуть. И потому пауза, которая воцарилась на мгновения, что инициативу разговора перехватила Яблочница, длилась совсем не на долго.
— Да она просто... плюет на тебя! А ты... — выпалил оруженосец с тихим рычанием и хлестнул себя по боку хвостом, зажмурясь. — Она не имеет права так к тебе относиться! Слышишь?! Ты ни в чем не виновата!
Обида и боль жгли, и попадись сейчас рыжая чертовка ему под лапы, никакой воинский закон не спас бы его от отчета перед Кометой.
Он бы не сдержался.
Он бы не хотел сдержаться.
И, стиснув клыки, он отвел взгляд в сторону, чтобы не ловить вину или испуг в глазах сестры, от одного лишь ощущения которых вместе со всем становилось невыносимо тошно.

Светолап вздрагивает, столкнувшись с добротой, столь противоречащей и упрямой, но не может отпустить всего так просто, когда в груди жжет от злости и обиды, и когда столь ярко перед глазами ещё стоит растерянно огорченный образ сестры.
Но она говорит мягко и говорит уверенно, в ее шерсть хочется зарыться, хочется забыться и затеряться где-то далеко, подальше от этого темного леса и этих темных мыслей.
Только куда деть это все?
И он молчал. В напряжении стоял неподвижно. Не мог заставить себя вдохнуть острый трепещущий воздух, что колыхался от легкого голоса. И не мог заставить себя проронить ни слова, чтобы не снести шквалом то хрупкое равновесие, которое ему только удалось уловить, и которое он никогда и ни за что не сумел бы удержать.
Пообещай мне, что она больше тебя не обидит.
Слова застревают в горле, и Светолап, вместо них, выдавливает кривоватую улыбку, потупив взгляд, отведенный в сторону.
Конечно, ты не сможешь.
Его лапы еще дрожат, а когти вонзаются в землю в немом и многозначительном жесте.
— Идем, — слишком немногословно отзывается ученик и упирается лбом в шею Яблочницы, задерживается так, даже не бодая, мимолетно и рвано втягивает запах сестры, и лишь после отстраняется.
— Поймаю тебе самую большую мышку в этом лесу.
Будто бы чуть потеряно, в болезненном старании совладать с бурей внутри, только с большим желанием и улыбкой, пусть неровной, но теплой.
Оруженосец замолкает и двигается дальше от места их небольшого разговора.

Может, просто развеяться было достаточно, чтобы защититься от всех ошибок и проблем этого мира?
Пропитанный хвоей воздух с шумом наполнял легкие, и беспокойный взгляд, блуждающий по знакомым уголкам, цеплялся за каждую деталь, в то время как слух ловил шорохи извне и столь знакомый и родной звук легких шагов за спиной.
Наверное, я тебя напугал? Прости.
Но гордости слишком много, чтобы произнести то вслух, и, лишь когда Яблочница скрывается в тени окружающего леса, ученик тихо выдыхает, обернувшись и в последний раз уловив ее рыжую шерстку.
Лишь после принялся за охоту.
Он не был очень удачлив: обещанная мышка, как на зло, едва очутившись в лапах, вырвалась и бросилась бежать, оставляя незадачливого охотника с растерянным видом от такой неожиданной наглости маленького зверька. Светолап мог поклясться, что, вот, грызун уже был у него, но чудом испарился. Однако долго отчаиваться на этот счёт он не стал, и уже скоро жизнь, странная и непонятная штука, решила в очередной раз подкинуть на его пути жабу.
Нет, Ольха, конечно, говорила, что Комета жаб любит, и про великого жаболова тоже, но, когда все, что ты можешь поймать — это жабы...
Но Светолап, чуть колеблясь, действительно ловит ее. Без труда, умело и ловко. И смеется мысленно такому совпадению, кажется, уже придумывая какую-то шутку или пакость в связи с тем.
Только не успевает ее осуществить, ведь Яблочница слишком скоро и нежданно возвращается, опережая всякие помыслы светлого братца, и не без гордого удовольствия оруженосец бросает взгляд на оставленную ей ящерицу.
— Ты такая молодец! — с улыбкой отзывается ученик, положив на землю жабку, а после, поведя хвостом, скашивает глаза в сторону:
— А я... кажется, в темноте перепутал мышь с жабой, представляешь? Я такой ее ловлю, уже все, и тут понимаю, что это... жаба! — он даже лапой в демонстративном жесте указал на магическую зверушку и вскинул брови, округлив глаза, делая вид, полный непонимания и потерянности, кажется, стремясь развеселить воительницу, цепляясь за малейший намек на улыбку на ее губах.
Вслед он смешливо фыркает на слова Яблочницы, бодает ее озорно в бок, подхватывает свою добычу и также не припоминает более неприятный разговор, последовав в сторону лагеря.

Закрытие разрыва

разрыв --->

- Наши дети стали воителями. Надо же.
Бывший бродяга грузно шагал рядом с глашатаей, ощущая, как все больше начинает замыкаться в себе. Острое ощущение одиночества, усугубленное неожиданной встречей с братом, заглатывало Лютоволка все больше, и он отчаянно искал ниточки, привязывающие его к племени.
Светлые глаза остановились на бурой шерсти.
Багрянка, его Багрянка. Самая сильная, лучезарная нить, которая привела его к жизни воителем, к жизни в племени Теней. Острая тоска порой просачивалась под густую серую шерсть-броню, в самое сердце: может, ему было бы проще в племени Ветра? Порой было сложно ощутить себя чистокровным ветряным котом.
Порой, в самые темные минуты, могло показаться, что кот пытается обмануть судьбу, кровь - как угодно. И только каждый новый взгляд на Багрянку и на их котят углублял Лютоволка в уверенности, что все правильно.
Что он нашел свое место.
- Расскажи, что все-таки произошло на Совете, - да, Комета рассказала, но со слов Багрянки было бы виднее. Или он просто ищет тему для разговора?

Багрянка пустилась в воспоминания, и серый удивленно пошевелил усами. Романтичное настроение в последнее время совсем редко настигало глашатаю: да и удивительно ли? Несколько прошедших лун одна хлеще другой: то клановые коты, то совет абы какой, крысы те... Лютоволк пошевелил прокушенным плечом, которое по памяти отозвалось болью. Там была славная бойня.

И тут она - превратившаяся из железной глашатаи в теплую, мягкую. Светлые глаза самца даже как-то загорелись: он боялся допускать новую надежду, и все-таки... все-таки...
Правда, романтика растаяла со скоростью снежинки на носу. Впрочем, Лютоволк ведь сам спросил, верно?

- ...Да и слухи о возвращении Макоши не дают мне спокойно спать.
И-и-и улетучено.
Бывший бродяга скрипнул зубами и вздрогнул всем телом. Пожалуй, такую реакцию он мог допустить только с Багрянкой. Воспоминания о матери отозвались болезненно, но хуже всего - Лютоволк искренне боялся ее.
Особенно теперь, когда у него появились котята, и Багрянка, и племя.
- На днях я встретил своего брата. Я все хотел тебе рассказать, - остановившись, самец заглянул в глаза подруги.
- Хэнк. Я удивлен, что он приблизился к племенам. Да и вообще, что он жив. Думаешь, его появление связано... с ней?

Казалось, что этот день не мог стать ещё хуже, но в миг вокруг поднялась такая буря, что Яблочница вся сжалась. А ведь они пока даже не дошли до места… Растерянные глаза вмиг превратились в напуганные: разве можно хоть что-то поймать в таких условиях?! Старший воитель Кедр наверняка справится, опытный Чеснок без проблем что-нибудь выловит, и всегда слаженно действующий Ибис тоже…
А вот она – нет.
Никогда.
К горлу подступил ком, неповоротливый и забирающий все силы. Перед ней как будто наяву уже была эта картина: она возвращается к котам ни с чем, ловит вместо добычи их осуждающие или сочувствующие взгляды...

Воительница покорно встала рядом с Чесноком, мысленно переваривая свою дальнейшую судьбу. Её так обратно в ученицы переведут…
Совсем рядом, сквозь завывающий ветер, раздался тот самый голос, да так неожиданно, что Яблочница подпрыгнула, неуклюже касаясь боком Ибиса. А затем тут же отпрыгнула в сторону, как ошпаренная. Растерявшийся бурый взгляд скользнул по стоявшим рядом двум котам, а затем упёрся в снег под лапами.
- Д-да, буду... - они же не заметят её запылавшие щёки, правда?
Кошка так и замерла, надеясь, что сейчас все без лишних слов разойдутся охотиться…

— Ну, по-видимому да. Желаешь составить компанию? Я не против - без особого рвения, но абсолютно спокойно и размеренно, Чеснок отметил неподалеку наличие жилища одного из лесных зверей. Ибис повернулся к Яблочнице, которая, незадолго до этого, отскочила от него, словно Ибис превратился в ежа, и покачал головой.
- Спасибо, но я, пожалуй, откажусь. - Он не знал, обрадует или расстроит его решение Яблочницу, но он прекрасно видел, что его присутствие заставляло бедную кошку нервничать и смущенно отводить взгляд, по какой причине - он уже не понимал, то ли он сделал что-то не так, то ли сама Яблочница накрутила в своей голове ерунду и теперь не может с ней разобраться - в любом случае, чтобы лишний раз её не смущать, Ибис решил оставить её на попечении Чеснока и прогуляться в одиночку, как изначально и планировал. Ему тоже неплохо было бы проветрить голову вдали от всех, а то последние события заставили его общаться с соплеменниками сверх того, что он обычно себе позволял. Кивнув на прощание Чесноку и Яблочнице, многозначительно посмотрев в глаза последней, Ибис развернулся и медленно побрёл вглубь перелеска, кинув через плечо оставшимся сзади соплеменникам - Зовите, если будет нужна помощь. Я буду неподалеку.
Пока они беседовали, да решали, кто куда пойдет, метель пронеслась мимо них, особо не задев. Оставив позади себя своих спутников, и перестав слышать их голоса и чувствовать запахи, Ибис остановился и замер, прислушиваясь к звукам вокруг себя. Совсем близко, практически вплотную к нему небольшая мышка бежала, надеясь спрятаться в корнях дерева. Но, к сожалению, Ибис заметил её раньше, чем она успела добежать до своего укрытия, одним прыжком настигнув добычу, он добил её укусом в шею и, припрятав в тех самых корнях, в которые мышка так отчаянно спешила, Ибис снова приоткрыл пасть, вбирая в себя окружающие запахи. Вокруг был воистину прекрасный лес, здесь Ибис впервые поймал добычу, в этом лесу он уединялся и размышлял о своей жизни и будущем, присыпанный снегом лесной покров поблескивал от влажности, а снег приятно хрустел под лапами. Ибису нравился сезон Голых деревьев, холодный воздух, который приводил в чувство и остужал голову, даже сильный снегопад - всё это было любимым временем, которое он ждал всякий раз, когда наступал жаркий и тяжёлый для него сезон Зеленых Листьев. Сейчас солнце не пекло его черную шкуру, он чувствовал себя замечательно и готов был поймать хоть всю добычу в округе, но они потеряли слишком много времени на обсуждения и путь сюда, Багрянка явно не обрадуется, если они задержатся здесь еще на полдня.
Пройдя небольшое расстояние от дерева, Ибис краем глаза заметил шевеление на снегу. Жирный крот пытался пролезть в свою засыпанную снегом нору и был скоропостижно убит прыгнувшим на него охотником. Довольно урча, Ибис поднял с земли добычу и медленным шагом вернулся к дереву, ухватив за хвост пойманную до этого мышку. Ему редко везло так, как сегодня - за такой короткий промежуток поймать две добычи - это было большое везение, особенно сейчас. Поразмыслив, стоит ли ему дождаться своих спутников, Ибис навострил уши, пытаясь понять, насколько далеко они забрели. Но его ушей коснулись лишь тихое щебетание птиц и гул ветра среди деревьев.
Решив попытать счастья где-нибудь еще, Ибис отправился в другую сторону от соплеменников, решив, что они справятся и вдвоём. И уж точно не станут переживать за черного воина, который сам вызвался охотиться в одиночку.
>>> мимо мшистой полянки, к обгоревшему платану

Отредактировано Ибис (04.02.2022 22:41:54)

- За пределами земель племени, - тут же качнул хвостом Лютоволк, словно желая смести лишнее беспокойство Багрянки как глашатой. Она всегда остро - как и полагалось, - реагировала на все вопросы, которые касались племени, и даже при всей своей любви к подруге бывший бродяга понимал, почему она обрела свою должность. Может и были более... очевидные на первый взгляд кандидаты, и все же... Багрянка была на своем месте.
И Лютоволку не оставалось гадать, какой она станет предводительницей однажды.

Изъедало другое.
Если сейчас Багрянка, обремененная должностью, не может принадлежать ему безраздельно и полноценно, что же будет, когда однажды - в свое время, - предки дадут ей звездное имя и дар девяти жизней?

Среди этих невеселых мыслей кот с удивлением встретил разительно отличающийся, какой-то даже... испуганный?... взгляд подруги.
— Он пытался... звать тебя назад?
- Что? - искренне опешил здоровяк. До этого он сидел в пол-оборота к Багрянке, но от удивления развернулся полностью.
- Нет,  - быстро ответил Лютоволк, удивленно взирая на подругу. Он был слишком простодушен, а потому среагировал так резко и так искренне.
- Я никогда бы не стал, - сдержаннее добавил серый. Больше всего Лютоволку не хотелось, чтобы в его верности сомневались.
Особенно она.

- Ты прекрасная глашатая, Багрянка.
Взгляд серого кота был усталым, но теплым. Он как-то даже ссутулился, будто ощутил на себе весь тот груз, что лежал на хрупких плечах бурой кошки. Она говорила о племени с такой заботой, как говорила о собственных котятах, и где-то в глубине души самец понимал, почему Багрянка не спешит снова обзавестись потомством.
Но в глубине души были не только желания возлюбленной, но и его собственные.
А еще - характер, бродяжий инстинкт хватать свое, забирать, добиваться.
Лютоволк знал, всем своим пылом и жаром, что новые котята скрепят их союз. Он понимал, почему бесится: в своих обязанностях глашатая отдаляется от него.
А Лютоволк не мог терять свое. Не мог.

— Не знаю, что должно произойти, чтобы я наконец выдохнула с облегчением.
Кот тяжело вздохнул, словно отпуская гнетущее в себе. Подался вперед, подбородком накрыл шею бурой кошки и подтянул к себе, прижимая, утопая в серой шерсти. Лютоволк не смел просить большего (хотя прежде, признаться, пытался), и понимал, как хорошо ему рядом с ней, как правильно.
И как хотелось большего.
И как больно было признавать, что он так и не стал, похоже, тем первоклассным воителем, каким стремился. Заглушаемый эгоизм бродяги нет-нет, да и просыпался в нем. И особенно сейчас. И особенно - рядом с Багрянкой.
- Я сделаю все, что скажешь.
Он подчинялся. Кот готов был положить к лапам бурой кошки весь лес, но сам, похоже, не готов был рваться безвозмездно. И осознание этой черной части себя душило самца, кривило матерую морду.
Портило все.
- Я стану лучше.

Лютоволк впервые за долгое время выдохнул полной грудью
Она не разлюбила его. Багрянка все так же жмется к нему, зарывается носом в грудь, бормочет своим самым сладким на всем свете голосом, и говорит такие вещи...
... такие, что Лютоволк поддался бы им, если бы не любил ее так сильно.
- Нет. Комета, ты, да и все наше племя учили меня, что остальные превыше всего. И как бы сложно мне это ни давалось... - серый скрипнул зубами от досады. От того, что нужно поступить по-правильному, а не так, как хочется: плюнуть на все, поддаться эмоциям в силу характера, взять свое, и будь, что будет.
- ... племя потеряет без тебя очень многое. А котята... на все воля предков, так? - тише улыбнулся здоровяк, слегка отстранившись, чтобы заглянуть в глаза подруги.
- Не приноси себя в жертву еще и мне. Достаточно племени, - вздохнул кот, понимая свою Багрянку чуточку больше.
Он не станет врать самому себе: досада никуда не денется.
Но что уж поделать, если амбиции Лютоволка больше, чем он сам.

Если становиться воителем - то сразу уж в племени Теней.
Если и полюбить - то только такую, как Багрянка.