Время тихонько капало, выгуливая тень у входа в палатку и поводом солнца подгоняя её дальше, к берёзам. Горькушка сидел в палатке, не думая о свежем воздухе снаружи, куда его звали взрослые. Лишь из приличия он не спал, потому что проспал уже кучу времени, и королевы переживали оттого, что котёнок так много спит. Горькушка отколупывал от подстилки кусочки мха, украдкой пихал их в пасть и жевал. От вкуса мха у него появлялось ощущение леса и свободы, которых он не знал, но сам себе выдумал. Лес — это горьковатый размокший мох, жесткий, но по-особенному свежий. Ещё Горькушке нравился запах пыли, и когда в палатку кто-нибудь резко входил, он вдыхал полной грудью. Пыль пахла воспоминаниями.

— Доброе утро!
Горькушка вздрогнул и проглотил кусочек мха. К нему подошла крохотная кошечка — одна из тех, которых он боялся, потому что они появились в Детской недавно и были ещё хрупкими. Горькушка раз за разом повторял себе предостережения взрослых: «они маленькие, их пока нельзя трогать». И хоть трогать котят Горькушка не хотел, он прекрасно знал свои неуклюжие лапы, в которых регулярно путался, когда обходил чужие подстилки.

Теперь же один из этих котят стоит перед ним, глядя на него блестящими глазами, ещё более выразительными от чёрной каймы вокруг них. Горькушка редко ощущал подобное; заглянув Лепесточек в глаза, он понял, что не хочет никогда сталкиваться с ней в бою. С другими бы тоже не хотел, но от взгляда и голоса этой кошечки испытал такое сильное нежелание ссориться, что даже привстал и отступил на шажок назад, уткнувшись спиной в стену. Лепесточек, словно не замечая, какой Горькушка дёрганый и неуверенный, рассказала ему про себя и сестру.

— А ты... Горькушка. Почему? Ты горький?
«Лепесточек знает, как меня зовут», — отчего-то удивился он, считающий себя совсем неприметным. «У них с Верескушей красивые имена. И какие-то... тоскливые. Ведь когда они родились, не было цветов». А может, тосковал сам Горькушка, ведь никогда он не видел красоты цветущего луга, верескового поля или зарослей лесной медуницы. Не видел, но что-то манило его верить в чужие сказки о прекрасных цветах.

— Да, вроде того, — ответил он, осторожно разглядывая пятна Лепесточек. — Меня назвали в честь крошечной рыбки. Она неказистая и горькая на вкус, поэтому её едят только если совсем уж ничего не поймалось.
Горькушка пожал плечами, надеясь, что удовлетворил любопытство Лепесточек. Но даже если его имя ей не понравилось, ничего страшного. В племени полно котов и кошек с куда более интересными именами, которые с удовольствием поделятся их значением с любознательной кошечкой.
— А если рыба кислая, её называют не кислушкой, а падалью, — попытался пошутить он, но получилось как-то... кисло.

Верескуша внимательно слушала разговор сестры с котом из другого племени. Девчушка даже чуть прищурилась: оставшиеся впечатления после вчерашнего рассказа королев о Речном племени давали о себе знать. В любой момент этот Горькушка может сделать что-то… что может сделать только Речной кот!
Так уж и быть, что он теперь тоже знает её имя – всё равно бы узнал на одном из Советов. Да и плюс, она дочка лучшей глашатай племени Ветра! О них с сёстрами наверняка уже знает весь лес.
Услышав странный рассказ котика о рыбах, Верескуша принялась осматривать детскую. Лепесточек продолжила что-то обсуждать, в то время как её сестра по-хозяйски осматривала палатку.
Через несколько мгновений девчушка потащила к разговаривающим рыбий хвост, который кто-то из старших воителей принёс им поиграть. Непригодная для завтрака дичь была иссушенной и пахла кем-то ещё: возможно, тем, кто съел всё остальное.

Подойдя к Лепесточек и Горькушке, Верескуша положила к лапам этих двоих найденный рыбий хвост. Она задрала голову, как ученица, которая знает ответ на вопрос наставника.
- Это – падаль, – может, Речные такое любят? Тогда почему не доели? - Вся рыба кислая или, - новое слово ей пришлось по нраву. - Падаль?

— Похоже, мама не хотела, чтоб тебя съели.
Горькушка поёжился. Ему сразу пришли на ум кошмары последней пары лун. Он помнил далеко не все сны, некоторые вылетали из головы сразу, едва он просыпался, зато другие преследовали день за днём. Даже если память делала их нечёткими, с Горькушкой оставалось тревожное ощущение. Словно чудища следили за ним из теней и зарослей тростника. Когда его мама жила в Детской, она говорила, что он ест через раз, ещё и какую-то гадость подбирает — поэтому у него во сне болит живот и снится всякое нехорошее. Но после слов Лепесточек Горькушка задумался: может, мама просто пыталась его утешить, а на самом деле верила, что кошмары — это серьёзно? «Если так, Лепесточек знает мою маму лучше, чем я сам. А ещё, кажется, она умнее, чем другие котята»

— Я думаю, когда котёнок должен получить имя, — он нервно сглотнул на середине фразы, словно ему было тяжело произнести всё за раз. — Предки тайком подкладывают кусочек звезды на язык его родителям. Поэтому имя получается «то самое», даже если оно некрасивое. 

Горькушка вздохнул. Порой ему казалось, что запас искренности невелик, и он не может говорить всем подряд что-то, что у него на душе. Даже теперь, высказавшись Лепесточек, он чувствовал стыд и желание взять слова обратно. «Но у Лепесточек глаза не такие, как у остальных. И она знает моё имя. И мою маму. Она заслуживает»

— Кислая рыба — вредная. А какая полезная?

                              — Мышь напоминает?

— Или кроликов?

                              Или перепелку?

— Падаль

Горькушка стушевался и прижал уши. Кончика его лапы коснулся обглоданный рыбий хвост, а пронзительный взгляд Верескуши словно ударил по лбу.
— Это объедки, — робко поправил он, отставив лапу подальше. — А падаль — это то, что испортилось или умерло... само.
Новые объяснения Горькушки котята тоже могли истолковать неверно, но он боялся говорить подробнее. Мало ли, чего ещё наговорит.

— Полезная рыба... — Горькушка сморщился, пытаясь что-то придумать и глядя на подходящего Выдрёнка. Говорить о вредном у него получалось лучше, чем о полезном. — У окуня и ерша острые гребни, а от пескаря на зубах хрустит песок. Уклейка мелкая и скользкая, а... точно. Я знаю. Карась. Карась хорошая рыба.
С карасём были связаны приятные воспоминания из раннего детства. К нему подошёл большой кот, ни окраса, ни голоса которого он уже не помнил, только его улыбку. Помнил ещё что спросил «папа, это ты?» и кот улыбнулся, но не проронил ни слова. Только покормил Горькушку карасём, и больше такого вкусного карася он никогда не пробовал. И вообще предпочитал брать рыбёшек поскромнее. Каких-нибудь ёршиков, чистя которых, мог исколоть губы и лапы до крови.

Горькушка кивнул Выдрёнку. Тот, как обычно, излучал оптимизм, но Горькушка побаивался тех, кто светит слишком ярко.
— Кажется, одна из вас Лепесточек, а другая Верескуша?
— Лепесточек рядом со мной, — неожиданно выпалил он, на секунду оторопевший оттого, что Выдрёнок их не различил, ведь они так непохожи.

Выдрёнок так ловко говорил, что Горькушка и сам заслушался. Ему бы научиться выдавать фразы так складно. А ещё лучше, пусть этот смелый котёнок говорит сам, а он посидит тихонько в своём уголке.
— Горькушка, ты ел? — дошёл Выдрёнок и до него.
— Я что-то... не голодный, — пробормотал Горькушка, на всякий случай прикрывая хвостом выгрызенный уголок своей подстилки. В прошлый раз он встретил у кучи с дичью Бурьяна, принесшего свежую добычу, и тот укорил его за прожорливость. Поэтому брать оттуда что-то новое Горькушке совсем не хотелось. Но если Выдрёнок хочет развлечь котят... что ж, вряд ли кто-то станет его осуждать.

Отредактировано Горчак (04.05.2022 20:49:55)

- Я тут слышал страшные слова, от которых ночью языки сворачиваются… – Верескуша внимательно посмотрела на только пришедшего котика. Она даже представить не могла, как это – языки сворачиваются? И кто делает так, чтобы у Речных они сворачивались…
- А падаль — это то, что испортилось или умерло... само, – девчонке стало интересно, как же у кого-то получается ловить этих склизких рыб из воды? Она видела их издалека: совсем не похоже на то, что приносили их воители. Наверно, Речным приходится очень сильно стараться. Интересно, додумался ли кто-то из них просто подождать, пока рыба сама умрёт, и принести это в лагерь? А всем сказать, что это не падаль, а кислюшка.
- Есть рыбу?! – в шоке мяукнула кошка. Признаться, ей тоже было интересно, да и их знакомые, кажется, были не против. Верескуша хотела бы уточнить, чтобы они принесли именно рыбу, а не падаль, но тут же себя мысленно осекла: а если они любят есть падаль? Не хотелось бы никого обижать и ни с кем ругаться.
- Да, я тоже… – растерянно глянула на сестру, но Лепесточек, кажется, в своих словах была уверенна, что придало храбрости и Верескуше. – Хочу рыбу. Я бы вам её сама поймала, когда стану ученицей, но папа говорит, что у меня лапы не такие, – она грустно вздохнула. Это значит, что все Речные будут над ней смеяться, когда они смогут рыбачить, а она – нет? Жить они вместе, кажется, теперь всегда будут… - Они у меня будут длинными-длинными, чтобы охотиться на зайцев и бегать по степям, только степи нет, где мне тогда бегать? – пока Горькушка пытался слиться воедино со своей подстилкой, Верескуша взглянула на разноцветного Выдрёнка: казалось, он такой взрослый и умный, что точно должен её понять. – Надо как-то сделать, чтобы они не выросли, и я могла с вами рыба… – секундное молчание. –…чить.

— Совсем?
На Горькушке остановились сразу два выжидающих взгляда. Он удивлённо моргнул. И ещё раз.
—Совсем.

Лепесточек рассказала про странного воителя с рыбой, словно пыталась оправдаться за свой будущий поступок... проступок? Горькушке стало грустно. Он думал, что все могут есть то, что пожелают. За некоторыми исключениями. Например, ему не стоит брать слишком вкусные кусочки, пока не докажет, что достоин этого. (Он не докажет). Выходит, кто-то запрещает Лепесточек есть рыбу? Горькушка сжал зубы. Он решил, что никому не расскажет о том, как Лепесточек ела рыбу с Верескушей. Только если его очень сильно побьют, но до тех пор будет держаться. На секунду Горькушка устыдился, ведь кому, как не ему, нужно стремиться к свету и соблюдению правил — и отогнал стыд в сторону, словно колючую плеть. «Это не я придумал, что Лепесточек нельзя есть рыбу. Не мне и отвечать»

Горькушка отвлёкся на Верескушу и Выдрёнка, чуть отстранённо слушая их разговор. Кошечка говорила о своих лапах так, будто они были такие же длинные, как у паука. Горькушка же видел обыкновенные лапки котёнка. «Если она не сложила их в несколько раз, скрывая настоящую длину», — обжег его всполох ужаса. Но Выдрёнок быстро нашёл выгоду и в таком положении — своими «паучьими» лапами Верескуша достанет до самого дна, а все знают, что на дне скрываются самые большие и страшные тайны. И самые вкусные рыбы.

— Разве я не прав, Горькушка?
«Что? Ты ведь и без меня доходчиво объяснил»
— Лапы всегда проще укоротить, чем удлинить, — вдруг выдал он вместо короткого «прав», о котором изначально думал. Его зрачки расширились, словно он сам побаивался своих слов. — В реке живут острозубые рыбы. А ещё я слышал сказку об охотнике, который ловил рыбу на свой хвост. И когда рыбы обгрызли его хвост до самой спины, он пересёк границу и пошёл в пустоши, чтобы найти самого большого кролика, Длинноухую Звезду, и сделать из его уха себе новый хвост.
Горькушка замолчал, сам удивлённый тем, как много сказал. Хотя то была не вся история, и даже не треть. Но за мгновения фраз он снова увидел её героев, как в тот день, когда услышал впервые.

— Тебе захватить что-то? Я один вряд ли съем всё… Ты ведь поможешь мне, да?
Вернувшись в реальный мир, Горькушка грустно посмотрел на Выдрёнка.
— Нет, мне ничего не надо, — пробормотал он, надеясь, что в этот раз его точно поймут. Голову тронула странная мысль — интересно, если он не согласится с Выдрёнком и не скажет ему хотя бы спасибо, будет ли тот так же приветлив и дальше? Или Горькушка будет чувствовать, что Выдрёнок с каждым разом бросает на него всё более холодные и редкие взгляды? От этой мысли ему стало не по себе. Может, он должен броситься к Выдрёнку, пока не поздно, извиниться? Может, Выдрёнок защитит его от Бурьяна?

«Нет»

Он ответил самому себе неожиданно и резко. Глаза Бурьяна — два тёмных солнца, его зубы — щучьи лезвия. Если Горькушка вмешает в это ещё и Выдрёнка, ему придётся смотреть, как этот весёлый котёнок лежит в грязи. Как его улыбка меркнет. Хвост прижимается к лапам. Он уже не тот Выдрёнок, который выставляет грудь колесом перед Лепесточек с Верескушей.
«Просто... просто молчи, предок тебя побери. Ничего не говори. Ты отказался. Всё. Хватит. Хватит!»

Горькушка придвинулся поближе к Лепесточек, чтобы отвлечь себя.
— А ещё я знаю историю о коте, который воровал чужие усы, — прошептал он. Его зрачки совсем округлились, и он нервно похлестывал себя хвостом по бокам. — Однажды обязательно её расскажу. Однажды. Когда придёт время.

Выдрёнок действительно утешил кошечку: правда, её лапы сумеют так многое? Ей казалось, что у каждого племени конечности растут по-своему: она даже приглядывалась к лапах Речных котят и королев, но никак не могла найти различия. Но рыба бы наверняка заметила её Ветряные лапы и не стала ловиться!
Так, впрочем, кошка думала раньше. А теперь она доверилась своему старшему… знакомому? Другу?
- Спасибо, Выдрёнок! Я буду много стараться, чтобы вам не надо было меня кормить… Я буду всех кормить! - кошка закивала своим же словам. Да, она поймает самого большого карася и горькуша… или как те рыбы назывались?

История об острозубых рыбах была ужасна: у Верескуши от удивления расширились глаза. Меня будут кусать рыбы… А ей казалось, что это она должна кусаться! Впрочем, ничего вслух кошка не сказала: если ей нужно быть покусанной, чтобы принести пользу двум своим племенам… Она готова… Только не сейчас пусть кусают, а потом. Когда вырасту. А момент, когда она с сёстрами станут ученицами, казался таким далеким, будто с ними это никогда не будет.

- Можем отвести тебя к тем острозубым рыбам, - вот ведь Лепесточек!

Верескуша прижала ушки к голове и выглядела совсем несчастной. Она не хотела к тем злым рыбам! И её нельзя туда вести. Нельзя. Запрещено. Невозможно
- Вы не можете меня к ним отвести, - совсем взрослым голосом произнесла кошка, и даже её уши вернулись в прежнее положение. - Наш папа вас отругает! - кошка нахмуренным взглядом обвела собеседников.
Так-то. Пусть знают, у неё есть защитник. А если продолжат, то она скажет им и про маму. Глашатаю!

- О чём вы там шепчетесь? Без меня? - а теперь она звучала опять по-детски.

Болтовня котят и впрямь здорово отвлекала от лишних мыслей. Порой их шум казалась раздражающим, особенно когда кто-нибудь прикусывал другому хвост, и от визга закладывало уши. Но Верескуша и Лепесточек не нервировали его. Они были настолько увлечены друг другом и Выдрёнком, так деловито переговаривались, что Горькушка чувствовал себя почти комфортно, просто находясь на фоне, как чья-нибудь пустая подстилка. Только Лепесточек то и дело выдёргивала его из задумчивости, упоминая или кидая на него взгляд. Даже у королев это порой не получалось, а у неё — да.

Лепесточек припугнула Верескушу рыбой из сказки, и Горькушка незаметно улыбнулся уголком рта — она почти как Бурьян, только почему-то смотрит на Горькушку дружелюбно.

— Вы не можете меня к ним отвести, — возмутилась Верескуша, и он чуть прижал уши от изменившегося голоса кошечки. — Наш папа вас отругает!

— Я никуда тебя не поведу, — пообещал Горькушка. К тому же, они с Лепесточек просто дурачились. Неужели Верескуша вправду подумала, что они скормят её рыбам? — Это может сделать только наставник. Но думаю... — Горькушка вспомнил плечистого, сурового Ярокрыла и нервно сглотнул. —...твой папа и с наставником справится.

Да и воришку усов из его истории Ярокрыл размазал бы по палатке одной лапой. Кленовница тоже. Родители недавно появившихся в Детской котят откровенно пугали Горькушку. Ему казалось, что они всегда смотрят на него с неодобрением. Так это или нет на самом деле, он сказать не мог, потому что всегда опускал взгляд, едва кто-то из них обращал на него внимание.

— Ничего, я знаю этого кота. Его зовут Клюквинка, она мне во сне ус откусила, — Лепесточек показала ему щёчку с недостающим усом. Горькушка поёжился и переступил с лапы на лапу.
— В таком случае, хорошо, что ты не знаешь, чем кончилась эта история, — пробормотал он и в каком-то спонтанном порыве прижал лапой свои усы так, чтобы они оказались прямо перед пастью. Впившись в самый длинный, Горькушка дёрнул головой и выдрал его, поморщившись от боли.

— На, держи. Не позволяй больше трогать свои усы, — сказал он, роняя ус на лапку Лепесточек. Его щека чуть подёргивалась.

Выдрёнок вернулся с рыбкой, и Горькушка отошёл в сторону, к своей подстилке. Он свернулся в клубочек, чтобы не мешать котятам — и чтобы не заставили чистить чешую.

Верескуша гордо распушилась от слов Горькушки. Так-то, пусть не забывают, кто её папа! Это я ещё не рассказала про маму!
Вскоре вернулся Выдрёнок с рыбой в зубах, чем полностью отвлёк внимание девчушки от препирательств. Рыба такая странная… Хотя кто ещё может жить под… водой?! Сама Верескуша не знала, чего такого плохого в воде, но именно таким недовольным тоном о ней порой говорили родители. Так что ей не оставалось ничего, кроме как подражать.
- Почистить? - какой уже раз за эту беседу котёнок от удивления распахивает глазки. Мало того, что эта рыба то падаль, то кусается, так её ещё и чистить надо! Соблазн скинуть всё на речных товарищей был велик, но кошечка грустно прижала ушки. Это некрасиво - заставлять их всё делать вместо неё. Она должна быть благодарна, что они их пустили пожить на свою территорию. Ну, не конкретно Выдрёнок с Горькушкой пустили, но их тоже было необходимо уважать! Хотя бы в такой мелочи.

- Я буду чистить, - с абсолютным смирением в голосе заявила девчушка. Она даже сделала несколько шагов вперёд, вплотную подходя к котику и его находке.
С другой стороны, не бросит же её Выдрёнок одну с этой рыбёшкой? В глазах кошки загорелась надежда. До этого момента он был с ней очень добр, и даже сказал, что ему нравятся её лапы.
Мне такого даже папа не говорил! А Выдрёнок - сказал!
Значит, и чистить рыбу научит.
- Что мне делать, Выдрёнок? - Верескуша взглянула на друга взглядом, полным детского и искреннего доверия.

«Выдрёнок… это потому что выдирает из рыбы самое вкусное!» - мысленно ответила девчушка на слова Лепесточек.

Горькушка наблюдал за тем, как Лепесточек уносит его ус и прячет в подстилку. Щека всё ещё немного покалывала и отдавала жаром. Он приложил к ней лапу и представил, что это Лепесточек к нему прикоснулась. Мысль была неожиданно не такой уж неприятной — прикосновение не ощущалось ударом или шлепком. Просто щека отреагировала на него слишком интенсивно, его же давно никто не касался по-ласковому.

На подстилке было не очень тепло, а подшерсток Горькушки не загустел настолько, чтобы всерьёз согреть его. Поэтому он свернулся поплотнее, спрятав нос под лапой. При этом Горькушка тихонько подслушивал, о чём говорят котята, собравшиеся около рыбы. Слушал и думал, что такие совместные обеды — это не для него. Ему проще быть с кем-то рядом в холоде и голоде, в тоске, непроглядной тьме. В сытости же Горькушке стыдно за то, что он такой неуклюжий неумеха. Его место там, где плохо.

Он никогда не был нытиком, хотя по его собачьему взгляду и поджатым губам так могло показаться. Свою боль Горькушка всегда держал в себе, и даже если страх в глазах выдавал его, он никому бы не пожаловался и не высказал своих обид. Для него их и не было — всё колкое и болезненное, что он получал от жизни, казалось Горькушке заслуженным. А доброго он стыдился, будто украл чужое. И даже дружелюбный взгляд Лепесточек был чем-то, что он тихонечко стянул у другого.

Горькушка развернул лапы подушечками к себе и посмотрел на них — розовые в тёмных пятнах. Он позволил себе немножко улыбнуться. Иногда ему нравилось воровать хорошее. И чувствовать себя маленьким преступником с заляпанными лапками. Ощущение безнаказанности было щекочущим и немного страшным. Что, если сейчас он подойдёт к котятам и попросит у них кусочек рыбки? Бурьяна и его сестрицы рядом нет. Никто не узнает, никто не накажет.

Горькушка развернулся на своей подстилке и, привстав, тихонько прокрался за спины котят. Он поймал упавшую рыбью шкурку, которую счистил Выдрёнок.
— Смотрите, что покажу, — загадочно сказал Горькушка и вышел вперед. Одной лапой он прижал край рыбной шкурки к полу палатки. А за другой край схватился зубами. Когтями оставшейся свободной лапы Горькушка с силой провёл по натянутой шкурке против чешуи, и блестящие чешуйки разлетелись вокруг, «украсив» соседние подстилки. Несколько из них повисло на шерсти Горькушки.
— Ну как? — спросил он, откладывая шкурку. — Достойно кусочка рыбы?