Воскрес?

Ветер, что толкает в пучину приключений, теряется среди горных вершин, путается в колючих хвойных лапах, и замолкает под колыбельные кормящих, баюкающих свой приплод. В последние луны здесь тихо и спокойно, небольшие невзгоды порой падают перед лапами неожиданно покатившимися со склонов детьми высоких скал, маленькими хрупкими камушками. Но они не оказываются способны хоть немного пошатнуть размеренный ход общинной жизни. Далекие призрачные звери, перемежая шаг со звездными предками, о которой бают легенды, продолжают пересекать бесконечный небесный океан. Порой по ночам рыжий будущий готов поклясться, что слышит их быстрый бег и их тихие голоса. Вымысел смешивается с реальностью, одна легенда с другой, переплетаясь, они создают абсолютно иной мир, кажется, незнакомый никому и в то же время известный всем. Звезда смотрит на него и коготками, не срывая, очерчивает паутинки, смахивает пыль с наскальных символов.
В последнее время он почти не говорит. Хотя, кажется, мысленно в его голове всегда идет какой-то неуловимый разговор.
Он знает, что скоро с ледяных пиков придут Северные Ветра, и своей белой шерстью укроют весь мир, скроют краски и жизнь.
Звезда ждет молчаливо, робко, наблюдая за медленной и неспешной сменой погоды. Кажется, обычно его фигура, сидящая в одиночестве у обрыва, не привлекает ничьего внимания. Лишь порой он вздрагивает, заприметив над головой хищную птицу, и покорно втягивает голову в плечи.
Он уже не котенок. Луна, вырвавшись из цепких когтей, продолжает сиять над их головами. Но тайна той ночи остается скрыта под чернильным оперением огромного духа.
И теперь он идет. Безмолвный и тихий, чуть растрепанный и потерянный, буквально забытый среди хитросплетений чужих жизней, где ему нет места. Он ступает по не на раз исхоженным тропам и осматривается по сторонам в тяжёлом, неподвижном, неуклюжем, как его походка, потаенном беспокойстве.
Есть лишь несколько звезд, маленькие огоньки среди темного ночного неба, своеобразное созвездие, которое не дает заблудиться, указывает путь и которое связывает его с действительностью.
Будущий страж смотрит на бредущего рядом Ястреба Стремящегося Выысь, не роняя ни слова. Ему хорошо и так. В тишине. В ощущении близкого родного присутствия. Он не хочет навязываться с разговором, и пусть на языке вертится несколько фраз, диалог звучит только в воображении.

Нет необходимости нарушать молчание, чтобы поговорить: из слов и фраз, что слышал он, слетающими с губ Ястреба, но не адресованными ему, он складывает в голове личность, образ, сшивает его из лоскутков терпеливо и даже заботливо, стараясь поймать каждую деталь, но неизбежно что-то теряя, роняя неуклюже в облака, а после неловко шаря лапами в тумане, надеясь выцепить, поймать... В его голове, там, за пределами сознания, в ином мире, они говорили уже о многом, они перебрали все тайны вселенной и теперь пытались зайти ещё глубже, пусть в действительности не проронили ни звука, они играли на струнах души, и сейчас...
— И.. э… Как твои дела? Как успехи на тренировках…?
... сейчас, когда раздался голос названого брата, Звезда не мог объяснить, отчего его вдруг охватили смущение и робость. Отчего пропало всякое красноречие, пропала тайна, почему он не мог произнести ни слова. Он моргнул, смахивая серебристые оттенки с картины мира, а после взглянул на своего собеседника потерянно, будто бы упустил за ходом мыслей, что шел не один, пусть неизменно в каждое мгновение думал о том, кто двигался рядом с ним. Он упустил направление и суть вещей, потерял их значение, рассыпал слова...
— Не боишься змей?
... Они казались далекими и непонятными, мало связанными с действительностью. Будущему стражу требовалось время... время, чтобы выловить реальные события из реки сна, чтобы осознать, с чем сплетался смысл их неожиданного разговора и где пролегала граница между былью и вымыслом.
Он не хотел молчать долго, чтобы не дать Ястребу решить, что тот пустил его слова по ветру.
— Могут ли быть как-то дела у того, кто ничего не делает?.. — задает тихо вопрос Звезда в воздух, мысленно ловит его, рассматривает. Собственный голос звучит непривычно низко, ему кажется, что он и не помнит, когда общался с кем-то в последний раз, — Иногда на крышу нашего убежища капают капли дождя, они точат камень, но для нас — это лишь немного сырости под лапами во время прогулки. Сейчас... я не вижу разницы, — признается, отводит взгляд, блуждает им по ельнику тревожно, напряжно, остается один вопрос, один... один единственный вопрос.
— Я не знаю, боюсь ли я змей, — выдыхает будущий, — Я никогда не видел их, — добавляет задумчиво.
Ему кажется, все эти луны он будто провел в коконе, ему кажется, не было в жизни никаких всплесков, что могли бы его потрясти. Он тренировался, но не видел этому конца и не видел в этом цели. Мысль о предстоящем патруле... внушала в него глухой страх, страх перед неизвестным, перед непонятным.
— Но я боюсь того, что они могут сделать, — он почти ищет в окружении очертания, что напоминали бы ему существ из рассказов, его шаг становится более медленным, настороженным, — Я боюсь, что я не знаю, что они могут сделать, — размышляя дальше, произносит он глухо, и лишь после того останавливает взгляд на Ястребе.
Возможно, что Звезда упустил так много деталей, что теперь образ в голове был лишь фальшивкой, что теперь он не мог лечь на него, на Ястреба реального и настоящего. Эта мысль заставляет рыжего кота смутиться. Он почти запинается о свои лапы, но успевает переступить. Отводит взор.
— Но что есть для тебя страх, Ястреб, Стремящийся Вверх? — на самом деле, он ощущал страх перед тем, чтобы продолжить разговор, как и перед тем, чтобы замолчать, он, словно бабочек, ловил слова, слабо хмурился и вновь, вновь перебирал их значения.
— Чего боишься ты?

Отредактировано Звезда (27.08.2022 00:26:03)

Пришел

Его фигура мелькает в ельнике небрежно и легко, парящий шаг и дуновение последнего ветерка ускользающего лета, или сезона зеленых листьев, как называли этот период племена, или даже поэтичного Времени Поздних Закатов — имя, которое дают ему горцы.
Травник не думал задерживаться, пусть ельник окружал своим комфортном на контрасте с травянистыми свободными предгорьями, он был один и, кажется, спешил на встречу, так что поиск трав был скорее необходимостью, нежели порывом души (пусть было бы ложью сказать, что в этой необходимости не было и доли желания: Мед любил свое дело, даже если оно нередко превращалось в череду повторяющихся действий, рутину).
Под лапами сминались ненужные ростки, запахи окружали и дурманили, уютная тень манила завалиться в нее и закрыть глаза. Но лекарь отвлекается лишь на песни птиц, что дарят ему улыбку, он быстро находит пробивающиеся сквозь траву то ли округлые, то ли скорее овальные листочки, пронизанные светлыми жилками — подорожник, и без всякого труда отыскивает и бузину. Надкусывает зеленеющие побеги, собирает чернеющие ягодки, и уже так, со своей ношей, собрав попутно моток паутины, возвращается к перепутью.

Ушел

[indent] Рассеянность на задумчивой нежно-рыжей мордочке заставляет охотника чуть раздражённо дёрнуть ушами и отвести взгляд в сторону, чтобы не выдать своей реакции. Ястребу важно, чтобы его слушали. Чтобы относились с пониманием, с вниманием, чтобы… Чтобы были теми, кем для самого себя он не может быть. Пятнистый ощущает себя глубоко ненужным, и это чувство не возникло бы, если бы рядом был бы обычный рядовой соклановец. Но нет, рядом с ним Звезда, тот, с кем разноглазый вместе рос, а потому неосознанно всеми фибрами своей души Ястреб требует от него хоть толики весомости в глазах. Будущий ловчий испытывает щемящую пустоту от этого, а потому просто тяжело, но с осуждением тоскливым, выдыхает, втайне мечтая, чтобы неродной брат хоть немного побыл братом.
[indent] — Тебе не одиноко, потому что ты в клане? — не то осуждает, не то с презрением повторяет, передразнивает, и у охотника рвётся маленькая беззащитная душа, обнажая боль.
[indent] — Угу, — только и отвечает, стараясь скорее скрыть в самом себе тяжёлые чувства и осознание, что ему до глубины души действительно одиноко. И это непонимание, переспрашивание, непонимание делает худого котика в веренице суровых елей инородным светлым пятном, которое никак не найдёт себе нужного места. Разноглазый затравленно озирается – кажется, словно ели осуждают его, ворчат, шепчутся, склоняют вершины поближе, послушать. Того и гляди – упадут, вырвутся с корнем из земли, лишь бы убить путников.

[indent] — Всего, — нечитаемо Звезда смотрит на будущего ловчего. — И в то же время практически ничего.
[indent] — Это как? — поверхностно, не копаясь в ответе, переспрашивает светлогривый, не понимая, в какие игры с ним играет рыжий кот. «Издевается, не иначе». Ястреб отстраняется ещё дальше от кота, надеясь уже даже свернуть разговор, замолчать и посвятить всё время охоте, а не издевкам со стороны зеленоглазого.

[indent] — Почему ты это сделал?..
[indent] Ястреб, Стремящийся Вверх, облокачиваясь затылком и плечом на чёрствую жёсткую кору дерева, лишь смеётся тихо, почти истерично. Словно Звезда рассказал особенно милую шутку. Разноцветные глаза тяжело закрылись и будущий тяжело выдохнул, ощущая, как в его груди нарастает тяжесть.
[indent] — Потому что я упустил дичь, а это непозволительно. Ты разве не понимаешь? — с испариной спрашивает, а сам наконец, отталкиваясь от ствола, чуть не налетает уставшей походкой на Звезду. — Наверное, не очень здорово меня тут охранять, да? — едко, но печально. Проходит мимо, — или хочешь, мы всем скажем, что ты охранял меня, а я поохочусь один, чтобы мы не утомляли друг друга собой, — предлагает, чтобы тот отказался, чтобы доказал, показал, что пятнистый ещё нужен здесь.

[indent] — Я боюсь. Что, если я не смогу тебя защитить? —  сокровенно шепчет Звезда, — Мне будет больно, — подводит итог. Ястреб с хмурым удивлением, исподлобья, смотрит в ответ. Лёгкие с трудом наполняются воздухом и с таким же трудом выпускают его. Тяжело. Душно в свежем мрачном лесу. Кроны устрашающе склоняются. Хмурятся, скрипят. Будущий втягивает голову в плечи.
[indent] — Меня?... Я разве нуждаюсь в защите? — горько усмехается, чуть шевелит усами, отгоняя мурашки с плеч. Ёжится, посматривает по сторонам. Слова Звезды кажутся неправильными, словно рыжий кот ошибся с тем, кому конкретно говорит эти слова. Или может он в общем? — Не волнуйся обо мне. В Клане не убудет от моей смерти, — сухо подмечает, а в груди болезненная рана, словно иголка. «Интересно, почему…»
[indent] — Но я хочу идти с тобой, — жизнь замирает. Даже сердце Ястреба, кажется, смолкает. Звон тишины. Давит на уши. —  Не как страж, но как друг.
[indent] — А мы друзья?... — осторожно спрашивает. Не то укоряет, не то уточняет, чтобы лучше, яснее понимать. Потому что ничего не понятно и всё оно кажется таким странным, неправильным, что если бы можно было бы в этот миг сбежать прочь, то Ястреб бы это сделал бы. Жаль, совесть не позволяет оттолкнуть так юного Звезду, ведь тот совершенно не заслуживает наплевательского к себе отношения. И, если признавать честно, пятнистый понимает, что ему хочется, хочется, чтобы рыжий будущий всё же ответил «да» и по-своему утешил в сквозняке одиночества. — Не знал, что ты меня таким считаешь, — с каким-то тоскливым обречённым чувством. Словно в болото наступил и тонет, тонет, а дышать всё труднее, труднее…

[indent] — Спасибо, — чуть хмурит брови Ястреб, оценивающе глядя на будущего стража. Обманывает, лжёт ли? Непонятно. Но на всякий случай пятнистый демонстрирует недоверие. И всё же… — Спасибо.

[indent] Рысью продолжают путь. Разноглазый молчит. Отгоняет мысли, но всё же время от времени посматривает на брата. В нос попадает запах птицы, и, давая сигнал хвостом товарищу, замирает. Крадётся вперёд, чует след. Оставляя шумного будущего стража сзади, пятнистый, скрываясь за стволами деревьев и за кочками, настигает существо и даже, вопреки своим ожиданиям, ловит в полёте того. Прикончив добычу, Ястреб торопливо семенит обратно, показывая скорее свой успех.
[indent] — Крупная, — радостно сообщает, бросая добычу к корням дерева. Закапывает. Улыбается в усы.  —  Я ещё поохочусь.

[indent] И снова Ястреб, Стремящийся Вверх возвращается с добычей. На этот раз это землеройка. Кот на радостях тыкается даже в щёку Звезде и громко урчит. Но, словно ужаленный, вмиг отстраняется. 
[indent] — Извини. Я… Я обрадовался и…  я не хотел, — поджимая уши, садится торопливо откапывать первую поимку, надеясь как можно скорее уберечься от неловкостей. Какой же Ястреб дурачок, зачем он прыгнул на Звезду, радоваться с ним? Что он о себе возомнил? Неужто будущий рад будет такой ерунде? Едва ли.
[indent] «Глупый, глупый ты, Ястреб. Это обычное дело – поймать добычу, затем так радоваться и впадать в восторг? Может и Галька это позволяет, но это не значит, что ты можешь всегда таким быть…»

[indent] Ястреб и сам не знает, чего хочет. Он не понимает, не знает себя, хватается лишь за общие страхи, недовольство, забывая, кто он есть на самом деле. Уже взрослый кот, почти ловчий, добытчик пищи для всего клана. И все же... щеки горят жаром, а сердце бешено колотиться, ведь пятнистый уверен, что Звезда сейчас ухмыльнётся, сверкнёт глазами, скажет, что все нормально, а сам на перепутье будет рассказывать, какой его приёмный брат неумеха, да ещё и бросается несмышлёным котёнком на всех, словно поймать дичь — это лучшее, что может случиться с ним. В то же время на Ястреб, Стремящийся Вверх понимает, осознаёт, что в детстве ему всегда хотелось быть со всеми, играть в компаниях. Но в какой-то момент, тогда ещё совсем юный, котёнок осознал, что он не может быть полноправной частью клана, пока не проявит себя в каком либо геройском поступке или пока каждый, каждый член Клана не будет признавать и уважать его. Но что же делать совсем маленькому котёнку? Если только все видят его маленьким котёнком и не знают, какие страхи и тяжёлые мысли растут в его сердце. И на протяжении многих долгих месяцев, невообразимо тяжёлых и мучительных, Ястреб носит с собой эту скучную личную драму, осознавая, что он не способен проявить героизм. И кот не способен заставить каждого кота уважать и гордиться им. Потому что они просто не знают о том, что он хочет, что он нуждается в их признании. И в его тихих мечтах Ястреб мог бы в одиночку поймать огромную невероятную птицу, самую опасную, самую жестокую. Ту, которая унесла ни одну жизнь. Он мог бы поймать её и принести котам. Нет, даже не птицу. Какого-нибудь огромного, невообразимого огромного зверя. Собаку. И Ястреб победил бы её в одиночку…! И тогда все всё бы поняли. Что он истинный член Клана. Он ни раз представлял, как все вокруг соберутся. Как удивятся и как будут охать и ахать, спрашивая себя и друг друга, как ему, совсем такому нескладному и тихому, скромному и боязливому удалось стать героем. Тогда все будут смеяться и улыбаться, и любить его. Ястреб знает, что тогда он будет не один.
[indent] И потому сейчас будущий ловчий так тяжело воспринимает. То, что ещё никто не говорит о нём, ещё никто не знает на то, что он способен. Ястреб, каждый день, наблюдая за восходом и закатом яркого, холодного солнца, осознаёт, что даже он сам не знает когда проявит геройский поступок и проявит ли вообще. Невообразимо мучительно ждать, когда это случится, и потому из месяца в месяц, изо дня в день будущий лишь осознаёт, что его лапы не способны на что-то большее, чем быть просто непригодными, никому не нужными конечностями, грязными отростками. Чужеродном естеством. Глупыми палками. Ястреб знает, что если бы их можно было бы использовать на любое другое благо, то эти лапы он бы без сомнения отдал кому-то другому.
[indent] И сейчас, тяжело и быстро дыша рядом со Звездой, с названым братом, пятнистый осознаёт, что эта ситуация настолько тянущаяся и ужасная, настолько неправильная, настолько тяжёлая и горькая, что хочется просто снова стукнуться снова болезненным лбом о твёрдую шершавую кору дерева. И может быть, это поможет и может быть, тогда завтра станет совсем другим и может быть, тогда расстроенный Ястреб сможет хотя бы хоть немножко поверить себя. И если хотя бы не другие будут на него смотреть с восхищением, то можешь быть тогда он сам смог бы, смог бы представить, что он на что-то способен?
[indent] И когда будущий чувствует на своей шее горячее, обжигающее и такое нужное, необходимое тепло, он роняет добычу. Замирая и ощущая, как невообразимо и невероятно громко бьётся его тяжёлое сердце. Он слышит с каким тихим тупым  звуком упала дичь и понимает, что, несмотря на то что,  разноглазый такой несуразный не ловкий, грязный и неумелый, Звезда все равно не против его коснутся. Прижаться к нему и по-братски крепко и тепло обнять. И это объятие кажется таким искренним? Таким невероятным. Что Ястреб невольно думает, не ударился ли он головой слишком сильно, настолько сильно, что ему уже мерещится что-то поистине тёплое, слишком прекрасное и может быть даже слишком невероятное для него. Кот, дрожа всем телом, склоняет голову на плечо Звезде, боясь, что рыжий будущий страж сейчас отодвинется, отойдёт, оставит его. Пятнистый боится закрыть глаза. Боится отдаться этому чувству, потому что знает, что у него будут слишком много сожалений. О том, что он сделал что-то не так, что-то неправильно. И кот стоит в объятиях друга посреди тёмного мрачного леса. Среди холодного ветра. И ощущает мерный стук сердца. Конечно, не только его. Но и Звезды, Мерцающей на Небосводе.
[indent] — Спасибо, — вместе с паром жаркого тепла выдыхает неловкий будущий, боясь отстраниться. Он хмурится, ощущая, как сводить тяжестью грудь и ощущая, как нелегко ему даются простые, но такие важные слова. Это объятие кажется таким непозволительно искренним, что чувствуется дикое желание сказать «ты ошибся», но Ястреб молчит, баюкая себя и свою тоску в тепле и в заботе. Может быть Звезда всегда знал, что нужно брату, может быть пятнистый сам его никогда не подпускал, но… Будущий ловчий искренне рад, что это случилось. И эта светлая эмоция, пусть и сбиваемая горечью и тоской оттого, что сейчас они разойдутся, не угасает, не тухнет в самоненависти. — Вот бы я был не один во всём мире, — бурчит, дрожа голосом и эмоцией, дрожа и скуля жизнью, будущий.  — Вот бы я был кем-то значимым… — Смотрит в темноту леса. И думается ему, что даже если сейчас за ним с небес спустится огромная птица, Ястреб слишком счастлив и рад, поэтому не страшно, если на этом его жизнь кончится.
[indent] «Он один из немногих, кто несмотря ни на что, обнял меня по-настоящему».

Отредактировано Ястреб (12.11.2022 01:04:07)

[indent] Если бы кто-то спросил бы Ястреба, что есть "настоящее" и что есть "ненастоящее", он не смог бы дать цельный исчерпывающий ответ. Он ощущает это кончиками усов, чувствует носом, видит глазами. И это мимолётное ощущение, определение настоящего кажется до скрежета зубов истинным. Кот прикрывает глаза, утешая возникшую в груди трагедию о скоротечности этого момента. Он обещает себе, что запомнит навсегда и надолго, но с открытыми снова глазами мир кажется совсем другим.

[indent] —Покуда ветер не разнесет твои кости по горным вершинам, ты не будешь один, — обещает Звезда.

[indent] Ястреб завороженно кивает, не задумываясь, ложь ли эти слова или глубокая несокрушимая истина. Чтобы дышать необходимо верить. И будущий ловчий оставляет все сомнения позади, оставляет старые обиды на брата, обещая себе, что теперь совсем иначе будет смотреть на эту рыжую шерсть.

[indent] Чужое тепло кажется непозволительно родным, и кот, дрожа всем телом, позволяет себе насладиться этой сокровенной тайной, чужим вниманием, чужим признанием. И родным. Ястреб тонко дрожит,ощущая, как близкий кот дышит совсем рядом. И пятнистый кладет голову на плечо названному брату, выражая глубокое раненое доверие.

[indent] — Что это значит? — неловко уточняет разноглазый, боясь подумывать и боясь понять сразу с дикой болью... Ему страшно представлять, что имеет ввиду брат, страшно слышать отказ от дружбы, от взаимного тепла. Кажется, пятнистый подобно снегу рассыпется здесь и сейчас, если рыжий скажет четко и ясно, что больше они никогда не сядут рядом. По-настоящему.

[indent] Ястреб встаёт, когда видит, что их время на исходе. Слишком долго задержались в лесу. Ищет ли их кто-то? Вспоминает? Ястреб суетливо хватает пойманную пищу. Озирается, ища ответы на жгучие вопросы. Наконец желает неуверенные шаги в сторону перепутья. Каждое движение нарочито медленное. Словно остаться в тихом ельнике - непозволительная роскошь, отнятая временем. И Ястреб, Стремящийся Вверх, борется с миром, чтобы как можно дольше ощущать себя лучше.

[indent] И когда они, два юных будущих видят перепутье, охотник ощущает себя до глубины отчаяния беспомощным, неловким и ненужным. Он опасливо смотрит на Звезду, надеясь найти на морде того нужную поддержку.

[indent] И вместе они возвращаются. Хотя Ястреб предпочел бы не вернуться.

→перепутье

Из небытия

Он пробирается все дальше, огибает тропы, пересекает заросли, поддается порывам ветрам и даёт аромату гор укутать себя — даёт себе затеряться в нем и в собственных мыслях, переполняющих голову и рассыпающихся звездами, тянущимися за ним следом.
Ельник не пугает. Мохнатые сосны окружают пятнистого кота с разных сторон. Он знает, что нужно быть осторожнее, но не чувствует опасности от этого места. Может, он недостаточно серьезно смотрит на все? Или слишком легко принимает? Мед прикрывает глаза и погружается в звуки леса, прежде чем вдохнуть его атмосферу глубже, заполнить ей свои мысли, чувства, каждую клеточку тела. Только потом приступить к сбору трав, легко наматывая на хвост паутину и без всякого труда различая разнообразные листочки лекарственных растений, надкусывая стебельки, стараясь не повредить ценные побеги. Золотарник, подорожник, грушанка... лекарь без большого труда набирает кучки, мягко заворачивает их в листья лопуха, и про себя отмечает, что сюда еще нужно будет вернуться.
Возможно, в сопровождении.
Сейчас же травник решает не задерживаться, подхватывает ношу и направляется в сторону перепутья.

—> Убежище травника

Есть ли в хотя бы крупице помыслов Кречет нарушение установленных Стражем Неба границ? У нее, верной последовательницы законов и правил, традиций, которые впитывала она с молоком матери, которыми она дышит и в которых ищет порой свое утешение?
Пожалуй, несмотря на все ее сомнения и тревоги, ответ будет короток и прост: она слишком хорошо понимала, что рисковать своей шкурой и пополнять список жертв — не то, что нужно Клану сейчас.
Правда, понимали то не все.

Кречет, Рассекающий Вольное Небо, не любила терять время в пустую: прыжок, уворот, атака призрачного противника, попытка не напороться на деревья, сдавленное шипение, порождаемое непривычкой к местности, и все же повтор, стремление закрепить, стремление научиться тому, чему не могли учить открытые местности предгорий, на которые они были согнаны.
Стражница приземляется на лапы и тяжело дышит, ощущая, как в подушечки врезается ветка. Игнорирует. Переламывает ее давлением. Прикрывает глаза, чтобы выровнять дыхание, концентрируется на пространстве.
Замечает отдаленный шорох.
Нет, ее не интересует добыча: ловить ее — прерогатива ловчих.
Но звук нарастает и обретает очертание шагов, он превращается в мягкую кошачью поступь, и заставляет черную кошку слегка насторожиться, прежде чем открыть глаза, ожидая, что вместе с тем звук растворится, дав ей знать, что он был лишь обманом разыгравшегося воображения.
Но нет.
И кому еще потребовалось забираться сюда? Так близко к горам. Легкий прищур трогает золото глаз Кречет, а серьезная собранность пролегает складкой между ее бровей, когда негромко она двигается по направлению к шагу, зная, что уже пропустила его вперед. Она идет тихо, не теряет след, но стремится нагнать. Лес медленно расступается, ведя их все ближе к долине валунов. Вот, сквозь стволы уже пробивается солнце, и вот среди них мелькает рыжая шерсть.
— А ну остановись.
Указ — предупреждающий выстрел из пистолета, голос твердый и строгий. Она узнает Свиристель лишком легко, и даже едва заметно на мгновение морщится, когда вдыхает с воздухом это осознание.
— Позволь объяснить, куда ты направляешься, пока я не решила, что Полет Испуганной Цапли рано позволил тебе покинуть ряды будущих.