Начало игры

Хозяева покинули дом рано-рано утром, как обычно, забрав с собой всякую возможность хоть как-то развлечься. Впрочем, Эгле не унывала особенно - у нее всегда была специальная дверца для выхода на задний двор и дальше на улицу, и потому, стоило только закрыться входной двери, она помчалась к задней, оскальзываясь на дурацком гладком полу. Он ей был не по нраву. То ли дело травка под лапами или шершавая поверхность дорог, а не вот этот кошмар неудобный.
Выскочив наружу, она привычно задрала нос и понюхала воздух. Собаками не пахло, другими котами поблизости тоже. Ничего, что могло бы ее напугать. Но как и всякий раз, стоило Эгле только покинуть придомовую территорию, она ощутила легкую волнительную дрожь в лапах. Расстояние до уютного домика Цукерки было преодолено быстрым бегом, и кошка старалась держаться поближе к заборам, чтобы в случае чего оказаться в безопасности на верхотуре.
— Доброе-доброе утро! — приветственно мяукнула она, перелезая во двор подруги. Они были знакомы с тех пор, как Эгле в первый раз отправилась изучать земли вокруг, и теперь частенько проводили дни в неспешной болтовне о том-сем. Вот и сейчас скучать в одиночестве сиамка не собиралась. А с Цукеркой было просто и легко.
— Как твое утро? Правда, погода отличная? — улыбаясь во всю ширь, она проскользнула поближе и замерла у крыльца. А вдруг палевая не захочет с ней болтать сегодня? Тогда придется уйти. Но пока что всем сердцем Эгле надеялась на день в компании.
— Что там твой хозяин поделывает? Мои-то опять убежали по своим делам, их теперь до самой темноты не дождаться, — она издала печальный вздох, на самом деле не испытывая никакой грусти.
Просто у многих домашних было принято любить и уважать своих хозяев хотя бы за еду. А для Эгле они отрадой не были, вот только никому и никогда она об этом не скажет.

Отредактировано Эгле (11.06.2021 18:17:37)

добро пожаловать в город?

[indent] Не зная, какое в этот самый момент время суток и смутно догадываясь по танцующим на широкой морде солнечным зайчикам, что точно не ночь, а также даже не догадываясь, сколько времени прошло с той знаменательной встречи на границе и где он оказался в конечном итоге, Янтарь вовсе не спешил открывать будто бы навсегда слипшиеся глаза и лишь едва заметно пошевелил затёкшими широкими плечами. Окончательно просыпаться от столь спасительного, не таящего в себе абсолютно ничего сна и вновь врываться в полный загадок, безответных вопросов и чьего-то навязчивого общества, чей запах тонкими, непривычно резкими струйками прямо сейчас с силой ударял в переодически подпрыгивающий чёрный нос, не хотелось, отчётливо чувствовалось лишь одно желание остаться в кромешной темноте без мыслей как можно дольше и не вспоминать всего произошедшего буквально недавно. Но, как подсказывала практика, нажитая за не один десяток лун жизни и те самые юркие мыслишки, которые уже успели протиснуться в туманное, сонное сознание и теперь навязчиво  выгрызали себе пути как можно ближе к наконец успокоившемуся мозгу не позволяли даже с помощью скользящих по некой гладкой поверхности когтей задерживаться в мечтах надолго. Реальность вместе с творящимся в ней незнакомом и оглушающе громким шумом да ослепительно ярком светом наседала на серогривого кота, заставляя того буквально на крохотную щёлочку приоткрыть один тлеющий потухшим огнём янтарный глаз и уже в следующую секунду ошарашенным подскочить на месте, непонимающе осматриваясь по сторонам.

[indent] Расположившиеся со всех сторон огромные, высокие и непреодолимые стены, покрытые слоем непонятного чего-то, гладкий, отдающий неприятным холодом в подушечки лап пол, даже издалека не напоминающий хотя бы обтёсанный водой и ветрами камень и просто пространственное нечто, которое было Янтарю абсолютно незнакомо и лишь натурально пугало, давало ему понять, что он находится совсем не в лесу. Множество самых различных, где-то до горечи на корне языка едких, где-то необъяснимо привлекающих и заставляющих пустой желудок предательски сворачиваться в трубочку да громко рычать от затяжного для сезона Зелёных Деревьев голода ароматов окружали бывшего воителя и вызывали неконтролируемый поток скапливающихся в пасти слюней, которые тот судорожно сглатывал и начинал лишь ещё больше злиться. Непонимание, незнание и закрадывающиеся глубоко в голову сомнительные, слишком ранящие самолюбие дикого кота догадки неприятно скреблись изнутри, стараясь отыскать спасительный выход и наконец сбежать от кипящего раздражением одиночки до того самого момента, пока его напряженный взгляд случайным образом не скользнул по сидящей в лучах золотого солнца пёстрой, стройной фигуре, а сердце не сделало вводящего почти что в прежнее безумие кульбита.

[indent] — Капель?! — сиплым, от чего-то позорно охрипшим голосом воззвал к устроившейся совсем неподалёку кошке новоиспечённый бродяга и резко подорвался со своего прежнего места, желая стать как можно ближе к ней.

с цукеркой и эгле не пересекаемся

[indent] Первым раздавшийся во вновь образовавшейся тишине голос впился ядовитым остриём когтей в разыгравшуюся фантазию, словно бы наконец проливая на неё до боли в глазах неестественный свет окружающего его пространства, а после и резкие, пропитанные явно не той нежностью и любовью движения оказавшейся вдруг просто слишком похожей незнакомкой болезненно полоснули по расплывчатому образу отравленной памяти и буквально заставили инстинктивно сморщить серую переносицу. С привычной ему грузностью занеся широкую, покрывшуюся спутанными колтунами да грязью лапу для очередного шага в сторону горящей разноцветным пламенем кошки, только лишь окончательно просыпающийся от своего слишком долгого забытья Янтарь наконец неспешно скользнул прожигающим взглядом по худощавой фигуре перед собой и чуть ли не оглушительно громко цокнул: ему всего лишь показалось. Сейчас, прямо в этот момент пытаясь казаться бесстрашной и такой до нервно подрагивающего кончика серого хвоста властной на своей территории, перед ним сидела вовсе никакая не Капель, а лишь её вшивая домашняя пародия, отблесками покалывающей подушечки лап схожести колыша неприятные воспоминания. Ещё не зажившие раны, столь любезно оставленные на том влажном берегу Ракушечницей, раны на пушистой щеке и её впившийся в память образ, столь легко находящий некое единение с образовавшимся на кошачьей душе гудящим штилем эмоций, вновь посеяли в той взявшейся из неоткуда пустоте едкие зёрна привычной злости и раздражения, а эти звонкие, режущие по ушам и восполненному сознанию выкрики лишь подкидывали тлеющих углей в разгорающееся пламя, от чего уже в следующую секунду глаза угрожающе сузились, а желтоватые клыки показались из-под подрагивающей верхней губы.

[indent] — Закрой свою пасть, домашняя киска, — показательно вызывающе делая очередной широкий шаг в сторону своей взявшейся из неоткуда собеседницы, едва различимо прорычал Янтарь в ответ на её нелепые указы. — Иначе мне самому придётся её заткнуть, а я бываю слишком груб, — тонкой змеёй расплывшаяся по напряженным губам наглая усмешка не предвещала для трёхцветной ничего хорошего, пока показавшиеся из своего укрытия острия длинных когтей предупреждающе стукнули по гладкому полу. — Твои Двуногие даже пискнуть не успеют, как я вскрою твою глотку и оставлю тебя истекать кровью. А теперь будь умничкой и покажи мне, как выйти отсюда.

Цукерка была рада ее видеть, и оттого трехцветная сама радостно разулыбалась, совсем искренне. Подруга спрыгнула к ней, и кошка с приветственным мурчанием подалась вперед, ткнувшись носом в щеку и сразу отстранившись.
— Счастливая. Мне сегодня вкусненького не досталось, — а хотелось. Кошка вздохнула и зажмурилась теплому солнышку. Ее подругу заинтересовало что-то за изгородью, и она с любопытством принялась расспрашивать, а Эгле и рада поболтать. Тем более на такую занятную тему.
— Вот знаешь, я вроде привыкла. Но мне все равно так страшно каждый раз, по сто раз принюхиваюсь и прислушиваюсь ко всему вокруг.
Словно подтверждая свои слова, она задумчиво принюхалась, но воздух пах травой и городом. Как обычно, ничего нового. Слабый аромат собаки доносился откуда-то сбоку с ветерком, но она явно была далеко и, кажется, на привязи. Эгле видела ту небольшую псинку, а потому обходила ее двор стороной.
— Страшно только из-за собак или других бродячих котов бывает, но я ни разу не попадала в неприятности. Стараюсь быть осторожной, а вообще там очень интересно! — подпрыгнув на месте, она загорелась взглядом и заулыбалась.
— Давай хотя бы посмотрим вместе, что там происходит? Залезем на изгородь, а? - предложив это подруге, она с готовностью подскочила ближе к забору и в ожидании замерла, готовая к прыжку.

[indent] Неудержимо злясь глубоко внутри на самого себя за ту непростительную ошибку, которую лишь посмело допустить его воспалённое сознание и заключающуюся в сравнении этого домашнего отродья с его свободолюбивой Капелью, молодой кот то и дело всё больше и больше мрачней, становясь больше похожим на грозовую, копившую в себе непогоду не одни сутки тучу, чем на прежнего себя. Словно последние отблески рыжеющего далеко на горизонте яркого заката вместе с ежесекундно разряжающимися кривыми молниями, круглые глаза без какого-либо стеснения всматривались в пёструю морду напротив и лишь изредка позволяли себе скользнуть по её напряжённой фигуре. Не одну луну являясь прирожденным охотником и воителем, Янтарь с впитанной вместе с материнским молоком лёгкостью замечал самые крошечные изменения то в мимике, то в позе трёхцветной незнакомки и от того лишь больше расплывался в насквозь пропитанной наглостью и насмешкой ухмылке, почти до эйфории чувствуя собственное превосходство. И всё же, со слабой заинтересованностью вслушиваясь во вновь звучащие слова, бродяга не мог не отметить тех смелых и даже довольно неплохих попыток продолжить держать свою со скрипом натянутую маску бесстрашия.

[indent] — Что ты несёшь, мышеголовая? — мимолетно мотнув головой при слишком резанувших по треугольным ушам от непривычности речах домашней киски и вновь угрожающе оскалившись, озлобленно прорычал Янтарь и вновь сделал широкий шаг в сторону этой сумасшедшей. — Ты мне зубы своим больным бредом не заговаривай, глупая, и пугать не пытайся. То, что я видел в своей жизни, остановило бы твоё сердечко в считанные секунды, так что не пытайся выглядеть осмелевшей, — громкое, в секунду растаптывающее в буквальное ничто все летящие в него указы трёхцветной фырканье сорвалось с приоткрытой пасти серогривого, пока он, оторвав сверлящий взгляд от ее морды, огляделся в поисках столь нужного ему выхода. — Шевели уже лапами, неженка. Я никого не просил мне помогать и то, что я оказался здесь взаперти с тобой – вина лишь твоих сунувших в ненужное дело свои бесшёрстные лапы Двуногих. С ними и поговори о том, кого они вносят в свой дом.

[indent] — Да ты хоть понимаешь, с кем ты разговариваешь? — подобно приготовившейся к смертельному броску змее резко сорвавшись с места и, в последний момент неосторожно поскользнувшись на катастрофически гладком полу да с силой боднув трёхцветную собеседницу в угловатое плечо, с кипящей в басовитом голосе злостью прорычал Янтарь и тут же выпустил когти. — Мне ничего не стоит порвать тебя в клочья, бестолковая игрушка Двуногих!

[indent] В последний момент удержавшись на своих напрягшихся до боли в мышцах лапах и лишь скользнув остриями когтей по разноцветной плитке до противного скрежета, серобокий исполин уже было угрожающе оскалил покрытые жёлтым налётом клыки и замахнулся для увесистого удара по пёстрой щеке, как вдруг громкий шум со стороны другой части этой каменной палатки привлёк всё внимание молодого кота. Неприметная дрожь перед начавшими свои грохочущие шевеления Двуногими быстрее гуляющего в степях ветра промчалась вдоль позвоночника, серая шерсть инстинктивно вздыбилась на выгнутой дугой спине, а предупреждающе распушившийся хвост тут же взлетел кверху, придавая попавшему словно в западню одиночке самый устрашающих из возможных видов. Его округлившиеся глаза судорожно забегала по округе в поиске хотя бы какого-нибудь непримечательного укрытия или отверстия для побега, но видели вокруг себя лишь повсеместно закрытые шкафы и двери до того самого момента, пока не наткнулись на бесшёрстные лапы появившегося в проеме хозяина этой киски. Зрачки тут же превратились в две крохотные щёлочки, а из приоткрытой пасти раздалось утробное, глухое рычание.

[indent] — Скажи ему уйти отсюда, пока я не разодрал его лапищи!

Слишком.
Близко.
Пестрая кошка несдержанно вздыбливает загривок.
Ей не хватило немного, чтобы сдержаться, немного, чтобы удержать в узде нахлынувшие эмоции, когда запах чужака ударил в нос, а лоб коснулся плеча.
Слабачка.
Выпускает то, что осталось от когтей.
Удар по серой щеке.
Шаг назад.
— Я сказала тебе не подходить, собачья кровь, — сдавленное гневное шипение, хвост, что хлещет по бокам.
В этот момент она ненавидит его за то, что он ее довел, и себя, за то, что поддалась. Раздаются шаги и голоса.
Недолго тебе осталось петь, пташка.
Она хочет, чтобы его поставили на место. Хочет, чтобы ему было больно. Чтобы он молил о пощаде.
Затуманенный яростью взгляд падает на чужака. И укол вины и раскаяния пронзает грудь насквозь.
Страх — чувство, что передает каждое движение незнакомца, взгляд, голос. Неужто он, что столь яростно желал вреда ей, на деле столь труслив и слаб?
И не такова ли она, раз желала ему того же?
Не тому учили ее заветы, привитые с юности, и не тому учила ее жизнь. Черная желчь уже подступила к горлу, но пестрая кошка вовремя остановила себя.
— Если ты не будешь причинять им вреда, они тебя не тронут, — она говорит это тихо и отводит взгляд в сторону, приглаживая вздыбленный загривок и сама делая шаг к чужаку. — Просто успокойся. Своей яростью ты лишь накличешь беду.
Она поднимает на серого исполина взор, но не решается на большее, чем слова поддержки. Высокая фигура возникает в дверном проеме, и Агнес опускается на землю, обвивая хвостом лапы. "Наверное, хотят проверить раны", — задумчиво отмечает она, когда раздается голос хозяйки, что-то ласково воркующей. Домашняя ловит обрывки фраз, но недостаточно успешно складывает их в полноценный текст.
Со старыми хозяевами было проще. И уютнее.

Конечно же, он и не подумал ее послушать.
Вот же курва безмозглая!
Агнес бросает на незнакомого бродягу взгляд в напряжении: развернувшаяся картина не особо нова и не обещает ничего благого, и вот уже вскоре на руке хозяйки блистают алые полоски, щедро оставленные приючённым и обогретым котом, что, только что жавшийся испуганным комком, теперь гордо пятил грудь.
Она удаляется, но по грохоту шагов ясно — такой расклад ей не понравился. И пестрая провожает ее внимательным взглядом, не замечая, как подходит к ней высокий собеседник.
Он был безумен? Труслив? Глуп? Или просто не понимал, что к чему? Не понимал, что слаб перед столь огромными существами и что власть здесь принадлежала совсем не ему?
— Откуда ты? — оборачиваясь, спрашивает домашняя как-то даже строго, игнорируя попытку приказа. Она только сейчас замечает кровь на щеке и поджимает губы в напряжении, пусть и не в силах что-либо сделать: — Совсем разума лишился или хочешь отправиться к ветеринару? А то и к резчику?
Двуногим не нужна потенциальная угроза на их землях — Агнес хорошо это представлет.
Голос звучит холодно, но хлестнувший по боку хвост и затаенная на дне травянисто-зеленых глаз враждебность говорят о раздражении домашней. Она делает шаг и в прищуре заглядывает в янтарные огоньки незнакомца.
— Если хочешь выбраться, веди себя тихо и выздоравливай поскорее — создашь себе меньше хлопот и быстрее получишь путь к свободе.
Про себя хмуро пестрая отмечает, что, возможно, оказывается заперта с этим недоумком на какое-то время. Вот тебе и приятное соседство! А ведь так хорошо и тихо лежал! Лучше бы не просыпался.
— Поверь, сатана, меня от тебя тошнит не меньше, чем тебя от меня, поэтому сделай милость, — дергает усами и в следующий миг отворачивается, чувствуя, как иголочки недовольства колючей волной из раза в раз пробегаются в груди.

[indent] Неспешно, опасаясь в очередной раз поскользнуться на этой гладкой поверхности и позорно распластаться у самых лап трёхцветной, останавливаясь близ неё и с заметно пробравшийся в некогда сочащийся злобой и искренними угрозами взгляд безразличностью оглядев её непривычно стройную для домашней киски фигуру, Янтарь с едва видимой задумчивостью нахмурил брови и лишь протяжно выдохнул на вновь посыпавшиеся на него вопросы да рассуждения о его глупости. В половину уха прислушиваясь к звучащим холодно и даже как-то строго словам, которые подобно долгому звону разлетевшихся на миллиарды частиц капель утренней росы разносились почти около самого уха исполина, кот с едва ощутимым раздражением вдруг ощутил в полной мере свалившуюся на его широкие плечи усталость, которая всё ещё не оставила его после долгой дороги и прошедшего на эмоциях дня и буквально навязывала мысль оставить эту безуспешную идею как можно скорее выбраться и отсюда и просто смириться со своей новой, абсолютно не той, которую он представлял, когда делал широкий шаг прочь от родных границ, жизнью. Желания лишнего раза спорить и снова словесно кусаться с этой строптивицей Двуногих, к удивлению, совсем не оказалось, когда бывший воитель первый раз приоткрыл пасть для очередного резкого и, наверное, грубого ответа, от чего он недовольно поджал губы и впервые с момента просыпания всё же спокойно осмотрелся вокруг, знакомясь с территорией и подмечая всяческие возможные нюансы.

[indent] — Я бывший воитель племени Ветра, — брезгливо морща переносицу от одного лишь упоминания родного дома и интуитивно оборачиваясь в сторону, где за холмами и людскими строениями скрывались близкие сердцу и духу бескрайние пустоши, спустя некоторое время негромко произнёс Янтарь и неторопливо опустил пушистый круп на холодный, гладкий пол этой каменной палатки. — Бывший, потому что самостоятельно принял решение уйти и отречься от всего, что было прежде. Не буду вдаваться в подробности, потому что в любом случае ты ничего не знаешь о племенах и не поймёшь, так что и этой информации будет достаточно, — громко фыркнув и обильно лизнув приподнятую к чёрному носу лапу, отрезал продолжение вопросов о прошлом новоиспечённый бродяга и после аккуратно провёл по вновь растревоженной ране на серой щеке. — Но так, совет на будущее… Если ты вдруг видишь котов, которые чуть ли не в пару раз больше тебя и которые к тому же агрессивно настроены, лапы не распускай — прибьют и даже не заметят. Тебе просто повезло, что твоя эта объявилась здесь, иначе лежала бы с вскрытой глоткой, — ленивая, не таящая в себе никакой прежней злобы и ярости усмешка скользнула по тонким губам самцам, в то время как взгляд его янтарных глаз оценивающе пробежался по фигуре трёхцветной. — Поможешь мне выздороветь своим язычком, бунтарка? И что вообще означает это твоё… сатана? Комплимент какой, небось?