С трудом держа голову, Сорока не спускала глаз с этой напыщенной особы. Оруженосец из Речного племени уже какое-то время стоял посреди Грозового лагеря и о чём-то вдумчиво вещал: о битве, о вине, о трагедии, о совести. О Вихрелапке. Глаза соплеменников сверкали на неё со всех сторон с откровенной предвзятостью и осуждением, и Сорока не была исключением - она там тоже была. Она видела своими глазами, что творили эти рыбьеголовые. Что творила Ракушечница, Сорока чувствовала до сих пор во всём теле.

А что было потом, юная кошка помнила плоха. Она отчётливо запомнила как встревоженный, совершенно ей непонятный взгляд Молнии вопросительно прошёлся по её тонущей морде до того, как белошкурый вытащил почти бездыханную тушку грозовой воительницы на сухой берег, там, где она смогла упасть грудью на влажный, залитый кровью песок. Как рьяно его отогнали Снегирь и Ласточка, а Сорока не нашла сил даже обернуться своему спасителю вслед. Как она принялась что-то причитать матери, сгорая со стыда от своей слабости и поражения. Помнила, как настойчиво пыталась подняться на лапы не сумела совладать ни с одной из них. Как бережно обрабатывали её раны Орех и Бражница, как старались, жевали для неё все возможные травы, чтобы молодая воительница смогла немного вздремнуть и к ночи разлепить глаза. Чтобы увидеть это.

Всё, на что у Сороки хватало сил - это приподнять голову и гортанно, интуитивно зашипеть. Во славу Предкам Остролап уже преградил чужачке путь к Вихрелапки, и Смерчезвёзд рассудил, что делать с этой пятнистой. И хватило Сороку ещё немного на то, чтобы тихо, но крайне искренне фыркнуть - вот уж что действительно не нужно было их племени, так это сторожить оруженосца своего самого заклятого врага до рассвета. Но предводитель уже скрылся в палатке к тому моменту, как Сорока смогла хотя бы перевалиться на бок, чтобы получше взглянуть на всю эту красоту. И раз уж Остролап точно разделял её взгляды, обратилась чёрно-белая к сыну предводителя. - Я уж точно глаз не сомкну, пока эта рыбка в нашем лагере, и, переглянувшись с молодым котом, перевела взгляд уже на саму Осолапку, - Смрад покоя не даст. И, прищёлкнув зубами, умолкла, вгрызаясь в ту сощуренным взглядом. Пускай Сорока и чтила правила леса, как ничто иное, иногда они её искренне расстраивали.

В этой круговерти, кажется, Остролап совсем не услышал последний вопрос Вихрелапки, но стоило вздохнуть глубоко, так, чтобы ребра тихо вздрогнули, чтобы осела первая горячая волна ярости, как рассеивающийся шлейф шепота наконец догнал оруженосца и вышиб столп искр. Поворот головы в сторону светленькой ученицы, нервная улыбка, убегающий взгляд, - все это так не вязалось с тем агрессивно настроенным Остролапом, каким он предстал перед Речной пару мгновений назад.

Вихрелапка пыталась остановить, но уже поздно; и юноша замирает в миллиметре от Осолапки, чувствуя, как сильно он хочет дать волю этому разрывающему порыву, этой силе, еще сохранённой в лапе. Мышцы напряжены так сильно, что отдаются в плечо и шею тупой болью, и стенки сердечные сжимаются резко, в бешеном темпе.

Её поганые слова - триггер.

- Повтори про себя ещё раз все тобою сказанное и может тогда поймёшь, что под собой оно не несёт ничего, тухлая ты рыбья морда, - сквозь рычание и разъяренные взмахи хвостом. - Твои извинения не соразмерны с тем, что ты сделала, и хоть на животе тут ползай перед нами.

Смерчезвезд отдаёт приказ держаться той с Короедом до рассвета, отходит в свою палатку, и наконец Остролап ощутимо приставляет когтистую лапу к пятнистому горлу; конечности гудят, отдаются зудом, и оскалившаяся морда смотрит прямо в зелень глаз напротив.

- Проваливай отсюда, падаль, твой ночлег на сегодня - рядом с отхожим местом.

Втянутые когти и твёрдый тычок в ключицу.

Остролап шумно фыркает, продолжая рассекать воздух хвостом, и отходит от Речной с выражением полного разочарования и отчасти бессилия; но тут же натыкается на плещущую синеву Вихрелапки, и тело будто само собой расслабляется. В голове продолжает назойливо жужжать её вопрос - мальчишка мало что понимает, лишь нагибается к ученице, садясь совсем близко, и будто уставше, совсем осторожно, боясь, что причинит ей боль, кладет щеку на плечо и тихо вздыхает, чтобы потом усмехнуться на самого себя; потому что внутри все кололо, потому что внутри все горело, огненным клином выжигало грудь - просто оттого, что Вихрелапка сейчас рядом и что с ней все в порядке.

- Конечно. Более того - я был во главе скучавших, - Остролап тихо смеётся, периодически отрываясь от Вихрелапки и вглядываясь в сумрак лагеря - туда, где должна была находиться Осолапка. Раздражение свербило в зубах всякий раз, когда её силуэт попадался оруженосцу на глаза, и все, что он хотел сделать, это накрыть ученицу собой, загородить, защитить.

Но прежде, чем буро-белый открыл рот, чтобы вновь произнести что-то, услышал скрежет голоса Сороки. Юноша согласно кивнул на её негодование, принимая полностью, и внимательно оглядел её лежавшее тело на предмет угрожающих жизни ран. Выглядела воительница потрепанно, чем вызвала сочувственный взгляд.

- Как они вообще допустили потерю оруженосца? Считать своих, видимо, совсем не умеют, - хмыкнул и тут же затих, слыша, как в лагерь возвращаются Иволга и Пескогрив.

И дальше - голос воительницы, той самой, громыхнул в воздухе выстрелом. Дыхание перехватило: то ли от изумления, то ли от возмущения. Хотелось нагрубить, съязвить, крикнуть громко - так, чтобы они оба обменялись многозначительными взглядами; Остролап стиснул зубы в немой беспомощности: играть эту счастливую панораму перед Иволгой не хотелось, но. Тогда в эту перепалку могут попасть и Маковка, и Грачик - втягивать их не хотелось, но и выслушивать это молча - тем более.

Брови нахмурились, и горло задрожало в клекоте ещё не попустивших эмоций - конечно, она шла туда, за ним, отчитав их всех, словно возомнила себя истинно правой, словно все это уже перебор ( но на самом деле перебор - это глубокие раны вихрелапки ). Хотелось провалиться под землю, уйти, но. Обида вновь напомнила о себе, как головная боль, и желудок втянулся, облепив пустым мешком позвоночник.

- Разве не Воинскому закону обучают всех оруженосцев, Иволга? Убивать в бою - это подло. Это непростительно. Все ее извинения - полная чушь! Что значит "просто не смогла остановиться", "просто не рассчитала силы"? Котячий лепет!

Он почти перестаёт дышать, глядя в спину уходящей воительнице, чувствуя, как туманная пелена застелает на мгновение глаза.

Осолапка прощения не заслуживает.
Она вообще ничего не заслуживает.

Разве не об этой любви к племени когда-то расплывчато говорил Смерчезвезд? Отпустить её так, понять, выслушать - роскошь, на которую она не имела никаких прав.

Отредактировано Остролап (07.04.2021 14:33:01)

thomas mraz feat. леван грозия — бог простит

[indent] Если быть честной, она искренне боялась. Каждые, даже самые крошечные и абсолютно не важные поджилки её худощавого туловища в этот самый миг, пока розовый язык усердной ворочался и позволял похожим на адекватную речь словам слетать из пасти, дрожали и почти сотрясали округлые плечи и тонкие лапы, да вот только Осолапка не стремилась показывать собственных эмоций. Выпущенными глубоко в такую податливую и до разлившейся внутри кровоточащей души мерзости напоминающую чужую шкуру землю острыми когтями удерживая саму себя на одном месте, пятнистая всеми силами сохраняла мнимое спокойствие и лишь краем глаза настороженно следила за ситуацией вокруг. И она бы, наверное, даже не посмела отвести на остальных продёрнутого глубокой задумчивостью взгляда от треугольной морды грозового предводителя, если бы в следующую секунду до треугольных ушей не донёсся прорезающий до самых глубин звонкий голос.

[indent] — А у меня? — до этого рвущееся сквозь узкие рёбра свободолюбивой птицей сердце вдруг пропустило один? два? бесконечность? жизненно важных ударов, враз лишая организм спасительного кислорода и заставляя задыхаться в охватившем кошку ужасе. Не в силах совладеть с самой с собой, она неподвижно замерла в одной, такой неестественно-прямой позе и даже невольно задержала дыхание, в то время как чёрные зрачки превратились в совсем узкие щёлочки и словно покрылись мутной дымкой. — А особенно у меня ты не хочешь попросить прощения? — каждое падающее мёртвым грузом прямо под до сих пор окровавленные лапы Осолапки слово полосовало её затупившимися когтями и ядовитым чувством цаповой вины выедало нутро. Начав открыто дрожать, прижимая уши к затылку и на несколько мгновений жмурясь, словно стараясь избавиться от происходящего как от страшного сна, речная ученица всё же громко сглотнула и не хотя обернулась к Вихрелапке. Она жива. — Ты сама себя наказала.

а, бог велел простить, но я пока не смог
не то чтоб буду мстить, но ствол за поясок
я в мыслях согрешил, я был на волосок

[indent] И... всё? Опешив, распахнув зеленоватые глаза и с неверием уставившись на кошку неподалёку от себя, Осолапка будто в трансе отрицательно замотала головой и уже было подорвалась сделать один решающий шаг к своей бывшей сопернице, что-то вновь попробовать решить, действительно ощутить текущую в этом теле жизнь и позволить той прямо сейчас отомстить, но вновь замедлила и осталась на прежнем месте. Бурлящая в сосудах кровь отдавала звенящим шумом в прижатых к затылку ушах, от чего пятнистая вряд ли слышала что-то после разрушивших прежнюю её и даже горячий шёпот вдруг приблизившегося Смерчезвёзда не обжигал чувствительной кожи, вместе со всеми остальными выкриками и шипениями растворяясь в разлившемся море сжирающей вины. Ты с-а-м-а себя наказала. Собственными зубами прорвала эту абсолютно тонкую плёнку топящих тебя чувств и позволила им накрыть твоё трясущееся тело с головой, забиться в глаза, ноздри, пасть и перекрыть любой путь к возможному событию, теперь тебе с этим жить дальше. Существовать каждый день с не отмывающейся чужой кровью на лапах, видеть перед закрытыми глазами её почти бездыханное тело и каждую секунду винить себя. А что потом?

[indent] Прислонённые к самой шее острия когтей подлетевшего к ней оруженосца приятно щекочут натянувшиеся до летящих во все стороны искр нервы, в то время как ехидный голосок внутри пятнистой головы лишь подначивает самовольно наткнуть собственное тело на них и одним лишь движением избавиться ото всех проблем. В беспамятстве скользит буквально один ничтожный миллиметр вперёд, а после этого вдруг вспоминает счастливую и радостную мордочку старшего брата и в охватившем её страхе отшатывается от грозового ученика, тут же переводя на него потерянный взгляд и инстинктивно вздыбливая золотистый загривок. Быстрая и лёгкая смерть, может быть, и станет для неё спасением от сорвавшихся с железных цепей зверей, но не отравит ли она этим жизнь другим? Крапинке, который, без сомнений, уже потерял её и поставил на уши весь лагерь Речного племени, Зверелапа, который обязательно будет рычать и ругаться, Молнии? Карпозубу? Воспоминание о черногривом наставнике болезненным ударом тока бьёт прямо под дых, перехватывая дыхание и выдавливая из узкой пасти громкий и такой постыдный всхлип. Сидя вот так, в полном одиночестве посреди лагеря чужого, враждебного племени, она с собравшимися в уголках глаз солёными слезами видит перед собой согревающие распавшуюся на части душу картины из недалёкого прошлого и вдруг слишком отчётливо понимает лишь одно. Волнение наравне с трепетным предвкушением предстоящей встречи буквально заставляет Осолапку рвано выдохнуть и наконец отвлечься от грозовых, торопливыми шагами отдаляясь от их скалящегося общества ближе к своему ночному охраннику. На губах молчаливой змеёй скользит дежурная, пусть и слишком кривая улыбка подоспевшему со слишком дружелюбным для врага предложением Одуванчиковому, неопределённый кивок и очередные несколько шагов в сторону от чужаков. Пусть сегодняшняя ночь и пройдёт в полном одиночестве, а речная ученица ни разу не сомкнёт глаз, она не была одна: где-то там, за бегущей вперёд рекой её возвращения ждут дома. И она уже точно решила для себя, что сделает в первую очередь.

утро

Неспешно ступая на главную поляну, Смерчезвёзд не торопился оставлять позади остатки сладкой сонливости и запаха Иволги. Даже покуда дни не приносили того покоя и умиротворения, которого ради Смерчезвёзд бы встречал каждый следующий день без тени мрака на морде и с лёгкой улыбкой, ночи восстанавливали эту несправедливость: тешили своей нежностью и размеренностью, а главное - лёгкостью. И всё же о лёгкости и всякой беззаботности предстояло на сегодня забыть.

Задержавшись в стороне от скалы собраний, черношкурый неспешно растянул всё тело, начиная от шеи и заканчивая кончиком хвоста. Дрёма пробежалась по его шкуре напоследок и с печальным треском упорхнула обратно в убежище предводителя, оставив кота лишь с тем, что было на самом деле. С тем, что предстояло сделать сегодняшний днём. И пускай разговор с Иволгой помог избавиться коту от последних долей сомнений, пусть даже тревога за то, к чему ещё всё это приведёт Грозовое племя, осталась где-то на подкорке, черношкурый расправил плечи спешно разделался с маленькой птичкой, что лежала возле края кучи с добычей. Силы понадобятся ему сегодня.

- Одуванчиковый, Иволга, - сдержанно окликнул он соплеменников, с которыми собирался разделить этот путь. Опытные, такие же размеренные, как он сам. Владеющие собственной головой. Они подойдут в этот патруль как никто другой. - Подкрепитесь и приготовьтесь - скоро выходим в патруль.

Уместив круп в центре поляны в ожидании Иволги и Одуванчикового, взгляд кота не слишком охотно скользнул к тому углу, где провёл бессонную ночь Короед в компании речного оруженосца. Чужой запах всё ещё немного беспокоил нос, пускай и запахи Грозового племени сумели перебить его за эту ночь. Впрочем, это уже совсем ненадолго. - И ты, Осолапка. Вставай. Ты возвращаешься на свои земли. И, дождавшись соплеменников, кот покинул лагерь во главе отряда в смутном молчании, опасаясь даже своими мыслями помешать Предкам подкинуть ему какой-нибудь знак прямо в эту минуту.

нагретые камни

Маковка дернула ушком, не сводя взгляда с Осолапки и Вихрелапки. Обе эти ученицы были полны энергии, эмоций, которые сочились из каждой шерстинки речной и грозовой учениц. Трехцветка была напугана и при этом заворожена зрелищем, любуясь силой ровесниц, которую никак не могла найти в себе.
— Покаяться? Пробраться на чужую территорию, заставить себя притащить в чужой лагерь, выть о Тёмном лесе — ради того, чтобы покаяться?
Львиногрив, новоиспеченный воитель рядышком, резко осадил оруженосца, и та тихонько отвела уши назад, глядя на златогривого снизу и чуть сбоку. Аккуратно, осторожно, словно боялась поймать негодующий взгляд этого молодого кота. Сильного, смелого, настоящего воителя - дорастет ли она, Маковка, до таких вершин?
Знал бы Львиногрив, как важно трехцветке его мнение.
- Это вершина глупости, а не смелость.
Знал бы и, быть может, не был бы так резок с дочерью Смерчезвезда и Бурецапки, которой, оконфуженной, пристыженной, оставалось только чуть ссутулить пятнистую спину и беспомощно глядеть вслед Львиногриву, который уже занял место около Вихрелапки.

И тут, глядя на них, таких подходящих друг другу, со стороны, Маковка ощутила гнетущую изнутри пустоту. Или жар?
Или раскаяние.
Или зав...

Выдохнув и еще разок скользнув заботливым взглядом по ранам идущей на поправку Вихрелапки и по золотистой шерсти некогда соседа по палатке, Маковка с трудом отвела грустные зеленые глаза от них обоих, беспомощно перебирая лапами в сторону убежища на краю поляны, где ее всегда ждали.
- Ворон, - тихо окликнула она старейшину, садясь рядышком, бок-о-бок, почти вслепую: настолько выверенным было это движение между ними. Только с тем, как росла трехцветка, черного места становилось все меньше: за последние пару лун Маковка заметно вытянулась.
- А знаешь, я победила большого оруженосца из Речного племени, - тихонько похвасталась ему черепаховая, улыбнувшись одной стороной рта.
До сих пор было как-то... совестно за свою оплошность. И завистно от того, что Львиногрив пересел к Вихрелапке.
Хотя разве могло быть иначе?

Утро

Рассвет приветствует палевого кота болью от ран в еще не до конца заживших боках, запахом трав, и резким светом в глаза, стоит воину их открыть, чтобы поприветствовать утро в ответ. Поприветствовать — и тут же попрощаться, сжимаясь в тугой комок, спрятаться, укрыться, утонуть в мире снов вновь — что угодно, лишь бы не сталкиваться с жестокой и неприветливой реальностью. Но солнце не так просто, и новый день не спешит отступать: свет, пробиваясь сквозь вход палатки, играет на палевой шерсти озорливыми искрами. Спрятаться от него невозможно. Он словно напоминает: нет времени бездельничать. И подчиняясь такому приказу, Одуванчиковый поддается, неохотно поднимается, чтобы, осмотрев палатку и поняв, что некоторые воители уже успели ту покинуть, быстро привести себя в порядок и выскользнуть на главную поляну во власть иного сегодня.
Кажется, в лагере все так же — некоторые воители уже собираются в рассветный патруль, некоторые, едва проснувшись, как и сам Одуванчиковый, мирно устроились у кучи с добычей, чтобы перекусить. Все как обычно. Мирно, тихо спокойно. И лишь новые шрамы на шерсти соплеменников, да запах Речного племени не дают стереть ту самую границу до и после сражения.
Но палевый знает, что это обязательно случится. И тогда все окончательно встанет на круги своя.
Звучит голос Смерчезвезда, и воин поворачивает в сторону черной фигуры свою голову. Приказ не заставляет себя ждать, а Одуванчиковый и не мыслит ослушаться: расправленные плечи, кивок в ответ — понял, принял, будет сделано. Взгляд скользит по поляне в поисках речной "пленницы", и, натыкаясь на худощавую пятнистую фигуру, задерживается на ней на мгновение. Поведение сдержанное, неуверенное... и напряженное. Судя по всему, если Иволга не решит заговорить, патруль пройдет в тишине.
И стоит воителю сделать какие-то мимолетные и с виду маловажные умозаключения, он подходит к папоротниковому туннелю, где дожидается остальных и вместе с теми покидает родной лагерь.

-----> На нагретые камни

До прихода осолапки в лагерь

Было бы глупо полагать, что в очередной битве будет меньше ран и потерь, чем в предыдущей. Орех все еще питал надежды на то, что хотя бы на несколько сезоном Грозовое племя забудет о войнах и погрузится в спокойствие и тишину. Однако жизнь в лесу расставляла свои приоритеты и раз от раза Орех с Бражницей кропотливо собирали для племени травы, чтобы... чтобы племя смогло выжить. Удручающий факт. Едва ли черно-белый пришел к осознанию, как лагерь наполнился запахом крови. Бражница умело разжевывала имеющиеся скудные травы, а Орех застыл незыблемой фигурой посреди поляны, словно бы в трансе. Из раздумий его вывел голос Остролапа.
— Я хочу помочь, говорите, что делать, что жевать, куда и на кого накладывать, - грозовой целитель дернулся и повернул голову к коту.
- А... Спасибо, Остролап. Пойдем, ты можешь помочь мне подавать паутину и мох для раненых. Бражница отлично справляется. Сначала только пусть тебя осмотрит, - дождавшись, когда большая часть соплеменников усядутся в ожидании целительской помощи, кот технично раскидал по нескольким кучкам травы, чтобы было проще обрабатывать раны.
Начать он решил с самых, по его мнению, трудных пациентов. Под подозрение попали Грачик, Заря и Сорока. Сорока... к ней он питал очень теплые, братские чувства. Как-то так вышло, что из всего юного выводка Ласточки, именно Сорока была близка Ореху по духу. Наверное потому, что напоминала ему лучшую версию Ласточки. Нет, он несомненно привык к мысли о том, что Ласточка его мать, он даже говорил с ней так, словно бы они всю жизнь были вместе и едины, но Сорока... она взяла от их общей матери лучшие черты.
- Так, Сорока, вижу с лапой проблемы. Приляг пожалуйста, - мягко попросил Орех, а сам подозвал к себе Остролапа. Непривычно было вновь раздавать указания, ведь Бражница уже давно покинула пост ученицы, - Остролап, придержи Сороку. Сорока, мне придется вправить тебе лапу. По ощущениям это вывих, слава звездам. Заживет быстро, но нужно потерпеть, ладно? - и не откладывая процедуру на "потом", не заостряя внимание на своих действиях, Орех, не проговаривая тут же ловко схватился за лапу и методичным движением сначала надавил, а затем дернул за лапу. Неприятный хруст раздался над ухом. Значит все хорошо. Далее он быстро подлатал раны Сороки и, хвостом указывая Остролапу на лежавшую рядом паутину, направился к Грачику.
— Бражница, потом, осмотри и меня. Помимо ран на животе и загривка, тошнит, и голова кружиться.
- Давай я осмотрю, пусть Бражница занимается Вихрелапкой, - осторожно посмотрел на целительницу Орех. Из нее вышел куда лучший целитель, чем из Ореха. Уверенная в себе и своих силах, храбрая и твердая.
Подойдя к Грачику, Орех сразу же приметил аналогичные с Сорокой травмы.
- Кружится потому что тебя, видимо, кто-то очень хорошо приложил по голове. Ничего страшного Грачик, тебе нужно будет хорошенько отдохнуть и пару рассветов ограничиться легкими тренировками. Я думаю у тебя сотрясение, - с этими словами Орех принялся за обработку его ран.
Как только с этим было покончено, целитель направился и к остальным воителям и оруженосцам, требующим к себе внимания. С Зарей все вышло не слишком удачно. Рана на боку была слишком глубокой и загрязненной. И как бы Орех ни старался вылизать ее, рана уже успела покрыться корочкой. Соответственно часть грязи могла остаться там, внутри.
- Заря, я не могу пообещать, что рана затянется быстро. А вот лапа, - с этими словами он осторожно взялся за заднюю лапу кошечки и резко потянул на себя. Чем внезапнее, тем лучше - так пациенты с вывихами не успевают подготовить себя к боли, - Пройдет, - и вывих тут же был вправлен.
Остальные получили не столь опасные ранения, а потому с ними Орех рассчитался достаточно быстро. Но трав катастрофически не хватало. Это могло означать лишь одно - нужно срочно выдвигаться на их поиски. Раны еще были свежи и могли давать о себе знать еще в течении целой луны - медлить было нельзя.
Обернувшись к Остролапу, Орех одним лишь взглядом поблагодарил кота за помощь и тут же обратился к Бражнице:
- Нужны еще травы. Если ты закончила, не хотела бы пойти со мной? - достаточно лаконично и сдержанно отозвался Орех. Оставаться в лагере ему сейчас хотелось меньше всего. Битвы - это всегда стресс, особенно для таких как Орех.
>из лагеря

[indent] С головой окунувшись в болезненно царапающее изнутри осознание всего произошедшего ещё так давно и с разлившимся по душе ужасом безвольно зажмурив светло-зелёные глаза, Снегирь с каждой секундой всё больше и больше прижимался к кошке рядом с собой и собственными дрожащими от чего-то абсолютно необъяснимого лапами вновь выстраивал этот шаткий мост. Он почти не ощущал ни исходящего от неё сопротивления, что жалящими укусами касаний ударяло в грудную клетку, ни отдающую в челюсть дрожь, которая, словно самая жуткая болезнь, тут же заражала его самого и буквально заставляла длинные лапы тут же подкашиваться, ни даже поднятый громким шипением пепел того, что когда-то безвозвратно сгорело. Он просто почему-то думал, что так нужно и должно быть, а всё остальное его и не волновало в этот самый миг. И, наверное, если бы коты знали о таком существе, как феникс, который каждый раз восстаёт из собственных останков, то почти утерянную нить этой семьи можно было бы обозвать именно так. Почти что перешагнувшая смертельную границу дочь собственной жертвой возродила то, у чего раньше не было никакого будущего.

солнечные блики, рассветы и туманы
мама, залечи мои открытые раны
здесь наполнит холодом ранимая весна
водные объятия, мама, в них весь я

[indent] Раздавшийся совсем близко голос Бражницы заставил Снегиря невольно вздрогнуть и, поморщившись от явного нежелания выпускать Пепелинку из собственных объятий, медлительно обернуться к подоспевшей целительнице. Ощутимый толчок в плечо, который вдруг напомнил о всё ещё кровоточащих ранах после чужих когтей, короткий взгляд, весь пропитанный искренней болью и беспокойством в сторону почти бездыханного тела дочери, едва заметная попытка отказаться от помощи и направить врачевательницу в сторону Вихрелапки и смирение. С рвущимся сквозь до боли сжатые зубы шипением неторопливо опустившись на грязную землю главной поляны и молчаливо позволив соплеменнице обработать его лекарственными мазями, кот то и дело косился в сторону своей семьи и без слов пытался докричаться до серогривой подруге, ясным взглядом просто отдать ей всю столь нужную поддержку и силу, с которой она встретила эту беду. Негромкий стон от коснувшейся живота кашицы пережеванных листьев какого-то растения, задержанное от охватившей лёгкие боли дыхание и медлительное, абсолютно неподвластное дрожащим от усталости мышцам поднятие на лапы, после чего воитель широкими шагами приблизился к матери своих дочерей и, замедлившись буквально на одну секунду, будто бы снова чего-то испугавшись, лишь махнул лобастой головой и бесшумно улёгся рядом, с небывалой никогда раньше нежностью прижимаясь к пушистому боку. Рваный выдох, и белошкурый с силой зарывается в шею, с жадностью вдыхая родной запах и позволяя совсем тихому шёпоту убаюкать его.

люби меня, дорогая, терпи меня
дорогая, прости меня за то, что расп*здос
я не вывезу ни капли твоих слёз

[indent] Стоило лишь незнакомому, но такому омерзительному запаху пробраться в ноздри, а разразившемуся в лагере шуму плотной дымкой накрыть уши, как Снегирь резко проснулся и, распахнув светло-зелёные глаза, с явным непониманием осмотрелся вокруг, в самом конце натыкаясь на стоящую неподалёку пятнистую кошечку. Речная вонь ясно давала понять о принадлежности этой гостьи, но в то же время поселяла слишком большое количество вопросов в лобастой голове кота до того самого момента, пока сначала подлетевший к ней Остролап не поселил зёрнышко сомнений, а после и раздавшиеся вслед этому событию слова не поставили окончательной точки. В шоке случайно поймав отражающий его самого взгляд расположившейся рядом серошкурой подруги и в тот же самый миг подскочив на всё ещё подкашивающиеся лапы, воинственно вздыбливая грязный загривок и с угрожающе приподнятым хвостом широко выступая вперёд, кот с округлившимися от неверия глазами инстинктивно пресёк поднявшейся Пепелинке дальнейший путь и невесомо коснулся кончиком хвоста пушистого бедра. Он не стремился успокоить её, отчётливо ощущая разгоревшийся в собственной бестолковой душе уничтожающий пожар и неумолимое желание жёстко получить эту глупую нарушительницу, но не желал вешать на хрупкие плечи подруги непоправимые ошибки эмоций. И лишь мечущийся по худощавой фигуре ненавидящий взгляд открыто говорил о искренних чувствах отца, который чуть не потерял свою дочь.

[indent] — Я бы на твоём месте теперь никогда не ходил одной, — дождавшись, когда Пепелинка удалиться обратно к дочери, негромко рыкнул Снегирь и приблизился к самому уху Осолапки. — Я прощаю тебя только потому, что Пепелинка смогла простить меня и научила этому чувству. Но все они, — махнув в сторону соплеменников, яростно прошипел кот. — Не я и, возможно, никогда не смогут тебя оправдать перед собой. Когда-нибудь тебя сожрут собственные же мысли, а пока лучше и правда возвращайся домой, — и, в последний раз скользнув презрительным взглядом по чужой морде, торопливо возвратился к своей семье, тут же усаживаясь чуть впереди них и всем своим видом показывая готовность защитить их от любого.

===>>паутинник

[indent] Ведомый Иволгой, глашатай все же вернулся в лагерь. Глаза его слипались, а рот был прочно занят травами и собранным мхом. В целом, Пескогрив вполне мог сойти за живу корягу. Дотащив всё это добро до Ореха, он сложил "добычу" к лапам целителя и гордо отошёл на пару шагов, чтобы полюбоваться восхищением на лице кота.
[indent] Рыжий был настолько измотан, что отошёл от целителей, так ничего и не услышав, лишь вяло пообещав обязательно снарядить патрули за травами, но не сегодня. Потому что трупы глашатаев ничего собирать не могут.


[indent] Утром Пескогрив проснулся в воинской палатке, совершенно не в состоянии вспомнить, как он в ней оказался. Никаких отголосков в памяти не было, так что глашатай зевнул, потянулся и плюнул на желание разгадать эту загадку. Были и дела поважнее на повестке дня. например голос Смерчезвёзда, который, его, собственно, и разбудил. Впрочем, общего собрания предводитель не собирал, так что Пескогрив воспользовался возможностью наконец привести себя в порядок, как шерсть, так и внутреннюю часть головы. Саднили свежие царапины по всему телу, словно он дрался не с речными воинами, а с очень дерзкими кустами ежевики. Постанывая, когда шершавый язык касался особенно глубоких ссадин, глашатай внимательно слушал поляну.
[indent] Голоса соплеменников казались ему чем-то вроде хора птиц в лесу: он не мог разобрать отдельных слов, однако ловил общее настроение. Пленница в лагере, постоянный сбор трав... Но в целом, почти умиротворение.
[indent] Пескогрив спохватился, что ещё вчера Смерчезвёзд дал ему задание, так что он догнал предводителя грозовых котов уже на выходе из лагеря, чтобы торопливо напомнить об этом.
[indent] - Я немедленно соберу отряд и мы отправимся на ничьи земли. Возможно вернемся раньше вас, - оптимистично предположил Пескогрив, и вернулся в центр лагеря.
[indent] Кот прикрыл глаза, пытаясь решить, кого он хочет видеть с собой в этом небольшом приключении. Это определенно должны быть крепкие воины, не склонные к лишним склокам, тем более, что на тех землях  могут оказаться коты, которые не окажутся рады захватчикам. Пескогрив открыл глаза, обозревая поляну.
[indent] - Снегирь! Короед! И.. - рыжий чуть сощурился, ловя глазами ту самую неуловимую правильную цель, - И Ласточка! - он шагнул навстречу названным котам, чтобы обозначить им, зачем позвал их всех. - У нас есть особое поручение от Смерчезвёзда, я расскажу о нём по пути. А пока перекусите и немедленно выдвигаемся, - Пескогрив кивнул воинам и направился к куче с дичью, чтобы тоже подкрепиться.
[indent] - Львиногрив, - улыбнулся глашатай, подходя к молодому воину, - Смерчезвёзд ушёл к нагретым камням, я тоже уйду сейчас. Ты остаёшься главным дозорным в лагере, не покидай его пока кто-то из нас не вернётся. В случае опасности - отправь кого-то из оруженосцев за Смерчезвёздом, хорошо? Я не думаю, что что-то случится, но будь настороже, - закончив с поручениями, Пескогрив оттащил в сторону холодную вчерашнюю мышку, чтобы впиться в неё со страстью очень голодного волка. Стоило мышиному хвостику коснуться желудка кота, глашатай тяжело вздохнул, волнуясь перед дорогой, и оглянулся на воинов своего отряда. Кивнув каждому, он направился к выходу и лагеря.

==>>поляна светлячков

Бессонная ночь не сумела пройти не оставив отпечатков на морде воителя. Глаза его и без того извечно отражали всю тягость воительского бытия, напряжённо застыли, как неподвижные, а губы бессильно повисли, словно хотели первыми дотянуться до земли и утянуть за собой остальное тело. Ночь прошла спокойнее, чем Короед предполагал: речная нарушительница сидела тихо, и то ли спала, то ли ворочилась - воитель не проверял. Но со своим заданием полосатый, как считал, справился на славу - пятнистая кошка благополучно добыла до рассвета, целая и невредимая.

Как только первые лучи рассветного солнца упали на главную поляну, успешно миновав кроны деревьев с набухшими почками, предводитель показал нос из пещеры и не стал затягивать с возвращением беглянки на свои территории. Уставши потянувшись, Короед с облегчением оставил свой пост, напоследок окинув взглядом саму Осолапку. Уж не думал кот, что в действительности настанет тот день, когда какая-то молодая кошка сумеет заставить его провести ночь, не сомкнув глаз. И точно не думал, что это будет именно так.

Потянувшись лапой к мышке, лежавшей с краешку кучи с добычей, уже краем глаза кот упёрся в бок Пескогрива, но настойчиво избегал взгляда друга, пока тому не пришло в голову отправить его куда-то после бессонной ночи. Впрочем, судя по шуму, который нарастал в сердце лагеря, едва ли этого удастся избежать - так и вышло. Раздав указания, Смерчезвёзд скрылся с Одунванчиковым, Иволгой и Осолапкой в тоннеле меж кустарника, а Короед закряхтел следов, как только услышал своё имя из уст глашатая.

- Гибели моей хочешь, - размеренно, безо всякого упрёка и с полагающейся долей уважения буркнул кот себе под нос на случай, если Пескогрив всё-таки его услышит. Спешно жуя остатки мышки, полосатый принялся разминать лапы и только тут уже понял, куда в действительности звал его рыжий - разговор-то шёл о новых территориях. Ещё одном закутке не безграничного леса, который к закату станет пахнуть их племенем. Речное племя подавится от зависти - подумал было он, и эти мысли уже прибавили такой необходимой бодрости.

- Как бы твой новый дозорный лагерь не разрушил, - так же безымоционально, но откровенно ворчливо поделился кот следующей мыслью, семеня уже поближе к своему отряду. Впрочем, во славу всем Предкам это была совершенно не его ответственность, и Короеду было ни капли не жаль. Всё же полосатый с неприкрытой долей скептицизма зыркнул в сторону Львиногрива, жевавшего что-то с Сорокой, и томно вздохнул - ох уж эта молодёжь. - Ну что, в путь? И как только все названные подтянулись, отряд засеменил в сторону границ - новых границ.

поляна светлячков