Эту драматичную картину резко прерывает новый голос, врывающийся в палатку целителя.
— И кого я здесь вижу? — словно снег на голову сваливается Рассвет, вваливаясь к ним. Он приближается к матери и встаёт рядом с ней, пытаясь оказать поддержку. — Рад, что вы наконец здесь, — бросает ей и Зарелапу палевый воитель. Сажелапка кивает ему, чувствуя сухость в горле. — А где Иголка?
Он что, с Высокой Скалы свалился? Угольная едва ли не вспыхнула, чувствуя раздражение. Их сестра пропала вместе с ними, а Рассвет вёл себя так, словно проспал дни поисков где-то в другой стороне лагеря.

— Я пошёл на это, потому что люблю её. Хочешь сказать, ты бы поступил иначе, ты бы смог остановил её?! — взвился Зарелап, продолжая перепалку с Углелапом.
Нет... не ругайтесь из-за меня! Сажелапка чувствовала, что не заслуживает такой яростной защиты. Они не должны ссориться. Они единственное, что есть у неё. Углелап же бросил на неё взгляд полный сочувствия, обиды и горечи. Этот ядовитый ком чувств, что ощущал брат, нахлынул на неё. Он холодно шипел на Зарелапа, и Сажелапка не знала, что ей делать, как остановить этот поток злобы друг на друга.

И тут она замечает ещё одну кошечку. Ту, которую не хотела видеть больше всего на свете. Не сейчас. Не в таком состоянии, в котором находилась она: слабая, раненая, уставшая. Сажелапка видит эту кривую усмешку, которую Невидимка бросает на неё.
— Как ты себя чувствуешь, Сажелапка? — явно приторно мяукает кошечка, заглядывая неприветливо ей в глаза.
— Что она здесь делает? — находя в себе силы, рявкает угольная. Она с ненавистью бросает взгляд на Рассвета. — Это ты её сюда привёл? — предатель.
По лапкам прошлась дрожь. Или Рассвет правда мышеголовый, или делает всё назло.

— Багрянка еще не озвучила его, — тем временем, мяукнула Галка. — Вопрос времени. Ждите.
Сажелапка грустно кивнула, понимая, что ей некуда деваться. Ей то ладно: она будет отлеживать хвост в палатке Ивы, пока не поправится, а Зарелап? Их посвящение наверняка отложат, да?

— Зачем вы сбежали? — резко продолжила мать, придавливая её ещё больше к земле своим голосом. — Я уже говорила, что вы сумрачные от кончика хвоста до мочек ушей.
Но ты не говорила нам правду! Сажелапка с вызовом посмотрела на мать, чувствуя, как палатка звенит от напряжения.

— Хорошо, я скажу, — устало выдохнула мать. Это было так внезапно, что угольная даже растерялась. Она с удивлением округлила глаза. Сердце застучало быстро-быстро. Кошечка чувствовала этот стук в висках. Мгновение, которое казалось вечностью. Это не должно быть так! Нет! Только не при этой глупой Невидимке. Казалось, угольная чувствовала этот ненавистный взгляд на своей шёрстке. Они должны были узнать правду только в кругу их семьи, а не с этой... Пусть Рассвет тоже с ней убирается! Пусть все убираются... Пока Сажелапка яростно металась в этих мыслях, Галка продолжила: — Это Кедр.
Тишина зазвенела. У Сажелапки закружилась голова, перехватило дыхание. Она поймала взгляд Зарелапа на себе, но брат смолчал, видимо, переваривая правду.

Кедр. Старший воитель племени Теней. Он никогда не смотрел в их сторону, не подходил, не интересовался их успехами. К тренировке с Углелапом он подходит исключительно как неприветливый наставник и не более. Неужели он и правда... их отец?
— Ты издеваешься? — первым нарушил молчание Углелап. Если бы Сажелапка стояла на всех четверых, она бы пошатнулась от злобы, которая стала волной исходить от брата. — Надеюсь, вы довольны, — он зашипел в их сторону, и угольная сжалась. — Все вы.
Как ей реагировать на это? Она ведь до последнего верила, что Галка спуталась с бродягой, поэтому так долго не хотела признавать правду: потому что ей было стыдно.

Теперь было стыдно и мерзко Сажелапке. Старший воитель племени Теней — это же гордость быть котёнком такого уважаемого кота. Почему? — хотелось выкрикнуть ей тысячи раз. Почему он никогда не подходил к ним?
Углелап резко бросился из целительской, расталкивая столпившихся соплеменников.

— Он никогда не любил нас? Никогда не хотел признавать своими детьми? — хрипло спросила Сажелапка, утопая в горечи. Ещё противнее ей становилось из-за того, что за этой всей чудесной картиной наблюдает Невидимка. Наверняка ей это доставляло удовольствие. — Мы ему не нужны? — всё спрашивала и спрашивала ученица, словно хотела сделать такими вопросами себе больнее.

[indent] Зависть крадётся тошнотворной крысой в теле серой ученицы. Голубой взгляд останавливается на Галке, сворачивающей грязную подстилку. Забавно, но ученица отдала бы многое, чтобы эта чёрная резкая кошка волновалась и за неё. Но едва ли воительница могла бы вымучить из себя каплю заботы к серой несмотря на то, что была королевой, когда Невидимка была в детской. Иголку не нашли. Должно быть, потерявшиеся оруженосцы разлучились. Невидимка вскидывает высокомерно бровь, дескать, не так уж и нужна эта Иголка, кошка, с которой когда-то голубоглазая хотела дружить. Но всё же внутри разрывается беспокойство: в порядке ли она? Найдут ли её достаточно вовремя? Быть может, уже мертва?
Галка зарывается носом в плечо Рассвета, словно ищет поддержки.
[indent] «Ого, и такая воительница может быть слабой».
[indent] Глаза застилает гнев, скрывающий щемящую обиду, когда Сажелапка со злобой и дикой агрессией реагирует на её присутствие. Взгляд чёрной утыкается в Рассвета, что привёл серую. Невидимка скалится, следя за тем, чтобы никто не увидела её ухмылки, обращённую лишь раненой ученице.
[indent] «Могла бы быть благодарной, крысоголовая».
[indent] Рассвет просто отзывается, пожимает плечами, и серой приходится постараться, чтобы не облокотиться на кремового воителя собственнически, дескать, «это мой защитник». Кривит губы сзади, глумливо беззвучно хихикая.
[indent] Невидимка криво усмехается, но глаза в удивлении округляются, поражённые открытой истиной. Непроизвольно краснеют уши, словно знают, что новая суть не для неё, совсем не для неё. Хмурится затем, опуская взгляд на Сажелапку, пытаясь понять, расстроена ли та и нужно ли ей сочувствовать или же та скорее злится, из-за чего можно поглумиться, скрывая жалость глубоко внутри себя. Да уж, не хотела бы серая узнать такую правду, особенно когда всё вот так. Пожалуй, это был один из немногих моментов, когда серая совершенно не завидовала чёрной.
Косит хмурый взгляд на Углелапа, снова пытаясь понять, выбрать линию поведения. Но тот, словно уже не замечая её, не обращая никакого внимания, лишь шипит брату и сестру, обводит всех (и её!) холодным взглядом, выбегает торопливо прочь, не смирившись со знанием.
[indent] Его взгляд Невидимка запоминает надолго. Он никогда на неё так не смотрел. Она знает, что ему нужно побыть одному. Углелап, кажется, говорил об этом, но так тоскливо было не броситься следом и не попробовать что-то сделать, даже если бы это в итоге превратилось бы в злую перепалку и ссору. Быть может, они бы подрались, и стало бы легче.
[indent] «Грустно. У меня нет матери. Отец словно чужой, не имеет значения, есть он или нет…  У них хотя бы есть семья».
[indent] Пронзительный голос Сажелапки кажется невыносимым. Хочется отвернуться и закрыть уши, но вместо этого Невидимка лишь прикрывает на мгновение глаза, не понимая, откуда в ней столько жалости и сочувствия. На её морде не меняется ничего: всё такое же ледяное выражение, но внутри что-то ломается, трескается, и кошка осознаёт, что если бы они были одни, то она бы не сдержалась и бросилась бы к чёрной утешать её как умеет. Хорошо, что сейчас есть множество взрослых, которые это могут сделать. Невидимка сжимает зубы, заставляя себя представлять, что будет, когда она побежит рассказывать об этом всем, когда весь лагерь узнает эту маленькую неприятную тайну семьи. Будут ли на них смотреть иначе?  Будут ли усмехаться? Ощутит ли эта семейка хоть каплю боли серой? О, Невидимка уверена, что тогда они бы поняли её. Тогда бы осознали, каково ей. Пусть она не знала, что совершенно не объективна к окружающим и тому, что они о ней думают. Но ища во взглядах больший смысл, голубоглазая всегда хотела быть лучшей. Значимой.
[indent] Захотелось ответить.
[indent] Добить, сказать, что очевидно, что это так. Что её не любят. Их не любят. Что они не важны. Не имеют никакого значения. Что удивительно, что Галка не отказалась от них. Но лишь переводит взгляд с каждого взрослого на другого, ловя внутри себя боль с каждым непроизносимым словом. Невидимка бы с удовольствием заставила бы биться Сажелапку в агонии, если бы не сочувствовала до чего-то слишком тяжёлого в собственной груди.
[indent] Но серая молчит, со странной холодной липкой жалостью изучая эмоции на мордочке кошки. Сверху вниз. Букашка чёрная.
[indent] «Словно змея, которая уже не может никуда уползти. Я не дам ей житья. Я хочу видеть, как она страдает и дальше. И никто её не защитит от моих лап».

Она прервала маленькую перебранку Зарелапа и Углелапа, чтобы погрузить палатку в немую сцену. Галка так легко одной фразой утопила свою семью в шоке, раскрыла свой десятилунный секрет так, будто он не стоил уже ни одного куска мяса, и вцепилась в реакцию своих котят, перебегая сверкающей зеленью с одной шокированной мордашки на другую.
Было время, она не желала никогда в жизни не раскрывать эту правду, потом раздражение стало доканывать, и угольная уже думала, что нужно выбрать только удобное время и рассказать. И в итоге, вскрывает имя их отца в самое неудачное время и когда внутри уже отмерли все переживания по поводу того, что ей будет за это от Кедра.

Честно говоря, ей хотелось уже какого-то комментария ее поступка.

И он нагнал её взрывным криком Углелапа. Прежде, чем Галка успевает что-то сказать и нагнать сына, остановить, перегородить путь, он роняет болезненный укол в душу семье и исчезает в тенях палатки.
На секунду ее одолевают сомнения, и губы воительницы сжимаются в струнку. Она могла рассказать раньше, и им было бы проще принять это.

Он никогда не любил нас? Никогда не хотел признавать своими детьми? - тихий, дрожащий голос дочери едва-едва достиг слуха Галки, и она долго не хотела переводить на неё взгляд. Чтобы не видеть, насколько болезненной новостью это оказалось, чтобы не ощущать вину за то, что им пришлось с этим столкнуться. И уже становилось не важно, насколько тяжело ей пришлось пережить нежеланную беременность, возвращение в детскую, отказы и скрытые, а порой и явные угрозы. Это было не важно теперь, когда все было не так остро для нее, но все еще остро и колюще-болезненно для детей.
Воительница нехотя подняла взгляд на дочь и едва мотнула головой, так, будто не желала вообще этот жест показывать.
Спроси сама, - нет, точнее не надо. Нельзя. Она представила, чем это обернется и поспешила ответить иначе.
- Он видел себя только воителем Теней, - пусть лучше из ее уст.

На пороге появилось новое лицо. Галка выдохнула. Бросилась к Иголке и зарылась ей мордой в загривок.
- Вернулась, - вдохнула жадно запах и округлила глаза на запах крови.
Отпрянула, сужая глаза в щелки.
- Кто это сделал?!

Ей почесало утробо то, что бродяга пострадала от Стрелокрыла. Хоть чем-то эта тварь поплатилась.

- Пусть только попадется мне на глаза.

Галка, - вздрогнула всем телом на его голос, сразу представляя, что будет, если он сейчас зайдет. Не время, точно не время.
- Поговорим позже, - буркнула темная себе под нос, попытавшись успокаивающе улыбнуться всем. - Выздоравливайте.

И прежде, чем выйти наружу, облегчила ношу детям и на ухо бросила Иголке то, что ее братья и сестра уже знали:
- Это голос твоего отца.

- конец разрыва, гп

— Ну, да, — он повёл плечом и сказал так спокойно, с едва заметной усмешкой.
Он издевается над ней? Невидимка, тем временем, скалится. Наверняка она очень довольна, когда видит её такой: больной и покалеченной. Вдобавок, нашла себе защитника в лице её родственника.
— Как привёл, так и уводи, — огрызнулась Сажелапка, вновь бросая ненавистный взгляд на Рассвета. — Оба уходите. Вас не должно быть здесь, — взрывается угольная, чувствуя, что ещё чуть-чуть и начнётся настоящий ураган. — Ты, Рассвет, точно с дуба свалился или провалялся весь сезон на солнцепёке, раз спрашиваешь, где Иголка. Раз не участвуешь в делах семьи, так и не начинай играть в доброго родственничка, — Сажелапка выпустила когти и начала рвать ими край подстилки. Она выплёвывала этот яд и чувствовала распаляющий жар в груди. Даже в глазах потемнело от злости.

Эта Невидимка стояла здесь и слушала открытую Галкой правду, наверняка наслаждаясь представлением. Её не должно быть здесь. Она чужая. Угольная замечает, какие взгляды на неё бросает эта ученица: она хмурится, глумится или сочувствует ей? Нет, уж точно жалости от неё не хватало. Сажелапка отвернула голову от этих двоих и перестала теребить когтями подстилку. Теперь она будет сидеть и делать вид, что их не существует. То, как Сажелапка реагирует на неё, будет только распалять самолюбие Невидимки.

— Он видел себя только воителем Теней, — ответила Галка, видимо, не желая добивать горьким ответом.
Сажелапка хотела спросить что-то ещё, но внезапно на пороге оказалась Иголка: тоже побитая и замученная. Наверное, ей оказали точно такой же тёплый приём. Сестра стоит на месте, явно не решаясь пройти дальше и прилечь. Галка же бросилась к дочери, зарываясь носом в её шерсть. Мать в который раз удивляла её своей неожиданной теплотой и привязанностью к детям.
— Галка, — от этого голоса она вздрогнула. Это был Кедр.

Галка, пожелав им выздоровления, вынырнула из палатки и шепнула напоследок что-то Иголке.
— Думаю, с нас на сегодня хватит. Отдыхай, Сажелапка, — даже Зарелап решил уйти. Он прикоснулся носиком к её ушку и шепнул: — И не думай ни о чём, — как бы она хотела, чтобы брат остался с ней рядом, но решила того не удерживать. Достаточно с них приключений: Зарелапу тоже был необходим отдых и время на размышления.

Палатка начала пустеть, а Иголка всё стояла, поэтому Сажелапка, слабо улыбнувшись, похлопала хвостиком на соседней подстилке.
— Ложись сюда, — они никогда не были близки, поэтому ученица даже не знала, как вести себя с сестрой. — Как ты? — неловко спросила Сажелапка и злобно стрельнула взглядом по Рассвету с Невидимкой, а после вновь перевела глаза на Иголку: — Кого ты искала? — неужели тоже отца?

[indent] Сажелапка как всегда груба. Пожалуй, её бы заткнуть лапой, показать, кто тут лежит раненый и не должен возмущаться, и так жаль, что они не одни здесь, что Невидимка не может склониться над ученицей и напомнить о важном. Об уважении к старшим. О том, что ссадины, если на них нажать, болят. Да впрочем, какая разница?
[indent] — Капризная, — тянет с усмешкой ученица, понимая, что, пожалуй, вопреки жажде навалять за эти слова, едва ли по-настоящему сделала бы то. И это как-то даже унизительно. Что ещё недавно приносила ей, слабой и несчастной, пит, а сейчас выслушивает это.  Да глупо было бы ожидать благодарности.
[indent] Невидимка оборачивается на звук шагов. Иголка собственной персоной! Палевая кошка ведёт бровью, выражая не то удивление, не то презрение – явилась! И всё же голубые глаза бегло и жадно осматривают шерсть ученицы, её выражение морды. Нос тут же ловит запахи – в относительном порядке. Но недостаточно, чтобы продолжать вести активный образ жизни сейчас. Её бы рядом с Сажелапкой, уложить под бдение целителя, пусть восстанавливается. И забавно, так забавно, что ещё не знает горькой истины. Серая усмехается.
[indent] Как-то зря она это всё услышала. Всегда хотела заглянуть в чужую боль, расцарапать когтём, а сейчас даже тошно и неприятно, что влезла туда, даже нечего сказать и не хочется затем впоследствии об этом говорить с ними всеми, ведь… Зачем? Мазнуть когтём по открытой ране?
И всё же хочется так, когда Невидимка видит, с какой любовью Галка бросается к дочери. Та сама грубая Галка. И ворохом сыплются вопросы – впору едко пошутить, что маловато отделали, добавить яда, отравы, лишь бы не завидовать чужому вниманию, маленькому счастью, что Иголка жива. Забавно, когда-то серая хотела с ней дружить. Сейчас же холодным взором считает раны на шерсти чёрной и гадает, сможет ли сочувствовать больше, чем ревновать и ненавидеть.
[indent] Галка уходит. Невидимка переводит взгляд на Рассвета. Тяжело. Зарелап тоже уходит. Ученица здесь лишняя.
[indent] И правда, так ли многое изменилось бы, если бы их отец признал их и себя? Почему племя не замечало ничего всё это время? Почему он, вопреки обычаям, отказался от них? Разве котята – не честь и почёт? Невидимка хмурит брови – слишком много в племени секретов и неизвестно, сколько тайн ещё не раскрыто, сколько всего воители хранят, не рассказывая остальным ничего. Хотя, казалось, спят и едят вместе, охотятся. И всё равно в каждой жизни свои тайны, секреты, и никогда не узнаешь без крепкого желания выследить, что хранит в себе тихая воительница или почему иной кот стал хмурым и злым. А вдруг тоже отказался от котят?
[indent] — Выздоравливайте, — с долей искренности, но сухо хмыкает Невидимка, когда Рассвет её манит за собой и та, обгоняя его совершенно дерзко и по-свойски, выпрыгивает на главную поляну. Морщится от мысли, что придётся Сажелапке принести хорошенькую жабу, чтобы жевала и помалкивала, не ворчала. И Иголке тоже. Достали.

→ главная поляна

— Вам нужен отдых, — роняет Рассвет, поманивая Невидимку за собой.
— А тебе нужна голова, не забитая лягушачьими потрохами, — проворчала сквозь зубы Сажелапка, когда белоснежный воитель скрылся из палатки.
— Выздоравливайте, — хмыкнула Невидимка и поспешила за ним. Странно, что в её голосе ученица не уловила привычное презрение и злобу. Неужели оттаяла? Да нет, быть такого не может. Наверняка, она просто играет в тихоню, чтобы потом вытворить что-нибудь гадкое.

Наконец палатка пустеет. Иголка радостно плюхается на соседнюю палатку. Теперь они с сестрой только вдвоём...
Сажелапка слегка нервно закопошилась на своей лежанке, не зная, как себя вести. Всё-таки они с Иголкой не самые близкие подруги, что, наверное, для остальных семей это странно. Обычно сестрицы всегда становятся самыми лучшими подружками на всю жизнь, а в семье Галки это как-то не задалось.
Угольная так бы и продолжила нервно молчать, но внезапно Иголка к ней прижалась. Сажелапка даже икнула от удивления, а затем сразу же затарахтела, тронутая такой близостью. Проникнувшись, она начала умывать голову Иголки, проводя языком по такой же чёрной шерстке. От сестры пахло чем-то чужим, но ничего страшного: совсем скоро ученица вновь будет пахнуть хвоей, болотом и жабами.

— Сама не знаю, чего искала, — забурчала Иголка. — Рада, что ты тоже почти цела, лягухоголовая.
— Я тоже рада тебя видеть, жабоголовая, — хихикнула она, поглядывая на сестру.
И всё-таки странно. Если Сажелапка и Зарелап преследовали цель найти бродягу-папашу, то Иголка, выходит, сбежала просто потому, что ей стало скучно и захотелось приключений?

— Так значит, — забормотала сестра, чуть отстранившись. — наш отец — Кедр? В голове не укладывается.
— Сама не понимаю, — с тоской вздохнула Сажелапка. — Выходит, он нас стыдился всё это время, раз не хочет до сих пор признавать. Но я не понимаю, что мы ему такого сделали? Разве мы хуже других котят племени? — ученица надеялась, что нет. — Даже не знаю, что хочу сделать первым: поговорить с ним или сразу подкинуть большую колючку ему в подстилку... — она заворочалась на месте. Что-то ей подсказывало, что поговорить с таким суровым вояком она бы не решилась: проще подбросить что-нибудь гадкое, чтобы ему стыдно было.

От мерного движения языка Сажелапки Иголка совсем размякла и расслабилась, только сейчас сполна ощутив усталость в каждой клеточке тела. Как всё-таки хорошо оказаться дома! Кошка заурчала, сонно сощурив жёлтые глаза, но слова о том, что Кедр их стыдился, разом согнали приятную негу. Иголка наморщила переносицу, вогнав когти в подстилку.

- За что нас стыдиться? Мы не чумные крысы какие-нибудь, а настоящие полноценные сумрачные коты, - сердито выплёвывает слово за словом, заломив уши назад. - Может... Мог он просто не знать? - бросила просящий взгляд на сестру. - Вдруг Галка просто не захотела ему рассказывать? Хотя тогда получается... что у неё было много близких друзей котов... - это умозаключение тоже не удовлетворило Иголку, - иначе бы Кедр догадался, если бы она... была только с ним.

Иголка стушевалась и замолчала. Странно и неприятно размышлять о собственных родителях в таком ключе. Едва ли они скоро узнают правду об их отношениях - раз уж Галка так долго откладывала раскрытие своей тайны. А, может, и вовсе никогда не узнают и так и продолжат строить догадки. Удивительно! Казалось бы, теперь всё должно наконец встать на свои места, но вместо этого только сильнее запуталось.

Иголка вздохнула. Она не успела накопить достаточно злости на Кедра, чтобы мечтать напихать ему колючек в подстилку, хотя это, несомненно, забавная идея. Она вообще не знала, что думать и что чувствовать. Ей хотелось уснуть и проспать до следующей луны.

Но насладиться тишиной и спокойствием было не суждено: в палатку ворвался Стрелокрыл. Иголка взглянула на воителя помутневшим взглядом и с облегчением убедилась, что никаких претензий к ней на данный момент нет. То, как кот ворковал с Сажелапкой, невольно вернуло её мыслями к Ромашке. Вот бы и он зашёл её проведать! Только, быть может, чуть позже... Не в силах продолжать держать на весу голову, Иголка устало и с наслаждением вытянулась на подстилке; чувствуя спиной тёплый бок Сажелапки, сомкнула веки и почти сразу же провалилась в долгожданный сон.

- Ива, - мелодичным, точно звон капели голосом зовёт во мглу Горечавка, стоя у порога палатки целителя.
Её тонкий хвост нетерпеливо ходит из стороны в сторону, пока сумрачна травница, наконец, не откликается, и воительница плавно проследует внутрь. Ароматы трав объяли её, и Горечавка находила в этом что-то успокаивающее, даже убаюкивающее, отдалённо напоминавшее золотую пору сезона Зелёных Листьев и совсем немного - пору дождей в начале Падающих Листьев, когда весь лес насыщается пряными запахами земли и хвои.
В палатке целителей был порядок. Горечавка довольно мурлыкнула: - Вьюжнолапа постаралась? Трудится, пташка, не покладая лап небось.
И окинула взглядом всё то, что находилось внутри, чтобы целительница поняла, о чём она говорит. Маленькая белоснежная ученица целителя показалась ей старательной и трудолюбивой девочкой, Ива умела выбирать себе помощников. Но поговорить Горечавка пришла сюда не за этим. Сумрачная смахнула пыль позади себя, аккуратно, чтобы не задеть травы. И посмотрела на вынырнувшую из тьмы целительницы светящимся от радости взором. Не могла на лице не появляться улыбка от этих мыслей.

- Я хочу котят, Ива, - поясняет Горечавка, лучезарно светясь лишь от одной мысли об этом. И она пришла сюда отнюдь не за советом такого… рода. Упаси предки, ей было уже слишком много лун, чтобы не знать, как это происходит. - От Чеснока. И я очень хочу, чтобы они были здоровыми и сильными. Приближается сезон Голых Деревьев… - словно в подтверждение её слов она поёжилась, точно мороз по коже пробежал, хотя по утрам было ещё достаточно тепло, если дождь не хлестал. - и мне бы следовало подготовиться к этому как следует. Недавно от жабы живот скрутило, вот, подумала, может не стоит много есть того, что живёт на болотах? Да и я никогда слишком сильной не была, всегда какую-то хворь да подхвачу в холода. Не хочу, чтобы так было и с котятами.

Для Горечавки было действительно важно родить от Чеснока самых здоровых, самых красивых и самых лучших будущих воинов племени Теней. И она страшно боялась, что может получиться иначе.

Отредактировано Горечавка[x] (10.10.2023 15:36:31)

Вьюжнолапа сладко спала. Ей всегда было очень комфортно и безопасно, находясь в целительской палатке. Казалось, вот он, идеальный, теплый, обволакивающий успокаивающим запахом мир, где никакая печаль или тревога не пробьют завесу выдержки и разума.

Ей снилось, как Ива рассказывает об очередном способе приготовления трав, а солнечный луч озаряет ее белую мордочку, скользит по телу, как будто подталкивает. Она следит за ним, пока толчки не начинают становиться сильнее.

Вьюжнолапа по пробуждению столкнулась с запахом запекшейся крови и изцарапанной мордой соплеменника. Ромашка, как и в любой ситуации, не унывал.

- Паутина есть? А если найду?

Пару мгновений голубые глаза пилили взглядом увечья, пока Вьюжнолапа не сообразила, что ей пора бы подняться на лапы. Легкий вздох.

- Если найдешь, я буду тебе благодарна.

Бодро ответила она, тут же собравшись. Обнюхав самую широкую царапину на морде, она также заметила исполосанную грудь, очевидно, работу другого соплеменника. Но в общем целом Ромашка держался хорошо, и ни в чем винить его Вьюжнолапа уж точно не собиралась.

- Полагаю, за боевую мощь племени Теней мне переживать не стоит. - Она закончила осмотр повреждений вблизи и отклонилась, чтобы теперь уже осознанно посмотреть глаза в глаза. - Ты молодец, что сразу зашел. Внутри не сильно болит?

Конечно, Вьюжнолапа имела в виду боль не только физическую, хотя и ее тоже. Они не находились с Ромашкой в особо доверительных отношениях, но ученица хотела бы, чтобы он знал, что может поделиться тем, чем посчитает нужным.

Отошла за травами вглубь палатки. Из небольшого разнообразия, корень лопуха и подорожник оказались тут самыми полезными. Их-то она и смешает. Измельчив противовоспалительное и заживляющее средства, она сделала очень однородную кашицу, приложив усилия и заботу.

- У тебя не будет шансов не вылечиться.

Размешав с усердием всю эту смесь, Вьюжнолапа пошла за водой со мхом, и сначала промыла раны на морде и груди кота. Чтобы не делать это в некоторой неловкости, кошечка все же решилась задать вопрос.

- От кого эти раны? Думаю, и ему нужна будет помощь с лечением. Надеюсь, не сильнее, чем тебе.

Конечно, Вьюжнолапа была уверена в силе Ромашки, но допускать мысли о том, что есть еще один более раненный кот совсем не хотелось. Не хватало, чтобы соплеменники друг друга поубивали. Пусть бы все оставалось на уровне боевых тренировок, или может чуть больше, если кто-то совсем не умеет решать проблемы языком. Вьюжнолапа не могла позволить себе судить, она и сама разговорами не особо владела.

Ответ Ромашки про обрыв заставил задуматься. Звучало, мягко говоря, не очень правдоподобно. По крайней мере с точки зрения ученицы целителя, было не видно каких-то ушибов на теле. Зато царапины на груди были явные. Но что она должна предпринять в такой ситуации? Ивы рядом не было. Пустить на самотек, пусть сами разбираются? А вдруг дойдет до чего-то большего?

Вьюжнолапа отменно умела себя накручивать. Впрочем так же быстро она умела и успокаивать рассудок, особенно занимаясь травами в процессе.

— Кедр... Мы упали с одного обрыва.

Ромашка, как всегда, разряжал обстановку только так. Белая кошечка закончила с промыванием и пододвинула кору с смесью трав к лапам воителя, чтобы было удобно наносить ее тому на кожу.

— Тебе повезло, отделался без сотрясения, да и синяков от преград по пути не наблюдается. Видимо, очень ровный был скат, только друг за друга и держались, да?

Довольно прямо, без какого-то ехидства, с осознанностью в глазах и участием проговорила Вьюжнолапа. Кажется, воитель давал понять, что из них двоих он получил большие ранения. И все таки теперь просто так лечь спать, не проведав еше одного соплеменника, у нее не получится. Стоит посетить палатку воителей попозже? Она туда, казалось, никогда прежде и не захаживала, разве что совсем котенком.

Ромашка переключился на суть проблемы. Ученица не была бы собой, если б не умела слушать других.

— Так разговорились о будущем Тенюшки, что перестали смотреть под лапы.

Что это? Злость? Едва ли на дочь. Ох, а может он просто беспокоится? Какой родитель не будет думать о судьбе своего котенка? Вьюжнолапа вспомнила о своей матери и поежилась. Она была бы рада, если бы росла в той же любви, какую Ромашка дает своему чаду.

— У Тенюшки будет хорошее будущее. Она — чистокровная кошка племени Теней, и очень задорная, способная малышка. — Ей ли судить о чьих-то котятах? Или может теперь в этом и есть ее долг? — Я не думаю, что стоит волноваться об этом. Багряная Звезда мудра, и выберет достойного наставника, который раскроет в Тенюшке ее лучшие качества, и не подавит ее особую харизму и волю.

Вьюжнолапа вела себя несколько неожиданно мягко. С другой стороны, так она и думала, всем сердцем веря и в предводительницу, и в то что все котята племени Теней одинаково достойны признания. Вьюжнолапа привыкла говорить правду, и готова была отстаивать тех, кто в этом нуждается больше всего.

— Я часто вижу самых разных воителей на поляне в обществе твоей дочери, и никогда они не морщат нос в общении с ней, Ромашка.

Ученица закончила накладывать травы тонким слоем на все открытые раны. Теперь воитель выглядел немного зелено в пору Голых деревьев, как елка, которую еще не замело снегом. Эти мысли ее повесилили, и Вьюжнолапа приятно улыбнулась.

— Ты готов покорять сны соплеменников в палатке воителей! На утро большая часть сойдет.